Притворная дама его величества
Шрифт:
Спирт, конечно, мне раздобыли. Так же как и повязки я нашила. Этого было мало, мне нужна была книга с лекарствами, и однажды, ближе к ночи, Лили мне ее принесла. Я схватила книгу с замиранием сердца… и тут же разочарованно уронила на стол. Лили рисковала — у кого-то она ее на время стащила, — но риск оказался бессмысленным. Это была местная латынь, на которой никто их нас не знал ни слова. Может быть, знали курочки герцогини де Бри, но после случая с Мартой я им не могла доверять.
Бал приближался, во дворце чувствовалось оживление. Я надеялась оттянуть
А потом, внезапно и бурно, пришла весна.
Я проснулась в одно прекрасное утро от птичьего гомона. Он прорывался сквозь закрытое окно и был оглушающе-громким. Двор и стену — не главный дворцовый двор, а какой-то второстепенный — заливали солнечные лучи, и с этого дня я уже не видела туч на небе.
Это меня взбодрило настолько, что я вылезла в курятник. Упустила я многое — герцогиня все же лишилась зуба, а курятник — нескольких обитателей. Спрашивать в лоб я не могла, но уже через четверть часа узнала причину: с приходом весны играли свадьбы.
Я хмыкнула: объяснимо, почему герцогиня загодя пополнила свой придворный гарем. Она наверняка знала, за кого из девиц посватались. Женевьеву, правда, замуж никто не брал, но я постаралась не очень расстраиваться. Зато вечером меня огорошила Лили.
— Замуж? — переспросила я. Нет, конечно, я не то чтобы против, но… мне нужна была Лили для управления моим подпольным цехом! Он все еще был подпольный: вроде и королева в заказчиках, а вслух о нем не говорят.
— Он ювелир, — сказала Лили, я только кивнула. Ювелир?
— Отлично.
И это был первый раз, когда я оказалась на улице с тех пор, как приехала сюда. Не то чтобы я была этому рада.
Вонь в городе была невыносимая. Все, что хоть как-то сковывала минусовая температура, выплыло на поверхность. Совсем как правда, почему-то подумала я, иногда она так же воняет, и никому не известно, что с ней толком делать… Шум стоял такой, что я побоялась оглохнуть. Платье и накидку, в которых я вышла, я изгваздала по самое не могу, причем это «не могу» находилось в районе моей груди. Но я вышла ради дела — и, как выяснилось, не зря.
Жених Лили, Симон, был старшим сыном почтенного и уважаемого ювелира, который уже плохо видел и уходил на покой. И мы очень быстро нашли с ним общий язык: он сдает мне помещение, находит вместе с Лили квалифицированных белошвеек, помогает закупать материал. Отец же его, Луи, сидел все это время, внимательно слушая, и я даже думала, что он глуховат, пока не заговорила про туфли.
Симон, как и сапожник, не понимал, о чем я говорю. А вот Луи — что значит опыт в торговле товаром не первой необходимости — оживился. Он попросил меня нарисовать, что я имею в виду, долго чесал лохматую голову и в итоге сказал, что покажет рисунки своему куму — поставщику тканей. И, конечно, он взял с меня обещание, что материалы для туфель нового образца я буду брать только у них. Я согласилась.
Бал, бал, бал! Когда я вернулась, меня ждало новое платье. Я ухмыльнулась: хорошо, что понемногу все привыкли, что я или в ванной, или в церкви. Кстати, туда я выбиралась даже когда сказывалась больной, благо что мигрень не оспа. Но королеву Софию я больше не встретила и ничего нового про Средство не узнала тоже. И все же я не считала молитвенные вечера пустой тратой времени. Они успокаивали и вселяли надежду. Не факт веры в сверхъестественное, а уединение. Где еще тут скрыться, как не в церкви?
До дня «Х» я свернула цех во дворце и перенесла его в мастерские Луи и Симона. Они сдержали слово: помещение оборудовали, как я сказала, оно было светлым и чистым, девушки-белошвейки полны энтузиазма, материалы отличными, а еще очень аккуратный седенький старичок бережно снял с моих ног мерки. Ткань, которую он показал мне на выбор, по качеству почти не отличалась от материалов лучших домов некогда современной мне моды. Мы сторговались пока на одних туфлях к балу, но в случае успеха я гарантировала вал заказов. О неудаче со штанами я умолчала, это бизнес, в конце концов.
Бал, бал, бал! Все были взбудоражены. Я не чаяла соскочить. Может, подумала я, сделать вид, что мне стеклом рассадили ногу? Адель тоже готовилась уехать замуж, но после бала. Я рассчиталась с ней и вздохнула свободно.
И все это время я пыталась найти следы Средства.
В Книге было сказано, что святая Анна перестала мучиться сразу же — ну, может, прошла пара дней, но излечение было представлено в лучших традициях религиозных легенд. Просто она заснула, положив под голову тряпочку со Средством, а утром проснулась без малейших признаков болезни. И я не знала, трактовать это как чудо или как то, что Средство нужно было вдыхать. Если это что-то для ингаляции, то чем были больны многодетная мать и сама Анна?
Если его разметал ветер, это был порошок или листья, какие-то травы. Я опять попросила достать мне книги, и сейчас это было сделать намного легче, потому что Лили возвращалась на ночь к мужу. Но она со вздохом рассказала, что все книги — все, какие только есть — на том же незнакомом мне языке. Причем мертвом, это был не тот язык, который вдалбливали в Маризу, и мне нужно было — необходимо, как угодно — начинать его учить. Утешало, что говорить на нем мне не обязательно, достаточно понимать рукописный текст.
Бал, бал, бал. День приближался неумолимо. Я примерила платье вместе с новыми своими штанами. На улице стало намного теплее, но дворец как был каменным холодным мешком, так им и остался. Мне приходилось только гадать, не будет ли он похож в летнюю жару на раскаленную сковородку — но если судить по старым домам, не должен.
Лили принесла мои туфли. Я критически их осмотрела — да, надеть сразу не выйдет, придется разнашивать, но от услуг Этель я отказалась. Мое, и дело не в меньшей степени в гигиене. Еще три дня у меня было в запасе.