Продолжение следует

Комарницкий Павел Сергеевич

«Ещё! Последнее усилие, ну!!!»

Взрыв в голове! С чем это сравнить? Нет ничего, с чем это можно сравнить… Даже взрыв сверхновой по сравнению с этим — чадящая сырая солома… Единственное, что может иметь такую силу — взрыв первичной сингулярности, породившей всю нашу Вселенную.

И я вдруг понимаю всё. Я понимаю всё. Я вижу, как проваливаются сами в себя громадные звёзды, набравшие при рождении слишком большой вес, чтобы упокоиться после жизни подобно своим мелким собратьям, став белыми карликами или хотя бы нейтронными звёздами. Я вижу, как прогибается, сворачивается пространство вокруг коллапсара…

«Не отвлекайся! Масштаб!!!»

Да, действительно. Какое мне

дело до этой несчастной «чёрной дыры»? Их тут бессчётное множество, этих самых «чёрных дыр». А вот и «белые дыры». Я вижу, как сияют чудовищные квазары, сила света которых превышает светимости миллиардов солнц, целых галактик. Да Бог с ними, с квазарами, до них ли мне, вон их сколько…

Я вижу теперь саму структуру пространства. Структуру Вселенной, порождённой взрывом первичной сингулярности, инициированным самим Создателем Вселенной. Я ощущаю кривизну пространства, я ощущаю силу вакуума, распирающую Вселенную изнутри, и силу всемирного тяготения, стремящуюся сжать её, свернуть пространство внутри вселенского Горизонта событий, вернуть Вселенную в прежнее состояние, снова сжать в точку, не имеющую размера, где нет ничего — ни ангелов, ни людей, ни планет, ни звёзд, ни самого времени и пространства… Чья возьмёт?

А внутри этого мира течёт настоящая, бесконечно разнообразная жизнь. Сейчас я вижу то, чего нельзя увидеть в принципе. Я вижу, как кипит сам вакуум, как мгновенно рождаются и исчезают виртуальные пары «частица-античастица», невидимые и неощутимые, потому что их нет в этом реальном мире. И только возле самого горизонта событий тех самых «чёрных дыр» они становятся явью…

Я вижу, как летят из конца в конец Вселенной разогнанные до скоростей, почти равных скорости света, частицы космического излучения, где каждая секунда — годы и столетия по нашему счёту. Их обгоняют стремительные фотоны, лишённые массы покоя, зато в награду получившие возможность достичь-таки невозможного — скорости света, и вместе с этим бессмертия. Время для них вообще стоит, для этих бессмертных фотонов… Нет, не совсем бессмертных, однако — при столкновении с грубой материей, атомами эти фотоны гибнут, отдавая свою энергию веществу.

А вот и нейтрино, призрачно скользящие сквозь бескрайние пространства Вселенной — вот они-то уже действительно практически бессмертны. Им наплевать на грубую материю, они в упор не замечают не то что какие-то атомы — они проходят сквозь звёзды, как сквозь прозрачнейшее стекло. И только коллапсары-«чёрные дыры» способны остановить их бег, ибо всё, что пересекло горизонт событий, исчезает из этого мира навсегда…

Но все они — заряженные чудовищной энергией частицы космических лучей, бесплотные стремительные фотоны и всепроникающие нейтрино — всего лишь еле ползущие черепахи, мимо которых неощутимыми тенями пролетают тахионы, несущиеся из конца в конец Вселенной со скоростями, в тысячи и миллионы раз быстрее света. И время для них имеет обратный ход. Они способны рассказать о том, что было, есть и будет во Вселенной, эти тахионы, и даже о том, чему уже никогда не бывать. Тому, кто сможет понять их.

Я вижу даже бесчисленные гиперструны-стринги, пронзающие Вселенную из конца в конец. Вот это уже по-настоящему круто. Ибо скорость перемещения процессов вдоль этих струн вообще бесконечна — всё, что улавливает один конец, мгновенно появляется на другом. Изображение папы Уэфа, например…

«Не лезь в частности!»

