Призрак Проститутки
Шрифт:
После моей болезни мы впервые заговорили о подобных вещах. Я сумела довести до сознания Хью, что можно облегчить наше давление друг на друга, позволив мне приобщиться к некоторым его проектам, пусть общение это будет хотя бы духовным.
«Мои проекты — это не приключения. Это паутина, и порой столь же липучая, как настоящая».
Тем не менее Хью повел себя как мужчина и как муж и понял страхи, владевшие мною прошлым летом. Когда он наконец осознал — несмотря на всю свою осторожность и неизъяснимую филигрань паранойи, — что, отгораживая меня от своей профессиональной жизни, подталкивает мой рассудок к потере равновесия, Хью начал раскрывать мне то тут, то там ходы на своей шахматной доске. Так что сейчас я знаю о вашей ситуации, пожалуй, больше, чем вы сами. И я хочу предостеречь вас. КГБ, по мнению Хью, за последние несколько лет после смерти Сталина далеко шагнул вперед. Всеобъемлющее царство террора кончилось, и гэбисты снова начали оттачивать свое мастерство. К ним приходится относиться с уважением и их следует серьезно опасаться. Хью следующим образом оценивает мазаровский пикник: КГБ удалось посадить «крота» в отдел Советской России. Лучший способ защитить указанного «крота» — подбросить в высшие эшелоны управления идейку о том, что «крота» следует искать в УПЫРЕ. По мнению Хью, КГБ затеял этот пикник с целью вручить вам записку, в которой прямо говорилось бы об отделе Советской России. Это было сделано в твердом убеждении, что тогда Аллен Даллес решит искать это мохнатое существо где угодно, но только не в отделе СР. Поскольку записка была вручена вам, но вы не можете ее показать, потому что Борис тут же забрал ее назад, тень подозрения ляжет на УПЫРЯ. В конце концов, ни для кого не секрет антипатия, существующая между УПЫРЕМ и отделом СР. Таким образом, против имени Хью будет поставлен еще один минус. И провокация, подброшенная КГБ в Уругвае, будет весьма эффективно использована «кротом» в отделе СР в Центре.
Следовательно, цель пикника состояла не в том, чтобы нанести удар по УПЫРЮ, а в том, чтобы подорвать влияние Хью в управлении. А это было бы катастрофой. Хью, конечно, никогда такого вслух не скажет, но я знаю: он считает, что, если его не будет, КГБ сумеет проникнуть в самый верх управления. И на это потребуется не так уж много лет.
Гарри, я знаю, вам не захочется расстаться с Мазаровым, поэтому предложу вам мои скромные соображения на сей счет. По-моему, люди вроде нас с вами идут в разведку прежде всего потому, что, сами того, возможно, не понимая, интеллектуально увлечены этим. И часто благодаря всего лишь фильмам и романам о шпионах. В душе зарождается желание стать героем таких авантюр. Мы поступаем на работу в Фирму и обнаруживаем, что мы кто угодно, но только не герои. Нас допускают к действию в главе шестой шпионского романа, но мы редко узнаем, что происходило в главе пятой, не говоря уже о более ранних временах. Редко вводят нас и в курс того, что происходит в остальной части книги.
Я однажды выложила это Хью, и он сказал: «Если ты непременно хочешь жалеть себя, прочти книгу о вычислении частично производных слов. Этот пример утешит тебя, дорогая». Ключом к нашей жизни, Гарри, является скучное слово «терпение». Без него мы ничего не стоим.
Желая испытать ваше терпение, сообщаю вам, что у меня есть новости, но не для этого письма. Для разжигания вашего аппетита скажу лишь, что я перебралась в другое отделение Технической службы. Теперь я сижу в помещении, которое Арни Розен именовал логовищем Дракулы. Да, меня тренируют для, можно сказать, более тяжелой работы. Я решила, что хватит быть милой студенткой Рэдклиффа, пора выпускать на танцплощадку сидящую во мне дикарку, которая впитывает в себя большие тайны, но у нее начинает перехватывать дыхание, когда она видит обрубки Лавинии[107].
Предлагаю написать мне и рассказать, каковы ваши замыслы, иначе вы просто не получите следующего письма.
С приветом
Киттредж.
23
10 марта 1958 года
Дорогая Киттредж!
Прошло две недели со времени поступления вашего удивительного письма от 22 февраля, но вы меня просто потрясли сообщением о логовище Дракулы. Надеюсь, вы знаете, во что ввязываетесь. Признаюсь, меня снедает любопытство, но я сдерживаюсь, упражняясь в долготерпении. Хотя в прошлом году у нас был большой перерыв в обмене письмами, я, как ни парадоксально, чувствую настоятельную потребность ввести вас в курс моих дел. У меня тоже наступил период морального долга.
