Проданная на Восток
Шрифт:
Может ли она ещё успеть на встречу с Джонни? Столько времени прошло? Вдруг здесь просто темнеет рано? Агата понимала, что это самообман, но даже эти простые попытки хоть что-то контролировать, позволяли не скатиться в истерику.
— Я знаю, что ты делаешь, — Хайрат усмехнулся и погрозил ей пальцем, словно несмышленому ребёнку, — думаешь отвлечь меня разговорами, пока не прекратится действие напитка.
Он ощутимо ущипнул ее, вызвав болезненный вскрик, и удовлетворенно кивнул:
— Чувствительность уже возвращается. Вот только…
Агата забилась с удвоенной силой, когда ей на запястья легли веревки, стягивая руки вместе, а потом Хайрат зафиксировал их у неё над головой.
— Вот так отлично, — Хайрат поймал ее гневный взгляд, — не сердись, Агата, если бы я этого не сделал, ты бы попыталась навредить мне. А заставить тебя покориться магией сейчас рискованно: я не знаю, как скажется подобное вмешательство на работе артефакта. Ведь все должно быть добровольно. Поэтому мы просто немного подождём, когда прекратит действовать дурман и начнём обряд.
— Отпусти меня немедленно, — просипела Агата, радуясь, что голос уже ее слушается. — Я буду кричать!
— Мы посреди Великой пустыни, Агата. Можешь начинать кричать прямо сейчас. Если ты, конечно, не хочешь пить.
С этими словами Хайрат поднес к ее губам кубок. Агата отвернула голову.
— Не смей ко мне прикасаться! — прошипела она, напряжённо следя за ухмыльнувшимся Хайратом, и стараясь не думать, как пересохло в горле. — Орхан очнётся и…
— Ничего не сделает, — закончил Хайрат, садясь рядом на кровать. — Даже, если очнётся, все, что он сможет — оценить, как стонет подо мной его невеста.
— Ты не посмеешь, — прошептала Агата, пытаясь освободить руки. Веревки больно впивались в запястья, но она не теряла надежды выбраться.
— Ещё как посмею, — Хайрат пододвинулся поближе и практически на ухо прошептал. — Признаться, главным для меня было получить силу артефакта, но после твоего танца… почему бы не получить ещё и удовольствие?
Хайрат улыбнулся так холодно, что Агата почувствовала дурноту:
— Так что, воды? — Хайрат демонстративно отпил из кубка. — Не бойся, не отравлю. Ты нужна мне целой. Так уж вышло, чтоаль гарэйн — золотой браслет на твоей прелестной ножке — принадлежит именно твоей семье, поэтому только ты и можешь передать силу своего рода. Но клянусь Солнцем, что первым освещает наши земли, твоя жизнь останется в безопасности, если ты не сделаешь какую-нибудь глупость. Ты и так без магии, для тебя ничего не изменится, будет ли владеть даром артефакта Орхан или кто другой. Верно, красавица? Пей! Останешься жива сама и получишь свою сказочную жизнь.
Агата напряженно кивнула, и Хайрат напоил ее из кубка. Вода была приятно-прохладной, она пила жадно, чтобы избавится от горького привкуса полыни во рту, и продолжала напряженно размышлять.
Неужели все и правда закончится так? И Джонотан, что с Джонотаном?
Что же делать?
Агата потянула руки изо всех сил, отмечая, что подвижность почти вернулась, и что, хоть и с обжигающей болью от веревки, получается повернуть правую кисть.
— Что будет со мной после обряда? — процедила она сквозь зубы, в надежде отвлечь Хайрата разговором, и успеть ослабить узел: только бы вывернуться и подцепить верёвку пальцами.
— Если будешь вести себя смирно, — Хайрат пододвинулся ещё ближе и погладил костяшками пальцев ее щеку, многочисленные кольца прохладой скользнули по коже, — то я даже буду так великодушен, что заставлю Орхана думать, что вы провели эту ночь вместе. Будешь его женой. Но разумеется, до первой твоей оплошности.
— Что?
— Ты такая сладкая, Агата, такая непокорная, — Хайрат немного отодвинулся, чтобы охватить ее всю взглядому, — думаю, я смогу тебя приручить. Знаешь, ты… заколдованная женщина, Агата. В тебе нет ни капли магии, ты должна была лишь покорно исполнить уготовленную роль, но всё идет не так… Ты умеешь вызвать желание. Не это ли твоя магия? Делаешь всё, чтобы мужчины не остались равнодушными к тебе. Тебе нравится чувствовать это всеобщее желание… юная греховная чужеземка. Может, это твоя цель?
— Замолчи! Я не… Я не хотела этого! Все вы мечтаете только использовать меня. И это ваш танец предполагал такой наряд — я лишь исполняла вашу же проклятую традицию, чтобы меня… чтобы меня наконец хотя бы услышали! Мой собственный отец и тот, кого он выбрал мне в мужья! Я мечтала разбираться в делах наравне с отцом и странствовать, и не моя вина в том, что видите лишь вашу собственную похоть, — Агата выплюнула слова из последних сил, задыхаясь от ужаса, уже не в силах скрыть свой страх и подступающие слёзы, дёргаясь изо всех сил, потому что Хайрат навис над ней, внимательно вглядываясь в лицо.
— Тише, а то поранишься. Орхан ничего не узнает, если ты будешь меня слушаться и исполнять все желания.
— Да я лучше умру, — прошипела Агата, дёргая руку так, что от боли на мгновение потемнело в глазах: кажется она содрала кожу, а может быть и вывихнула запястье. Зато ей удалось освободить кисть, и она из последних сил оттолкнула Хайрата, который только рассмеялся:
— Какая ты горячая! — поцокал он. — Ничего, скоро ты будешь умолять меня дотронуться.
— Ни за что! — задохнулась от гнева Агата, пытаясь освободить вторую руку.
Уивительно, но Хайрат даже не пытался ее остановить.
— Обряд должен быть проведен добровольно, чтобы артефакт передал мне силу… В этом его особая сила, — Хайрат погладил кончиками пальцев ее лодыжку, и рассмеялся, ловко уворачиваясь, когда Агата попыталась его лягнуть.
— Мечтай!
— Ты просто мало знаешь о магии, — Хайрат поднялся с кровати и отошел в сторону: ему явно надоело отклоняться от ее брыканий. — Достаточно намерения, или просьб. Ты была готова отдаться Орхану, и магии артефакта этого вполне достаточно.
— Не получишь ты никакой магии!
— Подождем еще пару минут, — загадочно проговорил Хайрат, — тебе понравилась вода?
— Что? — Агата замерла на мгновение, а потом ее глаза распахнулись от ужаса. — Что ты туда подмешал? Ты же сам это пил?
Хайрат пожал плечами:
— Я, знаешь, ли предпочитаю покорных женщин, так что тоже перестраховался.
— Ах ты! — задохнулась Агата, от злости не справляясь с веревкой, удерживающей ее руку, на которой от ее трепыханий еще туже затягивались узлы, — чем ты меня опоил?!