Прокламация и подсолнух
Шрифт:
Йоргу отмолчался, кинул настороженный взгляд в сторону вывалившегося из казармы следом за ними Штефана и быстро зашагал в сторону конторы.
Симеон спорить не стал, но едва вошли в контору, выжидательно посмотрел на Йоргу.
– Капитан, ты б того, – протянул Йоргу, плюхаясь на свой топчан. – При Штефане бы не болтал.
– Да не велика тайна, куда тебе носило.
– Оно, может, и так. Только там словечко услышал, там краем глаза чего увидел...
– Ладно тебе! – отмахнулся Симеон. – Нам и скрывать пока нечего, и Штефан – парнишка хороший, надежный, сам говорил.
– Штефан-то да. Только у него ж и родня имеется, – Йоргу задумчиво покрутил ус. – А ну, как отыщется его дядька? Как Штефан рассказывает, так он дядьке все, что знает и не знает, при встрече вывалит, даже не со зла, а просто от радости. Вот в Клошани его, слуджеру показать – это ты хорошо придумал. Заодно и с дядькой, авось, прояснится, а то темнит наш Подсолнух.
– Это ты узнал чего или снова на воду дуешь? – проворчал Симеон, за пару недель уже успевший слегка отвыкнуть от вечной подозрительности Йоргу. – Что там за дядька?
– Воевал. Офицер. Штефан говорит, что у русских.
Симеон развел руками.
– Ну, тогда и не диво, что Штефан дядьку найти не смог, если его в Романии нет вовсе. Отбыл по месту службы.
Йоргу сощурился, забарабанил пальцами по столу русский марш.
– Может и так. Только ты, капитан, сам рассуди: у русских, да при родне в офицерских чинах, карьеру делать куда как сподручно. Тогда за каким дьяволом мальчишку в австрийскую военную школу-то запихнули? У русских кадетские корпуса все позакрывались?
– Да кто их, этих бояр, знает, чего у них принято, – не согласился Симеон. – Куда уж нам разбираться, что у них самолучшим считается.
– Вот я и говорю, пусть сначала слуджер поглядит. У него связи с русскими-то остались, глядишь, и разыщет того дядьку, если Штефан не наврал, – Йоргу пошевелил усами. – Только сдается мне, что наврал он таки. А дядька у него в арнаутах, и в немалых чинах. Оно и понятно, чего малец темнит, – я и сам бы арнаутской родней на пандурской заставе хвастаться не стал. Да только в наших-то делах арнауты совсем без надобности.
– Ладно тебе, какие арнауты? – возразил Симеон. – Много ты среди них воевавших помнишь? Скорее дядька у Штефана из тех греков, что русским служат.
– А если и так...
Выложить очередную порцию пессимистических предположений Йоргу не успел. Заскрипела лестница, и в дверь кто-то осторожно поскребся. На разрешение войти внутрь просунулась ужасно смущенная физиономия Штефана.
– Капитан, – осторожно начал он, косясь на Йоргу, – разреши обратиться. Чего-то я никак не соображу, кого мне завтра для Йоргу седлать-то? Из свободных лошадей у нас только упряжная и чалый.
– Эх, – тяжко вздохнул Йоргу. – И чего меня верхом понесло? Коня под груз пожалел! Кабы знать – так Григоровские бы его как раз забрали вместе с товаром!
Симеон немного поразмыслил, потом махнул Штефану рукой.
– Ладно! Седлай Йоргу того мерина строевого, который Макаркин был.
– А Макарко? – поразился Йоргу. – Мне мерин по душе, конечно, резвый да нравный, но чего ж ты, капитан, парня безлошадным оставляешь, за какие-такие грехи?
– Так мы вороному ногу залечили, – пояснил Штефан, кивая Симеону. – Макарко теперь на нем ездить будет. Он хоть не норовистый, Боярин-то!
Йоргу захохотал:
– Не то, что ты!
– Иди уже спать, Подсолнух, – махнул рукой Симеон и, дождавшись, пока дверь закроется, повернулся обратно к Йоргу: – Ладно, как ты и хотел, не при Штефане. Рассказывай, что там было, в Сербии-то. И как ты умудрился австриякам попасться, кстати?
– Не свезло просто.
– Не свезло – ладно, но чего тебя вообще через Австрию понесло?
Разговор прервал дикий грохот на улице. Оба пулей вылетели из конторы.
– Подсолнух, ты чего?!
Тот сидел в низу лестницы, ощупывая голову.
– Да вот... Упал, – признался обескураженно.
Симеон с досадой стукнул кулаком по перилам.
– Чего ж ты так нажрался-то?
– Прости, капитан...
Штефан попытался встать, ойкнул и чуть не упал снова, хватаясь за лодыжку.
– Ногу подвернул, – пожаловался печально. – Вот же невезуха!
Он кривился, морщился и охал, пока ему помогали стянуть сапог и ощупывали пострадавший сустав.
– Ладно, хоть не свихнул совсем, – Симеон похлопал его по плечу. – Кушаком завяжи, а то второй раз свихнешь по дороге до кровати.
– Не надо, – пискнул Штефан, чуть приободрившись. – Я сейчас посижу тут немного, пока отпустит. Заодно и голову проветрю...
– Не помешает, – хмыкнул капитан.
Пока он перевязывал Штефану ногу, Йоргу задумчиво курил на галерее, глядя в небо. Когда Симеон поднялся, грек рассеянно вынул трубку изо рта.
– Капитан, так с Австрией такое дело. Мы с Йоной заранее же столковались. Я давно Григору обещал кого-то из его парней с нужным человечком свести. А тут один к одному сложилось. Ну, и раз такое дело, не с пустыми же руками обратно ехать. Я тем граничарам баки, конечно, забил, пока Йона вьючную-то уводил, да только один больно глазастый попался. В морду признал, – Йоргу печально пошевелил усами и скорбно добавил: – Сволочь.
– Он сволочь, а ты бестолочь! Я тебе в следующий раз сам башку отверну, селедка ты дунайская! – погрозил ему кулаком Симеон и, подойдя вплотную, указал глазами на Штефана и куда тише добавил: – А сам-то что говорил?
– То про другое, капитан. А так, Штефан у нас вроде пообтесался. Уже не думает, что пара монет мимо господарева кармана – великое преступление, – Йоргу перегнулся через перила и уточнил: – Я же верно говорю?
Штефан, примостившийся на нижней ступеньке, только кивнул.