Призраки солнечного ветра
Шрифт:
Самый невнимательный мог заметить излишнюю наигранность в интонациях, да и сам господин Дин-Сой не пытался этого скрыть. Он желал исключительного. Того, чего зрители не могли ему дать, потому что не хотели.
Прокрутка цифр начала замедливаться, заставляя их замирать одну за другой. На голосование отводилось меньше тридцати секунд. Миллионы зрителей, что купили право на голос в пределах Арены и за ее стенами, изъявляли свое законное право на убийство или помилование. Тридцать шесть миллионов, пятьсот тысяч и восемьдесят шесть граждан пожелали и дальше любоваться достижениями своего кумира. Сто восемьдесят миллионов, семьсот пятьдесят одна тысяча и двадцать один гражданин в этот день захотели созерцать более яркое и запоминающееся зрелище.
— Что ж, — явно дрожащим
Никакой ведущий им больше и не требовался. Толпа, только что признававшаяся в любви очередному своему кумиру, теперь жаждала его крови. Совсем недолговечна оказалась ее симпатия, и слишком стихийны решения.
Хортрон, издав дикий рев, разорвал пополам тело стройной, красивой Виктресс, умыв себя ее кровью. Марс принял свое решение, о котором забудет уже на следующий день.
Морган отключил проекцию. Смотреть дальше не имело смысла. Однако, после увиденного ноющее чувство внутри сменилось некой удовлетворенностью. Червь вдруг замер, перестав буравить кишки, а затем и вовсе растворился. Снова стало спокойно. От наступившего благополучия оживилась скука, усиливающаяся возникшей вдруг тишиной. Впрочем, вскоре ее нарушил входящий звонок.
— Морган, хорош бухать в одиночестве! Гони к нам, — смеялся с другой стороны уже изрядно поддатый босс. — У нас тут пойло получше!
— Уж в этом я сильно сомневаюсь! — засмеялся в ответ Морган, зная, что на этой степени опьянения в барах обычно начинают разбавлять всякую бормотуху.
— Да какая на хрен разница!?
Сзади к Трэвиусу подошла одна из крупных синеволосых женщин и обняла его за шею. Хотя, выглядело это будто она пыталась его задушить. Смачно поцеловав босса в губы, наемница уставилась в окно голограммы:
— Подгребай, гуляем по полной! — практически басом заявила синеволосая, стараясь перекричать беснующуюся позади них толпу.
Морган просветлел. Он совсем не прочь был сменить скучный вечер на хорошую гулянку. Вновь поднявшееся настроение к этому весьма располагало. Тем более, наметился веский повод. Шутка ли, практически миллион монеро за один рабочий день. Не отметить такое было просто непростительно.
Глава 18. Зависеть и желать
В спальне стоял промозглый холод, вызывающий липкую неуютность. Коррекция микроклимата, которая, вроде бы, должна приносить бодрящую свежесть, оказалась источником мерзкого дискомфорта. Этот факт лишь дополнял хоть и пышное, но довольно безвкусное убранство комнаты. Несмотря на то, что тяжелые шторы завешивали большие арочные окна не более чем на половину, пространство заполнял непроглядный мрак. Если бы кто-то зажег свет, то мог бы увидеть множество предметов роскоши, присущих самым различным историческим эпохам погибшей Земли. И если присмотрелся внимательней, то понял бы, что большая их часть являлась отголоском времен античной Греции.
Стены цвета слоновой кости украшали орнаменты антемиона, выполненные из чистого золота. Колонны, совершенно ненужные в помещении, все же создавали вид, что подпирают потолок. Громоздкий платяной шкаф из красного дерева и туалетный столик с внушительным зеркалом тоже, скорее, демонстрировали богатство, нежели имели практическую пользу. Зеркало не имело голографических элементов, являясь классической формой синтеза стекла с напыленным на него серебром. Небольшой стол-трапедза вместо своей основной функции нес совершенно иную — на нем стоял внушительных размеров лекиф, от которого расходился терпкий аромат эфирных масел. Меандр, огибающий окружность сосуда и изображающий сцену борьбы человека с большим быком, как ни странно, тоже блистал знакомой желтизной золота. Стоящий рядом удобный клинэ хранил следы частого использования. Его сильно продавленная поверхность была не менее протерта. Красный бархат обивки ложа сочетался с цветами вазы и столика. Наверное, это единственное, что отвечало относительной гармонии в окружающем пространстве. В центре спальни резко выделалась массивная кровать с шелковым бельем того же цвета, что и стены. Высокий балдахин с основой из небольших резных колонн полностью накрывал спальное место, заботливо укрывая своего обитателя.
