Профессия: театральный критик

Якубовский Андрей

О центральном персонаже "Традиционного сбора" нам мало что становится известно. Автора как будто не интересует ни служебное по­ложение героя, ни трудовые его успехи, ни личная его жизнь. Ненавяз­чиво и глубоко он исследует характер Сергея Усова сквозь его отноше­ние к бывшим соученикам, через двадцать лет снова сошедшимся вме­сте. И умный, всегда неожиданный талант Е. Евстигнеева в узких рам­ках отпущенного актеру времени, которое в спектакле "Современника" полностью совпадает на сцене и в зале, создает образ человека доверчи­вой душевности и нелицеприятной честности, — образ нашего совре­менника, глазами которого мы постепенно невольно начинаем смотреть на окружающих его на сцене людей...

И одна и та же чуть ли не на весь спектакль классная комната на­полняется для нас не людьми разных профессий и житейского положе­ния, которые только что гордились своими достижениями по службе или стеснялись отсутствия таковых, — не профессором и скромной кас­сиршей сберкассы, не доктором наук и ткачихой, а людьми разного ду­шевного склада, разного уровня человечности. И приходится пересмат­ривать второпях и шутливо расставленные на классной доске отметки за нынешние "успехи", вглядываться не в лица, а в души бывших одно­классников, менять критерии оценки их судеб. А потом в опустевший класс войдут девочки и мальчики в школьной форме, и наше прощание со спектаклем станет как бы невысказанным напутствием им...

В спектакле "Снимается кино" речь идет о профессиональной от­ветственности — об ответственности художника, кинорежиссера, о его обязанности быть честным с самим собой и со своим зрителем. Это спек­такль необычный, порывистый. Весь он построен на почти кинемато­графической, стремительной смене эпизодов, на чередовании "крупных" и "общих" планов в раскрытии событий и характеров. В нем истово психологическая и тонкая игра актеров в кульминационных моментах обретает поэтическую силу и как бы продолжается, получает заверше­ние в смелых, открыто условных режиссерских построениях Анатолия Эфроса. И, извлекая поэтическую напряженность из быта и психологии, этот спектакль самый камерный, самый интимный момент поворачивает к раздумьям о главном — о нравственном долге советского человека.

Эта тема и этот путь решения спектакля вообще, как мне кажется, характерны для необычайно одаренного и чуткого к современности ре­жиссера. Предельная искренность, обнаженность переживаний героев спектакля "104 страницы про любовь" была как бы невзначай введена в строжайшие рамки режиссерского замысла, постепенно и настойчиво развивавшего мотив сердечной щедрости и вместе с тем взыскательно­сти, нравственного обновления человека в любви и великой ответствен­ности, которую она на него накладывает. Эта постановка, обращенная к молодежи, волнует зрителя остротой поставленных проблем, серьезным и непредвзятым подходом к жизни. Так же, как и спектакль театра "Со­временник" "С вечера до полудня".

Ну что, кажется, такого отыскали драматург и театр в жизни семьи, каких много, — в этом давно уже замолчавшем писателе, в его сыне, неудачнике-спортсмене, в засидевшейся в девушках дочери? Разве это интересно — следить за ними, за тем, как в их неуютную квартиру с точным почти адресом — высотный дом на площади Восстания — вступает на один вечер и на одно утро их прошлое и требует от них, казалось бы, только для них самих важных решений? Да, захватывающе интересно! Спектакль покоряет сосредоточенным драматизмом простых человеческих судеб и красотой душевного мира героев, "каких много". Спектакль дарит зрителю минуты насыщенных волнением раздумий и высокое наслаждение познанием жизни, живых человеческих характе­ров без поучительства, без упрощений воссозданных тонким и мужест­венным искусством актеров — О. Ефремова (Жарков), И. Кваши (Ким), А. Покровской (Нина)...

