Пробуждение
Шрифт:
– Вот, дочка, мы исполнили твое желание; дольше, чем до завтра, мы здесь оставаться не можем. У людей работа, а мы им мешаем, - сказал господин Найберт.
– Папа, я спать хочу, - возразила Ида плаксивым голосом.
– Знаешь, дочка, если ты хочешь стать крестьянкой, выйдя замуж за крестьянина, то ты должна отучиться долго спать. Посмотри на них: в 4 часа они все уже на ногах!
– Ты думаешь, что сможешь здесь спать до девяти часов и свекровь будет приносить тебе кофе в постель, как твоя мама это делает?
– Я спать хочу! Завтра об этом поговорим, а теперь оставьте меня в покое!
– Глупая девчонка, здесь живут приличные люди, что они о нас подумают, зачем мы приехали? Парень на тебя едва смотрит!
– А если бы он ухаживал за мной, вы бы опять сказали, что он зарится только на ваш дом. Теперь все ездят в Словакию, почему бы и нам ее не посмотреть? Мы были в Татрах, ехали окольным путем через словацкую деревню, заедем еще в Тренчин и в Тренчин-Теплиц, а потом отправимся домой. Вы говорите, что он не смотрит на меня, что все забыл, но я не хочу, чтобы он меня забывал, а хочу, чтобы он стал самостоятельным предпринимателем и поскорее побывал у нас в Праге. За мужика я не выйду, разумеется, и в деревне жить не хочу, но он меня повезет туда, куда я хочу, и, может быть, вы увидите еще, что он сам будет носить мне кофе в постель. Я не нищая, и мы из этого мужика сделаем господина!
А теперь дайте мне уснуть!
У соседей стало тихо, но все ли спали у Ужеровых? Один точно не спал. Степан не пошел на чердак. Зря Дора ему там хорошо постелила!
Серебристая луна освещала сад, по которому он бродил, пока, словно притянутый магнитом, не очутился у ключа в сосновом бору. Степан сел на скамеечку и так долго размышлял, что казалось ему, голова его скоро лопнет. Однажды, в день Троицы, он сравнил две картины, два образа, сегодня он сравнивал их снова. Обе девушки были прекрасны. Но красота Иды была вызывающе соблазнительной, а красота Аннушки, затихшей в молитве, поразила его чистотой и загадочностью. Обе девушки-невесты словно бы нарочно выбрали место для смотрин у колодца с ключевой водой, там, где родная природа особенно нежно ласкала глаза и душу Степана.
Степан осознавал, что Аннушка удивительно благотворно действует на него, внося в его душу свет, тихую радость и желанный мир. Он в ее присутствии как бы вырастал в собственных глазах и казался себе сильным, мудрым и нужным людям. А чего ожидала от него Ида? Кем рядом с нею был он? Что он ощущал? Степан ясно понимал, что они с Идой - разные люди. Он догадывался, что ею руководило лишь женское тщеславие, желание властвовать над ним... Но, Боже праведный, как красива была эта девушка! То чувство, которое Степан испытывал к ней еще в Праге, особенно сильно заявило о себе сегодня здесь, когда Ида призывно смея-лась и мило кокетничала. Чувство это с каждым часом усиливалось и уже властно тянуло его туда, в дом, где она спала в его комнате.
Недавно книготорговец сказал ему: "Похоть же, зачавши, рождает грех"... Да, пора назвать вещи своими именами: его чувство к Иде - похоть; если ее удовлетворить, она усилится еще больше и сожжет его... Но все же как неудержимо его тянет к ней! Может быть, она и не спит вовсе? Может быть, ждет его? Да, скорее всего, так оно и есть! Так в чем же дело? Он постучит к ней в окно. Ида наверняка откроет ему - и тогда произойдет то, зачем она приехала: ему придется предложить ей руку и сердце, и, может быть, он испытает счастье любви...
Парень встал со скамьи, сделал нерешительный шаг, затем побежал и вдруг услышал знакомый голос:
– Это ты, Степан? Что ты здесь делаешь и куда направляешься?
Что с тобою, сын мой?
Степан бросился к соседу и спрятал лицо у него на груди.
