Прокламация и подсолнух

Сович Мила

Фатьма звонко рассмеялась, сощурила красивые глаза. Что-то сказала – Штефан на всякий случай кивнул, улыбаясь, – не расслышал, увлеченный новым внезапным воспоминанием.

Суматоха тогда и вправду вышла знатная. Только не совсем из-за того, что бычка чуть не перепутали. Просто пока дядька со скотниками разбирались в мешанине носов и боков, вылавливая нужного зверя, Штефан соскучился сидеть на заборе и решил поглядеть поближе. Сверху бычки казались некрупными – так, пробегает внизу рогулька и широкая спина. А вот когда соскочил с забора в загон, бычок

оказался с виду куда внушительнее. Фыркнул от неожиданности, попятился, пригибая рогатую голову.

По сию пору Штефан помнил здоровенную широколобую башку с недобро заблестевшими глазками, раздутые ноздри, в которых показалось розовое, упертые в землю волосатые ноги и медленно скребущее копыто... И как вдруг его самого за шкирку подбросило в воздух, а над ухом грянул такой командный рявк, что бычок шарахнулся и дернул наутек, задрав хвост и обиженно мыча. Тогда-то Штефан не понял, чего скотники подбежали белые, как сметана, а потом хохотали за обедом, что Тудор уж гаркнет – так даже скотина «кругом марш» выполняет за милую душу... Штефан смеялся со всеми, то и дело забывая подуть на ложку и обжигая губы горячим варевом. А потом, разморенный дневной жарой и сытным обедом, сладко приткнулся под тяжелой рукой и во сне воображал, как вырастет и станет сам шугать непокорную скотину, ничуть не сомневаясь, что спугнуть окриком атакующего молодого бычка – самое обычное дело.

Что дядька может все, он вообще в детстве не сомневался. Это сейчас понятно, что не выдерни его тогда Тудор за шиворот, как морковку из грядки, мокрого места не осталось бы. И ведь добежал, и успел, за спину отшвырнул, собой закрывая... И сколько раз потом еще из любых передряг так же выдергивал. Оберегал, как родного. С собой везде таскал – с радостью. Не приснилось же ему все это...

Так почему же за три года даже весточки о себе не подал? Ну, не Николае же он испугался! Мог бы хоть пару строк написать, если бы хотел... Неужто и вправду забыл? Бросил...

– Эй, Штефанел! – позвал от шалаша Мороя. – Завтра до света выезжаем! Хватит с девками маслиться, спать пора!

– Завидуй молча, – ехидно пропела Фатьма, пытаясь уложить Штефана обратно к себе на колени. – У тебя одна подруга – трубка, вот и спи с ней!

– Она хоть не болтает, – добродушно отшутился Мороя. – Идите уже спать-то, прелюбодеи вы разговорчивые, я до лошадей.

Фатьма сделала невинно-обиженные глаза, и Штефан поспешил выкинуть из головы все воспоминания детства, чтобы решить куда более насущную проблему – где бы приткнуться на ночлег подальше от остальных...

– 5 -

Застава встретила благополучное возвращение Йоргу ликующими воплями. Унылый грек в кои веки не сумел спрятать счастливую улыбку и сиял, как начищенный медный таз: искренняя радость товарищей преодолела даже его вечную подозрительность. Морою с Гицэ так хлопали по плечам, что шапки с голов послетали, а Штефана по очереди тискали всем отрядом – у парня только ребра хрустели.

Капитан, облегченно вздыхавший в сторонке, подошел последним. Крепко обнял Йоргу, потряс руки его спасителям. Пошутил неловко, скрывая радость:

– Ну, слава Богу, сошло все ладно! Я уж думал, мне до конца дней моих у этой рогатки торчать!

– Да уж нашел бы, кем меня заменить, – по привычке возразил Йоргу, но усы пригладил самодовольно.

– А стол-то накрыли? – заволновался Мороя. – У нас кишка кишке колотит по башке, а они разговоры разговаривают!..

– А как же! – выступил, надувшись от гордости, Макарко. – Бочонок я выставил из дальнего угла, второй с конца.

– Точно второй? – подозрительно уточнил Мороя. – Ты считал-то правильно?

Макарко обиделся.

– Что я, пальцем деланный, до двух не сосчитаю?

– Скорее право и лево перепутаешь, – припечатал суровый Мороя. – А ну, пошли посмотрим, что ты тут без меня нахозяйствовал!..

Симеон крепко взял Йоргу за плечо, будто боялся, что его придунайская селедка куда-нибудь внезапно завеется. Второй рукой сграбастал Штефана.

– Ну пошли, герои! Пить за ваше здоровье будем! И слушать, что у вас как вышло!

Йоргу подергал себя за ус.

– Мне бы не след нынче в лоскуты напиваться, капитан. По добру, надо сейчас менять коня и в Клошани гнать.

– Слышу в голосе сомнение, – усмехнулся Симеон. – Были бы срочные вести – ты бы тут перед нами не расшаркивался, а стало быть, не облезет ничего, если ты завтра поедешь. Ладно?

– Ладно, – тоскливо вздохнул Йоргу в ответ и тотчас ухмыльнулся в усы.

Гуляли знатно! Мороя с Гицэ чуть не поссорились, меряясь, кто ловчее от граничар сбежал. Примирил их Йоргу, предложив считать победителем его самого. Тут уже вскочил и заспорил Штефан – Подсолнуха вышутили всей заставой, припомнив ему полосатого козла, усадили на место. Пили, врали, орали песни. Макарко на своей свистульке подладил старый марш – русский. Захохотали, затопали и грянули складно, по голосам, как в войну певали.

Когда в казарму сквозь щель в ставнях заглянула луна, Симеон похлопал ладонью по столу.

– Ладно! Погудели – и будет. Спать всем, завтра вставать рано.

Штефан устремил на него шалый взгляд хмельных карих глаз.

– А что, капитан, мне в караул заступать снова?..

– За козла-то? – Симеон полез было в затылок, но опомнился и отдернул руку. – Как там у вас говорили в твоей академии? Лучшее поощрение – снять наложенное взыскание?..

Штефан фыркнул и закивал. Симеон ухмыльнулся:

– Вот и получай поощрение. За то, что придумал, как Йоргу выручить, вали проспись! – и добавил, немного подумав: – Завтра с утра пораньше вычистишь и соберешь верховых для Йоргу и его ребят. И своего тоже оседлай. Чтобы к третьим петухам готовы были, ясно?

– Слушаю, капитан, – резво согласился Штефан и тут же насторожился: – А куда ехать-то?

– А в Клошани, – пояснил Симеон, вставая. Хлопнул Йоргу по плечу: – Пошли!

И еще в дверях, хоть и тише, начал выспрашивать:

– Чего там слышно, в Сербии-то?