В этой работе "Современника" ясно раскрываются сегодняшние особенности творчества его актеров. Есть в театральном обиходе такое слово — "перевоплощение". При его упоминании в памяти всплывают всевозможные парики и гримы, измененные голоса, манера двигаться и держаться, словно бы главная задача актеров заключается в том, чтобы уйти от самих себя. Мы знаем немало таких уверенных лицедеев, мас­теров быть неузнаваемыми на сцене. В "Современнике" все иначе, про­ще и труднее.

Сложный грим и парик—знак возраста или эпохи—здесь редкость, пластика или звучание голоса специально не "выискиваются", хотя это в возможностях актеров. А предстают перед вами в каждом спектакле новые люди со своей душевной организацией, психологическим складом, системой взглядов. Здесь ценят перевоплощение— но внутреннее, стре­мятся не заслонить образом личность художников. Здесь отправляются на поиски, не думая о новизне: она возникает сама собой. Здесь любят искренность — в актере и зрителе. И еще — мужество.

Когда Ким вцепится побелевшими пальцами в спинку стула, опус­тит в пол глаза и, торопясь, неожиданно глухим, чужим голосом скажет те самые слова, которые мы и ждем от него и не хотим, чтобы он их произнес: ведь жизнь свою человек ломает! — тогда мы ощутим меру его мужества, силу искренности актера. Когда Нина обрушит на давно покинувшего ее, по-прежнему любимого ею человека поток бессвязных, горячечных слов, в которых и боль ее, и мольба, — и вдруг остановится, вдруг отрезвляюще улыбнется, освобождаясь от наваждения, — что-то шевельнется в душе навстречу этой несчастливой женщине. Навстречу актрисе, извлекшей из негармоничной человеческой судьбы гармонию высокого искусства.

Так сегодня играют в "Современнике".

* * *

Необыкновенно важной областью творчества столичного театра является его работа над классической драматургией.

Интерес к классике традиционен для художников отечественного театра: Шекспир и Мольер нашли в России вторую родину; великая Ер­молова вошла в историю мирового театра своим истолкованием герои­ческих образов Лессинга, Лопе де Вега, Шиллера; Художественный те­атр начал свою жизнь исторической постановкой пьесы А. К. Толстого "Царь Федор Иоаннович", завоевал невиданную прежде популярность в среде демократического зрителя обращенным в современность прочте­нием драм Ибсена, комедий Островского и Тургенева, прозаических произведений Достоевского и Салтыкова-Щедрина.

Вряд ли сотрутся со страниц летописи советского театра классиче­ские спектакли К. С. Станиславского — "Женитьба Фигаро" Бомарше и "Горячее сердце" Островского, Вл. И. Немировича-Данченко — "Воскре­сение" по Л.Толстому, "Враги" Горького, 'Три сестры" Чехова, мейер­хольдовский "Лес" и "Ревизор", вахтанговская "Принцесса Турандот" и таировская "Федра". АОтелло Остужева, Хоравы, Тхапсаева, Мордвино­ва? А чудесная Джульетта Бабановой? Ее Полинька и Юсов Дм. Орлова из комедии Островского "Доходное место", Егор Булычов Бориса Щуки­на и Матиас Клаузен Михаила Астангова из пьесы Г.Гауптмана "Перед заходом солнца"— нескончаемый ряд замечательных созданий совет­ских актеров, встретившихся с персонажами классической драматургии.

Сегодня театр продолжает и смело развивает эти традиции. Однако всякий раз, когда он обращается к классике, перед ним встает сложный комплекс проблем, которые волнуют художников, критиков, зрителей. Что значит современное истолкование классической пьесы? Как соот­носятся замыслы автора, создавшего когда-то свое произведение в ус­ловиях определенной исторической действительности, стремившегося разобраться в своей эпохе, выразить ее надежды, тревоги и заботы, с сегодняшней жизнью, с помыслами и делами наших современников? Какие возможности открываются перед современными режиссерами, художниками, актерами в поисках новых художественных решений классического спектакля?