Принять учись
Шрифт:
А личность ли я? Живой ли я человек или просто сосуд для битья и издевательств? В чём моя ошибка? Что я сделала не так? Где оступилась? В чём провинилась?
Я не заслуживаю такого человека, как Женя. А если учесть то, что Макар причастен к смерти дедули и намерен и дальше творить ужасные вещи, имею ли я право быть с Женей? Подвергать его опасности?
Он сказал, что любит меня, а не ответила взаимностью.
Я засыпала со смешанными чувствами горя и радости. Я плакала не только от боли потери дедули, но и радости, от услышанных слов. И мне так хотелось
Макар ясно дал понять, что не отпустит, что я должна сделать выбор.
Я подвергаю опасности всех. Что даже мне делать? Когда Макар сделает следующий шаг?
— Спасибо.
Женя удивлённо уставился на меня.
— Что?
— Да нет, ничего.
— Говори уже.
— Странно не услышать сначала колкость в свой адрес.
— Могу сказать.
— Нет, не надо. Просто поешь, пожалуйста.
И я просто позволила себе хотя бы на мгновение отвлечься и насладиться моментом. Что будет дальше не имею представления, но могу я хотя бы ещё немного побыть в раю?
Несколько дней было пасмурно и дождливо, что сейчас солнышко решило всех порадовать своим присутствием. И люди с удовольствием наслаждались тёплыми лучами солнца, потому что я слышала сквозь открытое окно, как с улицы доносятся радостные возгласы ребятни. Уверена, что сейчас все выползли на улицы и пляжи, чтобы погреть свои косточки.
А я всё также мёртвым грузом лежала на кровати и смотрела, как пролетающий самолёт оставляет за собой белую полоску, которая быстро исчезает в синеве неба. И не могла радоваться тому, что это самое солнце светит и таким страшным людям, как Макар.
Меня съедало чувство вины.
Сгорбленное, несчастное, серое… Сидит в клетке моей души и плачет немыми горькими слезами. И самое главное — молчит. Всё время молчит, лишь в самые неподходящие моменты высказывается хлёстко и ломко. А в остальном слышно лишь протяжный тоскливый стон.
Я лежала и всё прокручивала в своей голове то, что было, между нами. И с каждым новым воспоминанием я приходила в ещё больший ужас, чем был.
Между нами никогда не было любви, сердце не выскакивало из груди, кровь не кипела… просто было ощущение необходимости и дополнения, которое заполонило моё сознание. Да, мне казалось, что он тот, кого я искала, но как же я ошибалась.
Он был чудовищем, который заманил меня в свою ловушку, и я виновата лишь в том, что поддалась и повелась на всё это. Или же я не заслуживаю большего? Я не жалею себя, жалость — это слабость, а я не хочу быть слабой. Но сейчас я чувствовала себя именно так, а точнее было бы сказать — беспомощно.
Провалялась в кровати весь день и только, когда уже начало темнеть, решила выползти и хотя бы просто походить по квартире. Женя работал за ноутом и не трогал меня в течение дня, давая мне возможность побыть наедине со своими мыслями. По его виду и не скажешь, что он чуткий и проницательный.
Я
— Как ты? — проворачиваясь ко мне, спрашивает Женя.
— Нормально. Посидишь со мной на балконе?
— Конечно. Хочешь посмотреть на закат?
Я согласно кивнула. Он знает, что мне нравится.
Женя сгрёб в охапку все подушки и плед с дивана и отправился на балкон, устраивать лежбище тюленей.
— Может поешь чего?
— Нет, не хочу.
— Тогда может хотя бы попить чего принести?
— Есть апельсиновый сок?
— Найду, погодь.
У него походу в холодильнике скатерть самобранка спрятана, всё что ни пожелаешь, у него будет.
— Спасибо.
— Пожалуйста, — целуя меня в макушку, усаживается рядом.
И так, в тишине квартиры и еле доносившегося шума улиц, мы наблюдали, как небо заполняет алая заря и яркое солнце скрывается за горизонтом, уступая место большому месяцу, который, казалось бы, уселся на крыши домов.
Вокруг всё было спокойно, жизнь текла своим чередом, размеренно.
Я вновь уснула в объятиях Жени. Мне было так тепло и уютно, как будто я вдруг стала целостной, настоящей собой, а всё, что было до, лишь маленькая деталька огромной пазла.
Но мне было и страшно от того, какие действия может предпринять Макар дальше и что ему вообще от меня нужно.
Макар будто ходил по струнам моих больных нервов, с интересом вглядываясь в то, на что можно надавить посильнее, а моя душа и так чувствовала себя искорёженной, мерзкой, разобранной, словно оторванная неживая конечность. Мелко подрагивая после эмоциональных горок и сдерживаемых, рвущихся наружу слёз, ощущая, как будто нежить какая-то скребется изнутри, пытаясь разодрать, а может и вовсе сожрать, оставив напоследок мой, казалось бы, свихнувшийся мозг, я разревелась белугой, прижавшись к Жене, прямо посреди ночи.
Ещё пару дней я провела у Жени, полагая, что мне вероятней всего почудилось и Макар ни при чём, потому что от него не было никаких вестей. Он словно испарился, поэтому я смогла даже немного расслабиться.
Ну, как расслабиться. Внешне я может и казалась такой, но внутри была словно мертва. Это скорей всего и почувствовал Женя, когда сказал, что завтра мы кое куда с ним поедем и никаких отказов он не принимает.
— Собирайся, соня.
— Еще такая рань, я не хочу… — бурчу я, спрятавшись под одеялом.
В последние дни я очень много спала и мало бодрствовала. И вот сейчас мне хотелось продолжать спать.
— Вставай, — говорит Женя и стягивает с меня одеяло.
— Изверг, — бурчу в ответ.
— Поверь мне, как только мы прибудем на место, ты изменишь свое мнение.
— Сомневаюсь.
— Давай. Я уже завтрак приготовил.
Я еле подняла себя с кровати, но признаю, надо перестать жалеть себя, жизнь продолжается.
Стоило мне только выйти из спальни, как я почуяла вкусные ароматы, от которых в животе предательски заурчало. Я почти ничего не ела эти дни.