Проданная на Восток
Шрифт:
Застыли все гости, замер даже дымок, поднимающийся над курильницами с благовониями. Голова неожиданно стала легкой-легкой, а тело таким тяжелым, что невозможно было удержаться на ногах. Агата покачнулась, протягивая руку в попытке обрести опору и почти не чувствуя прикосновения Орхана, который с готовностью подхватил ее, прижимая к себе.
— Что со мной? — прошептала Агата, с трудом различая черты его лица.
— Отдохни, душа моя, ночь будет долгой, — шевелились губы Орхана, но она почему-то слышала голос Джонотана.
А потом все поглотила темнота.
…И темнота стала ещё более реальной, когда Агата смогла открыть глаза. Ей казалось, кто-то мешает это сделать: веки стали свинцовыми от тяжести, всё тело будто придавило неподъемным грузом, пальцы отказывались шевелиться.
Почему так темно?
Сознание возвращалось медленно, будто не желало, чтобы Агата поняла, что случилось на самом деле. Её ведь не убили, нет? Она так нужна Орхану, что он готов даже заключить настоящий союз под взором своих богов…
Пару раз Агата моргнула, чувствуя, что даже это простое движение отнимает все силы. Едва приоткрывшиеся глаза снова слипались, хотя она слышала рядом голоса, но было так темно, беспросветно темно.
Агата с трудом повернула голову и увидела в какой-то просвет кусочек звездного неба. Ночного звездного неба. В памяти прошелестели слова Джонотана “…ровно в пять часов вечера… все мои люди будут ждать…”
Проклятье.
Хайрат подлил что-то в это зелье — и она потеряла сознание!
Она пропустила назначенный час…
Джонотан… Ох, если он и правда ждал, что она сможет быть там.
Что он думает теперь?!
Но всё это померкло перед животным страхом, когда Агата повернулась на тень, нависшую над её лицом, и узнала, кто сейчас стоит перед ней.
Глава 35. "Добровольный" обряд
— Орхан говорил тебе, правда? — хрипло заговорил на энарийском маг, чисто и без акцента, впиваясь в нее болезненно-напряженным взглядом. Голову вело после выпитой отравы, вдобавок повсюду дымили благовония и ароматные масла, отчего и без того жаркий воздух будто плавился перед мутным взором. Головная боль не унималась, но Агата сосредоточилась, чтобы разобрать слова Хайрата, от которого исходила столь явная угроза, что по коже бежал озноб. — О чем? — просипела Агата из последних сил. — …Никто из мужчин не должен был увидеть твое лицо до обряда, но ты решила, что древние предостережения для тебя ничего не значат… Сорвала вуаль перед своим капитаном. Ха. Не бойся, если проклятия и падут на твою душу, я достаточно сильный маг, чтобы с этим справиться. Но тебе придётся покаяться перед богиней Луны — и покаяться изо всех сил.
Агата попробовала приподняться на руках, хоть как-то сдвинуться с места, но проклятая слабость не отступала, и она продолжала лежать на мягких подушках, подрагивая от напряжения и попыток пошевелиться. Тёплый ветер пошевелил занавески у нее над головой, и, покрываясь мурашками от неожиданной прохлады, Агата с ужасом поняла, что по прежнему совершенно обнажена. Накидка Орхана больше не прикрывала наготу, лишь множество цепочек холодили кожу.
— Не трудись, — в голосе Хайрата, разглядывающего ее самым бесстыдным образом, отчетливо звучала насмешка, — скоро действие напитка прекратится. Так что я вполне могу подождать. Ночь, как тебе и обещал Орхан, действительно будет долгой.
— Ч-что… — попробовала начать Агата, но голос ее не слушался, во рту пересохло, а на языке растекалась горечь.
От благовоний голова продолжала кружиться, вызывая легкую тошноту. Дым причудливо танцевал и изгибался, поднимаясь к потолку богато украшенного золотом и вышивкой шатра. Пламя от свечей подрагивало как и она сама, заставляя тени тоже плясать.
— Не переживай, драгоценная, — Хайрат подошел к ней ближе, — конечно, я тебя не отравил, всего лишь обычный дурман, который дают всем невестам перед обрядом Луны. Ведь так приятно очнуться и увидеть любовь всей своей жизни, не так ли?
Агата сглотнула, мечтая о воде, и тщетно пытаясь хоть как-то подняться и оказаться как можно дальше от практически обнаженного Хайрата: на нем были только свободные шаровары из тонкой белоснежной ткани.
Хайрат всегда казался ей тощим, вот только даже в тусклом в свете масляных ламп просматривались мышцы. Хайрат оказался тонок и жилист. И когда цепкие, длинные пальцы, унизанные множеством колец, сомкнулись на ее лодыжке, и Агата попробовала отпихнуть его ногой, но оказалось, что и хватка у него сильная. Впрочем Агата сейчас и последнему слабаку не смогла бы дать отпор.
— Вижу, ты со мной не согласна, — мерзко ухмыляясь, проговорил Хайрат, игнорируя ее слабые трепыхания и ведя всей ладонью от лодыжки вверх по обнаженной коже. — Мне пришлось бы связать тебя, но так как действие напитка ещё какое-то время не позволит тебе причинить мне никакого вреда…
Агата всхлипнула, изо всех сил оттолкнулась руками и не иначе как чудом откатилась вбок, рука Хайрата мазнула по колену и противное прикосновение пропало. Она успела разглядеть связанную фигуру в белом на полу, когда кровать под ней качнулась, и в следующий момент ее грубо развернули опять на спину:
— Не советую злить меня, — Хайрат теперь нависал сверху, с легкостью удерживая обе ее руки, — это Орхан потакал твоим дерзостям.
— Ты убил его? — с ужасом прошептала Агата, пытаясь освободить руки: подвижность возвращалась, но слишком медленно, и она чувствовала себя совершенно беспомощной.
— Убил? — Хайрат выглядел действительно удивленным. — Нет конечно, зачем? Это вызовет ненужные волнения. Просто отправил на время отдохнуть.
— Он связан, — прошептала Агата, покосившись на пол, где без движения лежал связанный по рукам и ногам Орхан.
Она лихорадочно думала, что делать, и пыталась тянуть время разговором — язык слушался уже лучше.
— Разумная предосторожность, — Хайрат оглядел ее с головы до ног масляным взглядом. — Я отпущу его, разумеется, как только получу силу артефакта. Видишь ли, у моего господина и повелителя есть очень мешающая мне способность — он совершенно невосприимчив к магии. Но дополнительная сила, дарованная артефактом, вкупе с моей собственной силой, полагаю, решит эту проблему.
— Зачем тебе это? — спросила Агата, пытаясь сообразить, какие звёзды видны в просвете у входа в шатер, и хоть как-то определить время.