Легкое шуршание изредка нарушало застоявшуюся тишину, оповещая о том, что спящий в очередной раз повернулся и тяжело вздохнул. Господин Бидд-ин-рой Эндшду отдыхал от тяжелого дня, проведенного накануне. Голова сильно болела. Чрезмерное количество выпитого и съеденного напоминало о том, что человеческое тело, так любезно принявшее его сущность, уже не справлялось с ежедневной нагрузкой.
Влияние Эншду на Марсе заключалось не только в богатстве. Будучи владельцем одной из самых популярных сетей общепита, он снискал неподдельную любовь народа. А главное — его благосклонность. Проделав длинный путь с самых низов, он вполне заслуженно получил статус Высшего. В большинстве своем, главной движущей силой его успеха стало не столько завидное упрямство в достижении собственной цели, сколько врожденный талант и полная поддержка существующей власти. Просидев пару человеческих жизней в клонах-болванках, неконфликтный, честно отдающий больше половины своего заработка в качестве налога за существование, Бидд-ин-рой доказал свою полную состоятельность. Немногие Низшие способны были удержаться в дарованных им телах больше одной жизни, при этом не поддавшись разрушительному влиянию своей природы. Бинн-ин-рой смог. Более того, блестящий повар получил квоту на развитие собственного бизнеса, после чего был обречен на успех. Чувствуя потребности людей, он давал им то, чего они так сильно жаждали. В своей стихии мужчина никогда не делал ошибок, заранее предугадывая даже то, что понравится населению в грядущие годы. Где в первую очередь необходимо запускать новый продукт, а главное — когда. Ибо Эншду знал толк в чревоугодии и, несомненно, с полной уверенностью можно было сказать, что жил им.
Как и многие Высшие, мужчина отличался от основной массы Теней некоторым сентиментальным отношением к истории. К тем временам, когда помнил себя человеком, и имел возможность воспринимать жизнь со всей ее непосредственностью. Тоска по ушедшему неизменно выливалась в нынешнем, физическом существовании. Господин Эншду старался окружить себя вещами, возвращающими его во времена молодости. Иногда он часами сидел в своих пышных комнатах, в равной степени предаваясь сладким воспоминаниям и возлиянию. Конечно же, золото, использовавшееся в отделке, уже не считалось самым дорогим материалом из существующих. Однако, тысячи лет назад, на Земле, оно ценилось гораздо больше.
В очередной раз тяжело вздохнув, мужчина попытался подняться. Гнилая отрыжка вырвалась из нутра. За ней пришло неприятное ощущение изжоги. Грузное, тучное тело никак не хотело сгибаться, а второй подбородок мешал привести голову в привычное положение. Нащупав кнопку на браслете пухлого запястья, Эншду снова плюхнулся в мягкие шелковые подушки и протяжно застонал. Резко включенный свет только усилил недовольство. Впрочем, как и страдания. Даже плотно зажмуренные глаза не спасли от резкого перепада освещения. Искусственные зрительные элементы под воздействием его сущности в очередной раз вышли из строя. Тонкая линза на зрачке теперь только мешала, создавая сильный дискомфорт. Вообще, этот факт весьма удручал. В последнее время приходилось слишком часто менять импланты и постоянно проверять их дееспособность. К тому же, частая их замена изнашивала тело и без того быстро приходившее в негодность.
В комнату вошло несколько человек, неся высоко над собой широкие кованные подносы, заставленные кувшинами с вином и ароматными фруктами. Эншду не любил с утра тяжелой пищи. Вслед за слугами вплыла меленькая фигурка в черном плаще с красной шелковой подкладкой. Она терпеливо ждала, пока персонал приводил хозяина в чувство.
Несколько нейтрализующих токсины инъекций, парочка расщепителей внутрикишечных масс и добротное обезболивающее сделали свое дело. Такой арсенал и мертвого мог поднять, а Эншду, несомненно, был еще жив. И даже относительно здоров.