Пробуждение
Шрифт:
– И поделом гордецу: нечего было ему заноситься! Жену из Праги ему подавай! Будто у нас своих девушек мало!
– рассуждали люди. Но так как никто ничего толком не знал и от Ужеровых тоже ничего нельзя было узнать, молва постепенно умолкла.
– Бабушка, свадьбы не будет!
– засмеялся Илья, когда гости уехали на вокзал и след их простыл.
– Ты это точно знаешь?
– бабушка облегченно вздохнула.
– Я видел сегодня утром Степана и Иду вместе и по их лицам понял, что согласия между ними как ни бывало. И родители девушки заметно обрадовались, что уезжают, все они спешили в Тренчинский
– Все это ты правильно заметил, сынок, - подтвердила Сусанна, - мне госпожа Найберт тоже сказала, что молодые люди образумились и готовы послушаться нас, стариков. Так как мы прежде об этом не говорили, мы и впредь будем молчать, чтобы не было лишних пересудов. Оставьте и Степана в покое, пока он нам сам не скажет, как закончилось дело. Господь наш проявил милость в том, что дело так завершилось! Заметив, как Степан смотрел на девушку, я, признаться, испугалась, потому что она ему вовсе не пара.
Ей нужен не такой муж, как наш Степа! Он бы, конечно, оказался у нее под каблуком и пропал бы.
Едва гости уехали, как и Степан простился с семьей, сел на велосипед и поспешил по своим делам. Женщины подумали, что эта неудавшаяся женитьба его все же сильно задела, и готовы были еще посудачить о переживаниях парня.
– Это пройдет, - рассуждала бабушка, - надо быть лишь очень чуткими к парню и благодарными за то, что он думал и о нас, когда отпустил ее без обещаний.
Итак, женщины не судачили с соседками о случившемся, только Аннушке Дора вынуждена была сказать правду, так как она ей проговорилась об избраннице Степана.
Глава 11
Быстро, как птица, летит время, унося и принося с собой всякое: и радость, и горе. Так вот, пролетая над Зоровце, принесло оно неожиданно страшную гостью, оставшуюся довольно надолго в округе: испанский грип! или испанку, как ее называли в народе. Эта грозная болезнь прилетела незаметно и теперь властвовала, забирая лучшее, что было в Зоровце, - детей и молодежь. Давно уже церковные колокола не звонили так часто, как теперь. Если болезнь набрасывалась на человека постарше, она его трясла и трепала, как кошка пойманную мышь, которую в лучшем случае она отпускает полумертвой.
Школу пришлось закрыть, и теперь учителю ежедневно приходилось прогуливаться на кладбище для похорон. Придя домой, он с удовольствием встречал там Аннушку, которой его жена Ольга давала уроки музыки. С такой ученицей замятия были в радость! Девушка действительно была очень музыкальна и схватывала все не только своим ясным умом, но прежде всего - душой, любящей музыку. Ее маленькие нежные руки словно были созданы для клавиатуры. Усвоив ноты и аппликатуру, она быстро научилась играть первые простые песни. Хотя ноты из ее песенника были не самыми легкими, они учительнице нравились. Ольга играла эти песни с чувством, так что и Аннушка вскоре стала играть их, хотя они для нее были еще трудноваты. Учитель с женой уже несколько раз провожали Аннушку домой и играли на ее фисгармонии. Они хвалили удачное приобретение Янковского, так как в послевоенное время такой инструмент - редкость. При втором посещении учитель начал уговаривать Янковского послать Аннушку на учительский семинар, уверяя, что из нее может получиться хороший учитель. Аннушка подошла к своему отцу и, обхватив его шею руками, сказала: "Батюшка мой оставит меня дома, не правда ли? Я не хочу уходить отсюда!
И так довольно поздно Господь нас свел, зачем нам разлучаться?" Это было так трогательно, что супруги попросили девушку рассказать им историю ее и матери. Выслушав, они ужаснулись своему совету. Отправить Аннушку учиться означало лишить отца ребенка, которого он потерял при таких трагических обстоятельствах и после стольких лет снова нашел. Они сказали себе: "Если бы Аннушка на годы разлучилась с отцом и потом где-то вдали от него получила бы место работы, то она не смогла бы выполнить желание ее умиравшей матери - быть ему утешением".
Теперь, когда свирепствовала испанка, Аннушка мало бывала дома. Она ходила по домам и помогала ухаживать за больными. Вскоре врач без нее не мог уже обходиться. Нередко она своим тихим, чудесным пением унимала боли, вызванные лихорадкой, останавливала страх и смягчала горе отчаявшихся матерей. Умиравшие болели не долго, а у выживавших болезнь поражала внутренние органы. Жена учителя удивлялась Янковскому, который позволял своей любимице подвергаться такой опасности. Несмотря на его ум, он был не сведущ в медицине, полагался на судьбу и не имел правильного представления об этой болезни, как и остальные крестьяне, отвечавшие на предостережения врачей: "Какое заражение?! А откуда взялся первый больной?!" Доктор М. нередко приходил в школу и делился своими опасениями с учителем.
Был пасмурный субботний день. Аннушка закрыла свою нотную тетрадь, собираясь уходить, когда вошел учитель.
– Подумать только, - воскликнул он из дверей, - куда этот недуг забрался!
– А куда?
– переспросила спешившая ему навстречу жена.
– В дом пастора! Мы стоим еще у могилы, господин пастор говорит благословение и вдруг как закачается, и упал бы, если бы я его не подхватил. Он сказал, что у него весь день сильно болела голова. Я проводил его домой. По дороге я послал за врачом, которого, к счастью, застали еще дома. Он пришел и установил сильный грипп.
– Неужели?!
– всплеснула жена учителя руками.
– Мать пастора тоже слегла; у нее сильный ревматизм. Кто же за ними будет ухаживать?
– А вот идет доктор; сейчас узнаем, как он там!
И действительно вошел врач.
– Ах, Аннушка, вы здесь?
– воскликнул он радостно, увидев ее.
– Помогите мне! Дом пастора превратился в больницу. Духовный отец переоценил свои силы. Он хотел превозмочь болезнь, потому что мать его слегла, и сам с прислугой за ней ухаживал, хотя ему уже два дня назад надо было лечь в постель. А теперь его схватило основательно! Старуха плачет в одной комнате, а он стонет в другой.
Послали телеграмму сестре пастора, может быть, она завтра будет здесь. Но как быть ночью?
– Вы думаете, господин доктор, что я смогу быть сиделкой?
– спросила девушка озабоченно.
– Конечно! Лишь бы вы согласились! Надо постоянно класть компрессы на голову и шею. Хотя там у них церковный служитель, но что он может? Бедный Мадера лучше справлялся бы с обязанностями могильщика, - грустно улыбнулся врач.
– Пойду домой, господин доктор, переоденусь и сейчас же приду.