Он не сопротивлялся, когда Ма-тьяс повел его к бревну, и в тот же миг, бессильно опустившись рядом с ним, парень признался во всем, что за последние часы так взволновало его сердце.
Почему он был так откровенен? Потому что искал защиты. Он осознал свою природную греховность, которая, подобно потоку лавы, затопляет и сжигает все вокруг. Он почувствовал всю тяжесть вины и всю глубину собственного бессилия в борьбе против этой адской силы. Матьяс понял, что настала пора показать бедняге Голгофу и закланного и за его грехи Агнца и указать ему на спасающую и очищающую силу Его крови. Распростертые на кресте руки Спасителя не остались пустыми - Он нашел грешника!
Госпожа Найберт в своих размышлениях о бесполезности их приезда в Зоровце оказалась права! Едва забрезжил рассвет, как дом Ужеро-вых оживился. Проснулась вся деревня, люди и скот принялись за свое обычное дело. Однако гости спокойно спали, только Ида встретила восходящее солнце в саду. Никем не замеченная, она дошла до колодца Янковских. Там она хотела привести в порядок свои мысли, так как в эту ночь о многом размышляла и пришла к печальному выводу: "Твоя мать права! Здесь тебе не место, и хотя Степан тебе нравится, он тебе не пара, так как эта деревня полностью его преобразила. Он, конечно, ожил бы опять, ты сумела бы подчинить его, но многое ли он может дать тебе в будущем? Как владелица пражского дома, ты при своей красоте можешь иметь женихов больше, чем у тебя пальцев на руках, да уже и сегодня у тебя есть богатый выбор. Из Степана же ничего, кроме механика, не получится, на большее он не способен; и что сказали бы твои подруги, если бы приехали к вам в гости эти глупые крестьянки?" Так разум заставлял размышлять уже ночью и продолжал говорить сейчас, когда она направлялась к роднику. Однако, что это?! На скамейке сидел Степан, обхватив руками колени. Ида кашлянула, чтобы обратить на себя внимание. Он, испугавшись, вздрогнул. Заметив, как покраснело его бледное лицо, и она зарделась.
– Ида, вы уже встали?
– поклонился он.
Она объяснила, что не могла больше спать и еще раз хотела побыть в этом прелестном уголке. Он уступил ей место на скамеечке, а сам сел на сруб колодца. Вокруг было тихо. Они смутились на мгновенье, и Степан вдруг поднялся.
Она последовала его примеру и, взглянув на него, сказала:
– Итак, я выполнила свое обещание и приехала посмотреть, как вы живете. Теперь очередь за вами. Когда вы приедете в Прагу?
– Не знаю, Ида, но с прежним намерением - уже никогда, - ответил он.
– Не понимаю. С каким намерением?
– Просить вашей руки у ваших родителей и прежде всего просить вас стать моей женой. Я благодарю вас, что вы приехали и разрушили эти планы.
– Я?
– воскликнула она удивленно.
– Что вам не понравилось во мне?
– спросила она его, необычайно красивая в этой внезапной вспышке гнева.
– Я сравнил вас с нами, со мной и понял, что не соответствую вашим представлениям о настоящем муже, из меня никогда ничего иного не получится. Я - словацкий крестьянин. Моя семья - неподходящая для вас компания, и вы ей не подходите. Стать самостоятельным предпринимателем я еще долго не смогу, а вы не сможете жить здесь. Всегда лучше, когда в браке сходятся равные. Я знаю, что ваш отец хочет иметь подходящего зятя, и он прав. Поэтому я в Прагу не приеду. Но я желаю вам счастья в вашей жизни.
– И вы женитесь на простой крестьянке, на кругленькой, пухленькой девушке вроде До-ры?
– она насмешливо скривила губы.
– О женитьбе я еще не думаю, - возразил он серьезно.
– Я еще молод, и дома обо мне заботятся.
Гости у Ужеровых появились неожиданно, и прежде чем слух о них распространился в Зоровце, они уже уехали. Люди в недоумении искали причину такого скорого отъезда горожан. Они решили, что Степан в Праге, наверное, нашел себе невесту, но когда она приехала, то не понравилась ни ему, ни родителям.