Пробуждение
Шрифт:
– Спасибо, Аннушка, но я лучше пойду с вами, попрошу вашего отца, чтобы он разрешил вам остаться на ночь, до утра, пока не подоспеет помощь. Случай очень серьезный.
Хорошо, что Аннушка с доктором застали Янковского еще дома. Пока она переодевалась в своей комнате, доктор сообщил ее отцу причину своего прихода. Янковский стоял перед ним со скрещенными на груди руками; лицо Матьяса было спокойным, как всегда, но глаза его, со следами долголетней печали, несмотря на его теперешнее счастье, выдали вдруг всю глубину его жгучей боли и душевной борьбы. Когда Аннушка, приготовившись, вошла, его скрещенные руки вздрогнули, будто он хотел обхватить ими дочь и крикнуть: "Не забирайте ее у меня! Я не могу рисковать
– Вы меня отпускаете, папа? Руки Матьяса простерлись к ней, и она бросилась в его объятия.
– Иди, дитя мое, свети нуждающимся в тебе и даруй им счастье, как повелел Христос. Он Сам да сохранит тебя!
Доктор понял, что Янковский не тот странный отшельник, мужик-фаталист, как о нем говорили. Он отлично знал, что делал, и прекрасно понимал, что рискует всем своим счастьем. Но, так как Христос и Его любовь были для него превыше всего, он не боялся земной смерти. С глубоким почтением доктор подал ему руку на прощание.
– Послушайте, Аннушка, - сказал он, когда они уже почти пришли, - вы только до ночи останетесь в доме пастора; я еще кого-нибудь найду.
– Зачем же, господин доктор?
– Вы не заметили, как тяжело было вашему отцу отпустить вас?
– Видела, господин доктор!
– ее серебристый голос задрожал немного.
– Но Господь Иисус Христос укрепил его, и он отпустил меня!
Немного погодя девушка уже склонилась над матерью пастора, помогая прислуге перевернуть ее на другой бок. Ей удалось найти для больной такое положение, что боли в ее груди утихли, и ей стало легче дышать.
– И откуда ты такая взялась?
– спросила она удивленно.
– У тебя в самом деле руки целителя, как говорит доктор.
– Господин доктор привел меня, чтобы ухаживать за вами и за господином пастором, пока помощь подоспеет.
– Ты пришла за ним ухаживать? Тогда иди, дитя мое, и помоги моему страдающему сыну!
Но Аннушка не сразу смогла уйти. Ей еще пришлось выслушать трогательный рассказ матери о болезни сына. Взяв с девушки обещание сразу же сообщить ей о самочувствии сына, мать наконец ее отпустила. И вот сиделка уже у постели больного. По опыту она сразу поняла, что здесь предстоит жестокая борьба между жизнью и смертью. Пастор Моргач был молод и посмел померяться силами с недугом, этим свирепым врагом молодости. Болезнь обрушилась на несчастного со всей своей силой. На девушку смотрела пара темных глаз. Прежде бледные щеки стали красными; губы горели от жара; судорожно сжатые руки беспокойно дергались. Доктор снял компресс, девушка принесла другой и положила его больному на лоб. Он почувствовал облегчение, и глаза его закрылись. Доктор тихо поманил Аннушку, и она последовала за ним в соседнюю комнату, дверь которой он осторожно затворил. "В тяжелом он состоянии, Аннушка, я не уйду от него. Мне придется лечь здесь, на диване, потому что я уже две ночи не спал. Если понадоблюсь, велите разбудить меня, и лучше сами приходите, чтобы служитель по неосторожности не зашумел. Компрессы меняйте по возможности чаще; лекарство дайте больному в 9 часов; теперь 8. Если он уснет, пойдите и побудьте немного с его матерью. Хорошо было бы бедняжке немного поспать!" Это была жуткая ночь. Менялась погода. На дворе выл и грохотал ветер. В деревне лаяли собаки. Дождь стучал в окна. Больной, вздрагивая, стонал во сне; в бреду он говорил о пожаре, о больших собаках или начинал громко смеяться.
Несколько раз он срывал компресс и с силой бросал его на пол, после чего обеими руками трепал свои волосы. Но от прикосновения маленькой прохладной руки Аннушки пастор каждый раз успокаивался. Она знала, что он принимает ее за свою мать.
Он укорял ее за то, что она не помогает ему,
Вокруг все спали. Служитель спал так крепко, что она, прежде чем он проснулся, могла бы сбегать за врачом; однако она не смела оставить больного: а вдруг он упадет с кровати? Девушка знала пастора Моргача только с кафедры, больше с ним нигде не встречалась, она ему раза два ответила на вопрос "который час?", но больше с ним ни слова еще не говорила. Так как страх ее не покидал, несмотря на то что она постоянно молилась, она решила запеть. Может быть, проснется Мадера или доктор подойдет? Итак, в эту страшную ночь в доме пастора зазвучала песня:
Буря, Господь, завывает,
Как страшен сердитый гул!
Туча нам свет застилает,
Мы гибнем, а Ты заснул.
Или Тебя не тревожит,
Что смерть окружает нас?
Грозный вал наступает и может
Ладью поглотить тотчас.
Припев: И волны и ветер услышат Мой глас,
Умолкнут тотчас,
Бурное море смирится,
Мне всякая тварь подчинится.
Владыка земли и небес тут
Сам, не даст Он, Всесильный, погибнуть нам.
Услышат волны и ветер Мой глас, Умолкнут тотчас.
Боже, в глубокой печали
Склоняю главу мою,
Душу грехи взволновали,
Спаси, о спаси, молю.
Сердце мое заливают
Потоки земных скорбей;
Я гибну, к Тебе взываю,
Покой дай душе моей!
Буря, Господь, миновала,
И в сердце настал покой!
Солнце опять засияло
Над стихнувшей вдруг водой.
Будь же со мною, Спаситель!
Твой мир Ты во мне храни
И в Божью Твою обитель
На вечный покой прими.
Буря на дворе утихла, и больной, успокоившись, прошептал: "Как хорошо это было! Спой еще раз!" И девушка повторила свою песню.
Врач, склонившись над больным, сказал: "Ваша песня его спасла, Аннушка, кризис прошел".