Происхождение христианства в свете рукописей Мёртвого моря

Лившиц Гилер Маркович

А. Б. Ранович в своей книге «Очерк истории раннехристиан­ской церкви» писал: «Гностицизм не мог стать мировой рели­гией, религией масс. Если гностическая магия и могла привле­кать рядовых верующих, то их должна была отпугивать сложная система богословия, непостижимые эоны, индивидуалистическая мистика, отрицание воскресения во плоти». В своей рецензии на книгу Р. Ю. Виппера «Возникновение христианской литера­туры» А. Б. Ранович снова подчеркнул, что «гностические раз­новидности христианства не могли увлечь за собою массы и могли прозябать лишь в небольших кружках мистиков-индиви­дуалистов или выродиться в магию и шарлатанство». Такой же взгляд по данному вопросу высказывал

и Я. А. Ленцман. В своей работе «Происхождение христианства» он писал: «Фи­лософские спекуляции гностиков, особенно после Маркиона, не были понятны массам... Гностицизм, вне зависимости от того, выступал ли он в греко-римском или христианском облике, был лишен массовой базы».

С. И. Ковалев подчеркивал, что гностицизм сложился в свя­зи с развитием торговли между Римской империей и Востоком и отражал идеологию торговых городских слоев. Такой же точ­ки зрения придерживался и Ш. Эншлен. По его мнению, гно­стицизм представлял идеологию торговых слоев рабовладельче­ского общества, ощущавших наступление кризиса, крах всей системы. Он полагал, что гностицизм никогда не распростра­нялся среди народных масс вследствие сугубо интеллектуальной и утонченной формы, в которую он был облечен. Развивая свою мысль, Эншлен приходит к выводу, что в большинстве гностических сект существовали две доктрины: одна для избран­ных, другая для народа.

Некоторыми учеными высказывались прямо противополож­ные взгляды. Так, по мнению В. С. Сергеева, гностицизм нахо­дил приверженцев главным образом в среде низших слоев насе­ления и части интеллигенции. Он подчеркивает то обстоятельст­во, что учение некоторых гностических сект об отрицании богатства и общности имущества встречали решительный отпор со стороны господствующего церковного направления, оправды­вавшего социальное неравенство.

При изучении вопроса о социальной базе гностицизма нель­зя забывать, что на протяжении нескольких столетий сущест­вовало множество различных гностических сект, течений и на­правлений. Поскольку они во многом отличались друг от друга, то это косвенным образом свидетельствует о неодинаковости социальной среды, служившей основой их возникновения и раз­вития. Все же, как нам кажется, гностические секты в подав­ляющем большинстве вербовали своих членов в среде высших слоев населения, а не низших. Кстати, этим в значительной мере объясняется замкнутый характер гностических сект.

Для широких масс христиан были непонятны запутанные и фантастические учения гностиков. Церковные догмы казались им более простыми. К тому же, гностики отталкивали от себя широкие слои населения своим утверждением, что только не­многие избранные люди наделены способностью познать боже­ственную сущность мира.

Социальные и этические воззрения гностиков отличались большим разнообразием. Многие гностические секты проповедо­вали крайний индивидуализм, индифферентное отношение к со­циальным вопросам, аскетический образ жизни. В некоторых сектах распространялись учения, освящавшие распутство.

Епифан, сын гностика Карпократа, осуждал социальное не­равенство, он призывал к справедливому распределению между людьми земли и всякого имущества. В своей книге «О справед­ливости» Епифан писал: «Божественная справедливость есть общение, в основе которого лежит равенство... Бог не различает бедняка от богача и от сильного сего мира, глупца от умного, женщину от мужчины, хозяина от раба... Мое и твое проникали к людям украдкою путем закона. С тех пор люди не стали наслаждаться сообща ни землею, ни приобретенным имущест­вом, ни браком, как прежде наслаждались, хотя все это общее».

В евангелии

Фомы содержатся изречения, в которых осуж­дается богатство, проявляется отрицательное отношение к царям и вельможам и, наоборот, с симпатией говорится о бедняках. В этих изречениях отразился протест угнетенных против суще­ствующего социального строя. Выпады против богатых и знат­ных были результатом пестроты гностических сект, наличия в них, особенно на первых порах, и неимущих элементов. Социаль­ные противоречия были настолько острыми, что они не могли не получить отражения и в гностической литературе.

Мы совершим, однако, ошибку, если на основе упомянутых изречений будем утверждать, что питательной средой гностиче­ских учений были широкие народные массы. Не следует забы­вать, что евангелие Фомы в своей подавляющей части носит антисоциальный характер, оно проникнуто резко отрицательным отношением к материальному миру, в нем говорится, что носи­телями гносиса являются лишь немногие избранные люди. Та­кого рода идеи не могли получить широкого распространения среди народных масс. Заслуживает внимания и тот факт, что в евангелии Фомы мы не найдем осуждения рабства, оно при­знается здесь вполне законным явлением. Рабы, фигурирующие в этом апокрифе, рисуются как верные слуги своего господина. Таким образом, отдельные выпады авторов евангелия Фомы против богатых и знатных не могут служить основанием для утверждения, что гностические секты вербовали своих членов преимущественно среди низших слоев населения.

Симон из Самарии и его ученики

Среди гностиков было большое количество различных течений и сект. О многих из них мы располагаем лишь незначительны­ми сведениями. Некоторые основатели и представители гностических сект известны нам только по имени. Согласно традиции, основателем гностицизма был полулеген­дарный Симон из Самарии. Отцы церкви отождествляют его с Симоном Магом (Волхвом), упомянутым в Деяниях апосто­лов (8, 9).

В изображении отцов церкви у Симона было много учени­ков, из которых наиболее видным был Менандр. К школе Симона отцы церкви относят также Сатурнина (или Саторнила), которого они считают учеником Менандра.

Офиты

Одной из ранних гностических сект были офиты (офиане). Название секты проис­ходит от древнегреческого слова ophis («офис» — змея). Они назывались также наасеями (нааситами), от древнееврейского слова «нахаш» — «наас» (змея).

Одни ученые отождествляют офитов и наасеев, другие же отвергают такое отождествление, считая, что в данном случае речь идет о различных, но родственных группах. По мнению Р. Вильсона, название «офиты» имело двоякое значение: оно служило обозначением как собственно офитов, с которыми мог­ли быть связаны наасеи, так и группы сект, характеризующих­ся некоторыми общими чертами и взглядами.

В учении и обрядах секты офитов большое место занимало почитание змеи. В Ветхом завете рассказывается о том, что змей был виновником первого греха людей. Поэтому у древних евреев змея считалась орудием сатаны, олицетворением зла. В представлении офитов, наоборот, она выступала как символ мудрости, как доброе божество. Офиты утверждали, что под видом Христа выступил тот самый змий, о котором идет речь в Ветхом завете. Они противопоставляли змея ветхозаветному богу. Офиты выражали благодарность змею за то, что он побу­дил Адама и Еву ослушаться еврейского бога и вместе с тем научил людей познанию добра и зла, побудил их к непослуша­нию творцу мира, тому богу, который скрыл от первых людей существование высшего бога.