Проклятие пикси

Берестова Елизавета

С этими словами он выложил на стол несколько купюр и придавил их чашкой. Рика с сожалением посмотрела на кучу недоеденных сладостей, вздохнула и пошла следом.

— Господин граф остались довольны обслуживанием и качеством угощения? — в низком поклоне спросила официантка, приносившая им заказ.

— Целиком и полностью, — ответил Вил, — мы бы высоко оценили, если бы замечательные сладости, что остались, к нашему великому сожалению, не съеденными, были упакованы и доставлены по адресу…, — он вопросительно взглянул на чародейку.

Та опустила от смущения глаза и назвала улицу и номер дома.

—

Вилли, — услышала она женский голос, — негодник, где вы пропадаете в последнее время?

— Добрый вечер, госпожа Акери, — чуть наклонил голову коррехидор, останавливаясь у столика, где коротали время две модно одетые дамы в соболях, похожие как родные сёстры, и мужчина, разменявший пятый десяток, — служба Кленовой короне отнимает все мои силы и занимает всё моё время.

— Очень, очень обидно, — в тон первой заметила вторая, с рубиновой шпилькой в высокой причёске, — мой инструмент заскучал без ваших трепетных пальцев, а музыкальные вечера буквально осиротели. Из них словно вынули душу. Клавесин скучает в углу, и даже полная луна без вас не рождает больше в моём сердце прекрасных стихотворных строчек.

— Был бы я лёгким ветром, — грустно улыбнулся Вилохэд, — понёсся свободно, минуя любые преграды. Но человека из плоти долг и честь двигаться побуждают.

Дамы восторженно захлопали в ладоши, а мужчина недовольно скривился.

— В стихосложении вам просто нет равных! – жеманно изрекла обладательница более тёмных волос и золотого гребня с бирюзой, — но, боюсь, не долг удерживает вас, господин Окку, вдали от дома моей драгоценной сестры. Уж не эти большие зелёные глаза новой горничной Дубового клана явились виновниками того, что вот почти уже целый месяц вы потеряны для высшего света Кленфилда?

Рика кусала губы и злилась. Злилась на откровенные двусмысленности, которые сёстры отпускали в адрес четвёртого сына Дубового клана, злилась на его стихотворный экспромт, за насмешки над своим платьем. А ещё больше злилась на саму себя, что не нашла, чем ответить на аристократическое хамство.

— Счастлив представить вам мою коллегу, госпожу Эрику Таками, — церемонно поклонился Вил, — а перед вами, Эрика, господин Акери с супругой Серенети, — ответный поклон дамы с рубиновой шпилькой, — и её младшая сестра Юкина, — последовал насмешливый взгляд и кивок причёски с гребнем из бирюзы.

— Вы играете на кэнсэне? – поинтересовалась первая, — представляешь, сестра, как было бы чудесно, если бы госпожа Таками присоединилась к нашему ансамблю? Надеюсь, Вилли, вы не намерены прятать от общества свой алмаз негранёный?

— Вообще-то, — со злостью вмешалась в разговор чародейка, — господин Окку не располагает моим свободным временем. Оно принадлежит богу смерти Эрару, которому я ревностно служу с пяти лет. И ещё, — она ослабила магическую завесу, за ней она обычно прятала ауру смерти, ставшую неотъемлемой частью личности некромантки. Аура эта и так пробивалась наружу, стоило Рике сильно испугаться, разозлиться либо расстроиться.

На сидящих за столом навалилось давящее чувство, какое бывает обычно у людей, находящихся в непосредственной близости от покойника. Сердце сжала безысходная тоска, а перед мысленным взором замелькали образы могил, гробов и каменных надгробий.

— Единственный

инструмент, на котором я умею играть, — продолжала Рика, уперев недобрый взгляд в лицо младшей сестры, — это ритуальная флейта. Одни её мелодии помогают душам умерших найти путь в загробный мир, а другие используются в волшбе по подъёму зомби. Если интересуетесь, могу показать.

— Прошу меня простить, — проговорил Вил, — но служба Кленовой короне требует нашего присутствия в ином месте, — он ухватил чародейку за локоть и потащил к выходу. – Что вы творите? – прошипел он, глядя, как побледневшие посетители «Дома шоколадных грёз» начали потихонечку приходить в себя, — меня из-за вас перестанут пускать в приличные заведения!

Они быстро вышли на улицу.

— Объяснитесь, что за представление вы устроили для бедных сестричек? – потребовал коррехидор уже в магомобиле.

— На мне, как на посвящённой богу смерти, лежит его отпечаток, — уныло ответила Рика. Её недавняя выходка перестала ей казаться забавной, — вы вот наверняка почувствовали некий дискомфорт, когда впервые встретили меня: безотчётный страх, отвращение.

— Когда я впервые увидел вас, Эрика, я подумал, что его величеству Элиасу не помешало бы издать специальный эдикт, запрещающий красивым женщинам намеренно уродовать себя, чем лишать нас, мужчин, естественного удовольствия наслаждаться красотой. А зловещее чувство я ощутил только в кафе, когда сестрёнки вас основательно разозлили.

— Видимо вы от природы мало восприимчивы к ауре смерти, — задумчиво проговорила чародейка, — либо мои возможности по сокрытию её возросли в последнее время. В детстве было сложно: когда я включалась в игру, никто не хотел садиться рядом или играть со мной в паре. Веселье гасло само собой. Я злилась, но от этого становилось только хуже. В школе магии мне одна учительница объяснила причину и научила прятать ауру бога смерти.

— Никогда бы не подумал! – воскликнул Вил, — я и правда ничего не чувствовал. Хотя я, по честности сказать, — магическая бездарь. Родители надеялись, что у меня откроется талант по части чародейства. В роду Окку бывали чародеи, и всегда это были самые младшие сыновья. Но я оказался не из этих счастливцев. Отец и братья традиционно для клана нашли себя в армии, меня же подобный образ жизни не привлекал никогда. А как вам удаётся скрывать ауру бога смерти?

Рика смутилась.

— Глупо, конечно, но действенно. Учитель Орибу посоветовала сочинить стишок, что-то похожее на детскую считалку, и представить, как вокруг меня образуется рой из светлячков.

— Считалку вы мне, понятное дело, не расскажете?

— Нет, — чародейка замотала головой так энергично, что чёлка упала на газа.

— Из-за того, что ваше заклятие после этого утратит силу? – Вил активировал амулет, и его магомобиль мягко тронулся с места.

— Ослабление заклятия из-за того, что кто-то о нём узнает, — обывательское заблуждение, — авторитетно заявила чародейка, — просто четверостишье очень детское и примитивное. После вашего: «Был бы я лёгким ветром…» просто язык не поворачивается прочесть. Но, если говорить образно, я представляю, как рой светлячков кружится вокруг меня и одевает призрачные доспехи. А в кафе я позволила доспехам разлететься на куски.