Пожалуй, следует рассказать о моей работе с Шеви Фуэртесом. За исключением того периода, когда он ездил с женой на Рождество в Буэнос-Айрес, последние четырнадцать месяцев мы встречались по крайней мере раз в неделю. В Спячке приохотились к тому, что поставляет Шеви, и тщательно просматривают мои отчеты. Он намного превосходит всех наших информаторов, работающих внутри коммунистической партии Уругвая, и я понял, какое значение придается его информации, по тому, как быстро был положен конец моей войне с Кислятиной. Пришла телеграмма от достопочтенного Барона Троглодита — и откуда только вы выкопали это слово?(Когда в одиннадцать лет, разметав по спине косички, играли в «классики» на Брэттл-стрит? Троглодит, Бог ты мой!) Дж. К. Кинг прислал Ханту следующее: ПОДТВЕРЖДАЮ БЛАГОДАРНОСТЬ КАСАТЕЛЬНО РАЗРАБОТКИ ЛА/КОМЫМ ЛА/ВРОВИШНИ.
Виртуозности Хью нет равных. Благодарность сработала. Отдел Советской России вынужден был признать, что, подвергая меня в такой момент тесту, они очень грубо ткнут в глаз Дж. К. Кингу. Так что они отступили. Хант с тех пор чертовски со мной любезен и даже обещал в один из уик-эндов взять с собой в estancia[108]. В подтверждение своего намерения он учит меня играть в поло на тренировочном поле в Карраско. А знаете, человеческой порочности нет предела: мне Хант стал больше нравиться, потому что я больше нравлюсь ему.
Должен сказать, я несколько возомнил о себе. Кинг выразил мне благодарность, возможно, по подсказке Хью, но сама формулировка заставила меня оглянуться на эти четырнадцать месяцев, и да, я думаю, я немало и хорошо поработал с Шеви, да, я заслужил благодарность.
В таком случае вы можете спросить, почему я так мало писал о своем главном агенте. Наверно, потому, что я собираю по крохам и потом склеиваю информацию, вытекающую из заданий, которые Шеви выполняет в КПУ (коммунистической партии Уругвая), и мне не хотелось писать вам всякую нудоту.
Так или иначе, за эти четырнадцать месяцев Шеви поднялся на несколько ступенек в своей организации. Его жена, насколько я понимаю, занимает руководящее положение в партии среди женщин, и Шеви сравнялся теперь с ней. Он, пожалуй, даже вошел в двадцатку лидеров уругвайских коммунистов и в один прекрасный день может стать главой всей шайки. Мы уже имеем доступ к замыслам руководства.
Конечно, столь быстрым восхождением Шеви обязан нашей резидентуре. Вы, наверно, помните, что около года тому назад мы поручили ему установить в штаб-квартире КПУ передатчик. Дело было пятиминутное: заменить фарфоровую розетку на стене нашим механизмом, для чего требовалась лишь отвертка. Тем не менее за такое можно поплатиться, и делать это приходилось в боевых условиях, то есть в течение десяти минут, пока коллега Шеви ходил в уборную.
В свое время мы взвесили, стоит ли подвергать опасности ЛА/ВРОВИШНЮ, а потом решили, что информация, которую можно получить с помощью нашего аппарата, перевешивает. Шеви не выказывал ни волнения, ни энтузиазма. Он лишь потребовал, чтобы его еженедельное пособие было увеличено с пятидесяти до шестидесяти долларов. (Мы сошлись на пятидесяти пяти.) С тех пор он безо всяких инцидентов приносил нам товар, хотя запись порой бывала нечеткой. Однако Шеви не знает, сколь несовершенен наш аппаратик, он считает, что мы все слышим, и это побуждает его скрупулезно передавать нам обсуждение всех вопросов в высших эшелонах КПУ.
Более того, быстрота, с какой он сумел заменить розетку нашим аппаратиком, убедила нас в том, что он окончательно переметнулся. Такое часто происходит с агентами. На смену истерии приходит деятельное спокойствие. Соответственно Хант решил помочь ему продвинуться в компартии. Потрясающе, верно? Оказывается, легче продвинуть Эусебио Фуэртеса, чем меня.
Киттредж, это упражнение в «прикладной разведке» не очень красиво. Мы не занимаемся «мокрыми» делами, по крайней мере здесь — хотя за логовище Дракулы не поручусь, у-у-у! — но нам пришлось достаточно вымазаться в грязи и оказаться в кабинете Педро Пеонеса вместе с Либертад Ла Ленгуа. Педро любезно согласился в наших интересах подловить парочку чиновников КПУ. Они занимали более высокое положение, чем Шеви, и очень ему мешали. Итак, килограмм героина был найден в багажнике определенного чиновника КПУ (наркотик взяли напрокат из наркотического взвода Пеонеса). Другого коммуниста арестовали за то, что он вел машину под банкой, а потом набросился на преследовавших его стражей порядка. (На него вылили бутылку спиртного, а затем хорошенько избили, боюсь, повредили лицо. Это должно было служить доказательством того, что он начал драку с полицейскими Пеонеса.) Хотя в КПУ понимали, что их людей подставили, ничего поделать они не могли. Первого обвиняемого посадили без права освобождения под залог за хранение большой партии наркотиков, а второго до того избили, что он был полностью деморализован. КПУ пришлось на их место сажать других людей.