Проклятая
Шрифт:
— И что же мне теперь делать?
— Спроси об этом себя, — пожал плечами Александр. — Ты разрушаешь всё, к чему прикасаешься. А ведь могла бы создавать. Ты могла бы творить чудеса, Алисия.
— На благо Святому Престолу? — рыкнула я. — Ну уж нет!
— Твоя магия всегда будет на благо кому-то, — вздохнул он.
— На благо мне! — выдохнула я. — Мне и только мне. Я делаю, что хочу. И никто, никто мне не помешает. Ни Святой Престол, ни ваши глупые армии… ни ты.
— Я? — усмехнулся Александр. — Кто я такой, чтобы мешать тебе?
Будто ты не знаешь!
— Лицемер, — протянула я. И взгляд уцепился за синюю книжицу на столике в углу. — Лгун. Предатель. Отрицай, сколько хочешь. Я могу легко доказать, что это так. Ну?! Ты говорил, что знаешь молитвы? Приступай. Это же правда, что Бог защитит того, кто безгрешен?
— Нет безгрешных, — выдохнул Александр.
Я отмахнулась.
— Неважно! Хороший повод оправдать отсутствие помощи свыше. Откровения, крест — символы чистоты, да? А молитвой можно победить любую чёрную магию, так? Истинно верующему?
Александр медленно кивнул.
— Проверим? — фыркнула я, скрестив руки на груди. — Сейчас я попытаюсь тебя убить. А ты станешь молиться. И если твой Бог и твоя вера тебя спасут… чего, конечно, не случится… Я прикажу тебя освободить. А если нет, что вероятней… нет, милый, ты не умрёшь. Я заставлю тебя служить мне. Хочешь, расскажу, как? — О, я могла рассказать. Долго и с подробностями. Про потерю памяти. Про абсолютную покорность. Про…
— Ты спятила, — выдохнул Александр, во все глаза смотря на меня. — Господи, спаси её.
— Ты уже начал? — прошипела я. — Отлично.
И закрыла глаза. Я не хотела видеть. Я не хотела… не хотела…
Часть меня кричала в ужасе, зато другая… другая предвкушала, как подчинит себе этого почему-то понравившегося мне святошу. Сломает его. Заставит принадлежать… мне.
Я чувствовала, как по щекам текут слёзы, но знакомая лёгкость подхватила, как и раньше. И вместо криков боли я услышала чистое и напевное:
— Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae…
Ах так, да? Сколько же ты ещё будешь притворяться?!
Я стиснула кулаки и попыталась вызвать знакомую ярость.
Ты для меня ничего не значишь… Ты лишь один из многих.
— …Credo in Spiritum Sanctum…
Ты такой же, как остальные, кто обманывал меня, кто делал мне больно. И ты сделал. Очень больно. Я ведь поверила тебе. Я ведь…
Всхлипнув, я усилила натиск.
Я хочу, чтобы ты страдал. Чтобы ты понял, каково это — жить изо дня в день в ненависти, в холоде, одиночестве. Чтобы ты понял меня, наконец, святоша!
— …Sanctorum communionem….
Давай! Почувствуй то, что чувствую я!
Голос наконец-то пропал, задохнулся, захлебнулся… исчез.
Заходила ходуном мебель. Задрожал пол. По комнате пронёсся странный гул, и я открыла глаза, ожидая увидеть истерзанного упрямца на полу в луже крови.
А увидела сияние — яркое, белое… нет, радужное, чистое, безудержное. И где-то в его центре стоял на коленях Александр, всё ещё шевеля губами. Живой. Невредимый.
Не может быть…
Я закричала, падая на пол, закрываясь руками от слепящего света. Больно! Мне больно!
Казалось, даже одежда на мне вспыхнула и теперь обугливается кожа. Вся. Везде. И это я вместо Александра корчилась на полу, царапая каменные плиты, хрипя и не в силах сделать хоть что-нибудь.
— Credo in Deum, Patrem omnipotentem…! — громом раздалось в ушах.
— Пре…кра…ти-и-и-и! — прохрипела я.
И наконец-то потеряла сознание. Но даже здесь меня преследовал яркий радужный свет.
И негде было спрятаться.
Когда я очнулась, вокруг крутились целители, во рту чувствовался какой-то горький привкус, а в воздухе вовсю витал тяжёлый запах. По началу почудилось — ладан. Я вскрикнула, вообразив, что святоши до меня добрались. Вскинулась.
— Алисия! — раздался голос брата. — Слава богу, ты очнулась!
Ладонь легла мне на лоб, и я, закрыв глаза, повернула голову и потёрлась о неё щекой. Теодор. Впервые я была ему рада. И чуть не закричала: не оставляй меня одну. Мне страшно.
Целители, как по волшебству, исчезли, а Теодор долго ещё сидел у моей постели, бормоча какую-то чушь. Но он был рядом — всё, что мне требовалось.
Не оставляй меня одну…
Поправилась я быстро. По словам брата всего сутки провалялась. И, проснувшись в следующий раз, уже чувствовала себя отлично.
— Ох, Алисия, ну и испугала ты меня! — говорил Теодор, наблюдая, как я пытаюсь совладать с волосами. — Я понимаю, у каждого…м-м-м… свои привычки… Но чтение молитв во время…э-э-э… любви…
Я случайно дёрнула прядь и зашипела от боли.
— О чём ты? Какая любовь?
— Брось, Алисия! — усмехнулся Теодор. — Если этот Александр так тебе небезразличен, делай с ним, что хочешь — его брат всё равно сопротивляется. Да, да, хочешь, чтобы он молитвы читал — пусть, у всех свои странности. Но что с тобой было?
Я судорожно вздохнула, машинально прикрепляя заколку не там, где собиралась.
— Я не знаю.
— То есть? — насторожился брат. — Понимаешь, Алисия, ты кричала, а когда вбежала стража, ты билась на полу, а этот принц стоял на коленях рядом и молился. Это какая-то магия? Он тебя отравил или что-то в этом роде? Целители ничего не могут сказать, я надеялся, ты прояснишь. Чем вы там занимались?
Я подоткнула непослушный локон. Просто молился, значит?
— Сияние… Теодор, он сиял. Александр. Нет? Вы… не видели?