Но Вселенная уже начала стремительно расширяться, как будто вновь взорвалась первичная сингулярность. Или это я сам сжимаюсь в точку, словно коллапсар? Светящаяся губка превращается в гигантские соты, и я оказываюсь внутри одной из ячеек этих сот, в абсолютной пустоте

войда. Ещё миг — и крохотное пятнышко родной Галактики превращается в светящегося паучка, вихрик, громадный диск с огненными рукавами, распадающимися на искорки звёзд. Ещё миг — и от звезды до звезды уже простираются бессчётные миллиарды километров пустоты, а спокойное светило ласково греет мне ухо… Наплывает, круглится бок планеты. Ещё миг, и я вижу бескрайнее море синих джунглей с торчащими башнями… Взрыв в голове!

— … Очнись, Победивший бурю! — на моей голове что-то прохладное и мокрое, свежо пахнет вроде как эфиром. Я открываю глаза. Оказывается, я уже лежу на ковре навзничь. А голова-то кружится…

— Ты молодец, Рома, — сэнсэй говорит голосом. Гляди-ка, и прежнее имя моё знает… Откуда? Тьфу ты, ну я и балбес…

Они смеются, мягко и необидно.

— Обычно с первого раза срываешься, особенно на самом пике, — говорит ангел-Всевидящая. — Это когда Вселенная кажется светящейся прозрачной губкой. И бывает очень плохо. Мы приготовили всё, чтобы тебя откачивать. Но ты сумел вернуться в исходный масштаб, в этот мир, только в самом конце не выдержал. Ты будешь Всевидящим, теперь в этом нет ни малейших сомнений.

Глава 8

Понять очевидное

— … Хочешь орешков? — пальцы Ирочки так и мелькают, и четырёхгранные орешки, вылущиваемые из большого колоса-соплодия, один за другим распадаются, обнажая вкусные белые ядра.

Мы завтракаем на самом краю входного проёма, и я, привалившись спиной к вазону с цветами, любуюсь своей женой. Я всегда любуюсь своей женой, вот так вот.

— Очищенных — очень хочу.

— Нет, я положительно тебя развратила, — она смеётся. — Всякая халява разлагает, как говорит Коля-Хруст.

— Он тебе наговорит, только слушай. И вообще, кормление мужа есть древнейшая профессия любой жены…

— Правда? — снова смеётся Ирочка. — Ну ты у меня просто источник мудрости. Держи, эксплуататор.

Я тянусь к ней, принимая в горсть очищенные орешки, и в этот момент на мою голову с шумом обрушивается Нечаянная радость. Разумеется, она не имеет морального права пропустить приём пищи.

— Отстань, обжора! — я делаю неловкое движение, и тяжёлый вазон, потеряв равновесие, канул в бездну. Я вскакиваю, распахнув крылья, но это просто рефлекс — внизу уже веером брызнули осколки нефрита. Какая жалость…

— Я у тебя разбил что-то.

— Не у меня, а у мамы. Это была её любимая ваза.

— И что теперь делать? — я полон раскаяния.

— Как что? — глаза Ирочки смеются. — Вазу и делать. Точно один к одному.

Верно. Я и забыл… Нанороботы могут сделать всё, что угодно, если клиент в состоянии объяснить, чего ему надо. Вот только клиент не в состоянии.

— Ира, Ир… Я не умею.

Её глаза по-прежнему смеются, но лицо выражает крайнее огорчение. Артистка…

— У нас пользоваться синтезатором умеют уже школьники. Вы крайне отсталый тип, сударь. На вашей прародине про таких мужей говорят: «гвоздя забить не умеет»

— Мне нужно только раз показать, правда.

Ирочка потягивается, встаёт.

— Ладно, муж мой. Пойдём, я покажу тебе, как держать молоток!

Она направляется внутрь нашей квартиры. Куда?

«Синтезаторы для разной бытовой мелочи находятся в подвале каждой жилой башни. А ты и не знал?»

«Понятия не имел. Век живи, век учись»

«Вот-вот. Учись уже, Рома!»

* * *

Пол под ногами помещения, куда мы с Ирочкой попали, вынырнув из светящейся прозрачной силовой «трубы» грузового лифта, тёмно-зелёный, гладкий и упругий. В одном месте на полу едва угадывается тёмное пятно.