Пришельцы. Выпуск 2
Шрифт:
Кирилл наконец вышел на галечный берег соленого озера. По левую руку хорошо было видно межозерную косу, темной полосой делившую озерную гладь. Здесь вода имела золотистый оттенок, за косой — голубоватый. Холм, о котором говорил небритый мужичок, оказался совсем недалеко; Кирилл добрался до него минут за пять. Скорее, это был пригорок. На его вершине небольшая вытоптанная проплешина окаймлялась остатками кривоватых стен, сложенных из серого камня. Кирилл был разочарован: не очень-то это походило на развалины доисторического храма, скорее уж — сарая, к тому же не совсем древнего.
Он снова пробежался глазами вдоль берега и вдруг увидел вдали, среди небольшой рощи, сверкающий кристалл. Сноп яркого огня вырывался из глубины древесных крон и, несмотря на большое расстояние, слепил глаза. Чтобы пускать такого солнечного зайчика, понадобилось бы зеркало огромного размера. Сколько Кирилл ни вглядывался, не мог понять, что это. Догадка пришла сама собой: это солнце отражается от стеклянной крыши дома Александры Владимировны. Однако как далеко я ушел, подумал Кирилл. Он поправил буденовку за газетный козырек и зашагал в сторону ослепительного ока света.
Вернувшись во флигель, Кирилл решил первым делом побриться. Пришлось взять бидон и сходить на колодец. Беспокоить хозяйку просьбой согреть воду не хотелось. Пристроив квадратное зеркальце у рукомойника и намылив щеки, Кирилл провел станком от виска до подбородка. Ощущение было такое, словно с лица сдиралась кожа. Сколько же лет пролежала эта самая «Нева» под прилавком поселкового магазина? Надо было спросить что-нибудь посовременнее — «Жилет», например. Но, скорее всего, продавщица лишь пожала бы плечами, сказав, что в продаже только такие лезвия. Фу, черт! Невозможно ж бриться!
Кирилл шипел, стискивал зубы, смахивал слезы, но упорно продолжал начатую процедуру. С огромным облегчением и большим удовольствием он ополоснул лицо холодной водой, смывая остатки пены. Несмотря на все мучения, щетину удалось ликвидировать полностью. Вот только кожа горела, как от ожога. Критически осмотрев свою физиономию в зеркальце, Кирилл остался доволен. До обеда еще была уйма времени, так что можно спокойно полежать, давая отдых усталым ногам. Скинув кроссовки, он прилег на кровать поверх одеяла. Посмотрел на стол. На фоне решетчатого окна вырисовывались силуэты газетной буденовки, бумажного пакета, пишущей машинки и лампы «летучая мышь».
— Все не так, — пробормотал Кирилл. Он быстро подошел к столу, слегка повернул машинку, сдвинул лампу. Бумажный пакет и буденовку отнес к дальней стене и поставил на деревянную полку. Потом вернулся к кровати, улегся поудобнее и посмотрел в сторону стола. Темные контуры печатной машинки и лампы слились в один фантасмагорический силуэт. Кирилл вставал еще несколько раз, немного сдвигая то машинку, то лампу друг относительно друга. Наконец результат ему понравился. Он решил, что если не художник, то фотограф в нем категорически пропадает. Может, действительно, заняться фотографией? Хотя бы в порядке увлечения. Интересно! А писательством решил заняться тоже в порядке увлечения?..
Кирилл не заметил, как задремал.
Проснулся он оттого, что ему почудилось будто кто-то сказал: «Пора вставать!»
— Замечательно, — полусонным голосом проговорил Кирилл. — Дообеденный сон золотой, послеобеденный — серебряный! Или — наоборот?..
Он доплелся до рукомойника, умылся теплой водой. Посмотрелся в зеркальце. На скулах и подбородке кожа пошла красными пятнами. Дурацкая все-таки бритва! Лучше уж обрасти бородой.
Направляясь к обеденному столу, Кирилл остановился у одной из клумб и стал рассматривать цветы. К своему удивлению, обнаружил, что знает названия некоторых из них. Ну, про ромашки и говорить не стоит. А рядом — самые обыкновенные васильки. Точнее, они были необыкновенно яркие и крупные, но во всем остальном — васильки как васильки. Видимо, Александра Владимировна была неравнодушна к полевым цветам и занималась их окультуриванием. Колокольчики тоже произвели впечатление. Хожу мимо них второй день, подумал Кирилл, и только сейчас обратил внимание. Хотя справедливости ради надо сказать, что в первый день пытался вспомнить их название… Так, а это у нас что? Анютины глазки! Вот что значит — городской житель… Но вспомнил же! А значит, знал в прошлом. Знал эти названия, знал этот язык. А может, в раннем детстве (в очень раннем) я понимал язык животных и птиц? Язык растений и насекомых? А потом забыл. Забыл, когда меня увезли из страны по имени детство…
Кирилл оторвался от созерцания цветов и посмотрел на прозрачную крышу, где за стеклом находилось, наверное, что-то совсем необычное. Как бы напроситься на экскурсию? Или хозяйка строго хранит свои селекционные секреты? Во всяком случае, стоит попробовать.
Огибая угол дома, он увидел немного в стороне натянутый гамак между двумя врытыми в землю столбами. В нем с книжкою в правой руке лежала Анжела. Другую руку она закинула за голову, видимо, не боясь помять свою широкополую шляпу. Кирилл шагнул с дорожки и подошел поближе.
— Привет! — внятно сказал он.
Анжела никак не отреагировала, только перевернула страницу. Кирилл неловко кашлянул, подошел к гамаку еще ближе, чтобы попасть в поле зрения Анжелы.
— Жарко сегодня, — сказал он, широко улыбаясь.
Она как-то странно посмотрела на него поверх книги, отрывисто произнесла:
— Да, жарко!
Кирилл понял, что явился досадной помехой. Однако просто так уйти было тоже как-то неловко. Ощущая себя полным болваном, он попытался продолжить разговор:
— Отсюда очень хороший вид.
Анжела снова посмотрела на Кирилла и хотела что-то сказать, но в этот момент раздался короткий звонок, и нечто четко прожужжало несколько раз. Девушка отложила книгу, вынула из нагрудного кармана рубашки черную коробочку мобильного телефона, прочла с экранчика сообщение, потом стала нажимать кнопки, набирая ответ. Кирилл отошел на шаг в сторону и стал смотреть на озеро. Он слышал, как за его спиной каждое нажатие кнопки мобильника сопровождалось тихим щелчком. В голове вертелись простейшие вопросы, с которых можно было бы продолжить разговор: «А вы в первый раз здесь отдыхаете?» или «А вы откуда приехали?»…