Признание

Эдвардс Скарлетт

Я ошиблась в его взгляде. Это было не недовольство. Это было желание. Почему мое тело так реагирует на него?

– Я так долго ждал этого, - рычит он. Его голос низкий и хриплый.
– И когда я увидел тебя, не смог удержаться.

Он дотрагивается до моего лица. Его большой палец рисует линию вдоль моей щеки к уголку губ.

– Прости за мое...неприличие.

– Ты прощен, - запыхавшись говорю я.

Это тот же самый человек, который изголодался по тебе! Внутренний голос говорит мне. Это тот же самый человек, который...я останавливаюсь. Я знаю, что из себя представляет Стоунхарт. Я знаю, что

он мне сделал. Такие вещи невозможно забыть. Но когда он целует меня, как сейчас... когда он заставляет чувствовать себя возбужденно, против всякой логики и здравого смысла...ну, почему мне не должно это нравится? Мне не нужно постоянно напоминать о прошлом. После его признания прошлой ночью, Стоунхарт, кажется, готов начать с чистого листа. Кто знает, к чему это приведет? Все, что я знаю, так это то, что будет гораздо лучше, чем все то, что у нас было раньше.

Будут моменты, когда он будет гневаться, сходить с ума или мстить. Но я не хочу об этом беспокоиться. Я уже научилась наслаждаться этим драгоценными моментами, проведенные с ним.

Он берет меня за руку.

– Пойдем?

Я киваю.

– Кошка проглотила язык?
– спрашивает он с весельем в голосе.

– Нет, - говорю я.
– Это всё ты.

Это заставляет Стоунхарта светиться.

– У меня есть для тебя подарок, - говорит он.
– Но я приберегу его для ночи.

– Ты меня балуешь, - говорю я, когда мы подходим к лифту.
– Поездка в Портленд, ужин на публике, что дальше? Снимешь ошейник?

Стоунхарт становится жестким. Его глаза темнеют, поведение меняется.

Идиотка! Кто тебя тянул за язык?

– Джереми, прости, - говорю я так быстро, как только могу.
– Это была шутка, я не это имела ввиду.

– Нет, - отрезает Стоунхарт.
– Ты сказала это, Лилли, и я не хочу, чтобы ты снова лгала мне. Я знаю, что для тебя значит ошейник. Сегодня вечером я выведу тебя в свет, чтобы показать доверие, про которое я тебе говорил. Но это, - он проводит пальцем вокруг ошейника.
– Всегда должно оставаться на месте. Я не тот человек, который ничего не планирует на случай непредвиденных обстоятельств.

Двери лифта открываются. Стоунхарт входит внутрь. Он не смотрит на меня, когда продолжает:

– Ты понимаешь потребность в этом, я уверен. Ты проницательная девочка. Если бы ты посмотрела на вещи с моей точки зрения, то ты не задавала бы таких вопросов.

– Я сожалею, - еще раз повторяю я.
– Это была просто шутка. Плохая.

– Да, - соглашается он.
– Плохая.

Он делает глубокий вдох и нажимает на кнопку вызова. Лифт начинает спускаться вниз.

– Я не хочу, чтобы ты отвлекалась на такие вещи, Лилли, - говорит он.
– Не сегодня.

Он смотрит на меня, а затем протягивает руку, чтобы снова взять меня за руку.

– Сегодня есть только ты и я. Мужчина и женщина наслаждаются обществом друг друга. Больше ничего. Что может быть проще?

Что на самом деле? Интересно. Как бы мы со Стоунхартом не хотели, чтобы все было иначе, наши отношения никогда не могут быть черными или белыми.

– Хорошо, - говорю я, вместо того, чтобы озвучить свои сомнения.
– Я могу сделать это.

Стоунхарт улыбается. Что-то в его улыбке заставляет задуматься, и когда я вижу это, у меня нет времени, чтобы понять это. Двери лифта открываются,

и нас приветствует длинный черный лимузин. Стоунхарт кладет руку мне на поясницу и ведет. Когда он открывает дверь для меня, я улавливаю аромат его одеколона. Он отличается от предыдущих...очень тонкий. Что-то наподобие клена и ели.

Кто бы мог подумать, что они могут сочетаться друг с другом, но Стоунхарт заставляет их работать. По крайней мере этот аромат имеет воздействие на меня. А может быть всё дело в его феромонах.

Он располагается напротив меня и вытягивает свои длинные ноги. Водитель начинает выезжать в город, когда Стоунхарт закрывает дверь. Он смотрит на меня. Его взгляд возбуждает .

– Ты чувствуешь это?
– спрашивает он. Я моргаю.

– Чувствую что?

– Эту энергию между нами. Я никогда не испытывал ничего подобного. Ни одна другая женщина никогда не влияла на меня так, как ты, - он наклоняется вперед.
– Скажи мне, что не только я это чувствую, Лилли-цветочек.

Его внимание сосредоточено на мне, как я могу отрицать это? Он знает, как я ответила на его поцелуй. Волна тепла охватывает мое тело, и я внезапно воображаю, как Стоунхарт разрывает мое платье, и трахает меня прямо в задней части лимузина. Я краснею, взволнованная, и отвожу взгляд.

– Я чувствую это, - признаюсь я.

Стоунхарт двигается через салон и опускается рядом со мной на сидение. Мое сердце бешено стучит от его близости.

– Что ты чувствуешь?
– наступает он.- Опиши это для меня, Лилли.

Он кладет руку выше моего колена.

– Расскажи мне, как я заставляю чувствовать тебя?

Дыхание учащается, моя грудь вздымается от каждого вдоха.

– Я чувствую себя потерянной, - говорю я, рука Стоунхарта сжимается на моей ноге.
– Потерянной в тебе. В твоей власти. В твоей мужественности.

Слова, которые, как я думаю, он хочет услышать, но это не так. Я не притворяюсь. Я говорю правду.

– Ты сокрушаешь меня, Джереми. Ты больше, чем жизнь. Твое присутствие..., - я сглатываю, когда его рука движется вверх по моему бедру, к тому месту, где сейчас сосредоточена вся кровь.
– ..заставляет чувствовать себя уязвленной, только для тебя.

– Да, -говорит он, приближаясь ко мне. Я чувствую его дыхание на своей щеке. Его рука поднимается все дальше и дальше под мое платье.

– Что еще?

– Я...

Меня прерывает гудок машины и резкий толчок. Лимузин сворачивает, отбросая меня от Стоунхарта и нарушая наш разговор.

– Блядь!
– проклинает Стоунхарт.

Он поворачивается и смотрит в окно, отделяющее нас от шофера.

– Что это было?

Стекло опускается. Нетвердым голосом он отвечает:

– Сожалею, босс. Какой-то мудак решил подрезать нас. Мы еле избежали столкновения.

– Смотри, чтобы этого не повторилось.
– рычит Стоунхарт.

Окно снова поднимается.

Я принимаю вертикальное положение. Но мое тело до сих пор чувствует прилив адреналина. Я нехорошо себя чувствую.

Стоунхарт смотрит на меня. Он проводит рукой по волосам.

– Вот досада, - наконец говорит он.
– Извини.

– Ты не можешь контролировать дорожное движение, - говорю я.
– Ты не Бог.

Его губы сжимаются в тонкую линию.

– Нет, - соглашается он.
– Я не он.