Проклятие рода
Шрифт:
– Да ты спятил, Йоран! – Эрик взорвался. – Я – христианский король и должен уподобиться язычнику, торгующему женщиной, которая добровольно последовала в заточение за своим мужем и разделила с ним наказание? Да, Юхан виновен, как виновен и ее брат Сигизмунд, король Польши, но она-то не виновна!
– Виновна! – Смачно припечатал Перссон.
– Да я тебя… - Король вылетел из-за стола, схватил увесистый том «Альмагеста» и замахнулся на советника.
– Вылитый Густав! – Перссон усмехнулся ему в лицо, но не сдвинулся с места.
– Черт! – Эрик швырнул книгу на пол, вернулся за стол и обессилено рухнул в кресло. После продолжительного молчания, он заговорил. – Ты прав. Гнев – это то, что точно досталось мне от отца. Видно поэтому меня называют за глаза «безумным». Не хватает лишь боевого молотка, с которым отец никогда не расставался. Рассказывали им проломлен не один череп… Может даже и моей матери… - Король опустил голову на грудь.
– Она осталась в воспоминаниях людей настоящей королевой и весьма образованной женщиной. – Голос Перссона прозвучал на удивление тихо и с теплотой.
– Да, Йоран, я знаю. Мне об этом рассказывал капитан Бальфор, который тогда был простым солдатом и стоял на часах возле ее покоев. Почему-то она выбрала его для бесед…
– Он знает немецкий, а ваша матушка не очень хорошо говорила по-шведски.
– Н-да, и по воле отца, ей было не с кем разговаривать, кроме как с солдатом, ее охранявшем. Почему Густав держал ее взаперти? – Король всплеснул горестно руками и посмотрел на советника.
– Густав хотел воспользоваться тем, что ваша матушка была сестрой королевы Дании, пригласить Доротею с Кристианом в Стокгольм, одним ударом покончить с нашими извечными распрями, но… - советник сделал паузу, - говорят...
– Но моя мать помешала ему и на нее обрушилась… чума или молоток Густава… - Эрик закончил за ним фразу. Его глаза наполнились слезами. – Мне говорили про чуму, но почему никто другой…, только она и ее служанка? На этот вопрос, - Эрик покачал головой, - я так и не получил ответа.
– Смерть королевы окутана тайной, которую унес с собой в могилу ваш отец.
– И лишь он один? – Усмехнулся король, налил себе вина и залпом выпил бокал.
– Врач, который определил диагноз, умер еще раньше. По крайней мере мне об иных свидетелей неизвестно.
– Testis unus – testis nullus. Один свидетель – не свидетель. Да и того нет.
– От вашей матери вам достались ум, проницательность, прекрасные манеры, тяга к наукам, к музыке, благородство…
– Благородство… - Эрик повторил за Перссоном, - и поэтому ты мне предлагаешь совершить подлость?
– Подлость? Отнюдь! Вы, ваше величество, составляете гороскопы, а как быть с теми, кто стоит на пути вашей судьбы, согласно вашим расчетам, кто угрожает ей? Я напомню, что кроме светловолосого мужчины, там присутствовала и жгучая брюнетка. Тогда вы предположили, что эта Агда – ваша прежняя и нынешняя любовница. Временно избавились от нее, выдав замуж за камердинера, но совсем не подумали об этой черноволосой полячке, в которой течет кровь Сфорца. И опять, какое совпадение, герцогиня Лотарингская, чьей благосклонности вы добиваетесь вместе с рукой ее дочери, была в первом браке за кем-то из рода Сфорца. Не слишком ли часто мы произносим эту фамилию? Вы лишили Катарину Ягеллонку герцогства, она в заточении родила ребенка, разве Сфорца что-то забывают в своем мщении? Ее мать, королева Бона…, вспомните, ваше величество, не дрогнув, отправила на тот свет собственную невестку. А ведь яблоко от яблони… Пока жива Катарина, вам следует опасаться за свою жизнь… Поэтому подлость ли в том, чтобы избавиться хотя бы от одного живого врага, пусть даже в женском обличье. Я могу лишь предполагать, какие цели преследует московитский государь Иоанн, желающий заполучить в свои руки бывшую герцогиню Финляндскую, но в любом случае, если ей и уготован там эшафот, то кровь падет на него.
– Нет, ты объясни мне, Йоран, как я – король, - Эрик ткнул себя пальцем в грудь, - о благородстве которого ты только что толковал, отниму от живого мужа жену и передам кому-то?
– Сделайте ее вдовой. – Пожал плечами советник. – Именно это и предлагали посланники московского владыки.
– Послушай, Перссон, - король снова заговорил гневным голосом, - я тебя возвел в рыцарское достоинство, но ты продолжаешь мыслить, как простолюдин! Откуда в тебе столько жестокости? Сколько ты уже вынес смертных приговоров от моего имени? Двести? Триста? Ты знаешь, что тебя прозвали в народе Палачем?
– В народе ли? Или в королевском совете? – Усмехнулся советник. – Вы, ваше величество, много общаетесь с простолюдинами?
– Ты их ненавидишь, Йоран!
– Знать? Да, и не скрываю этого. И отправлю на эшафот любого, кто будет таить угрозу для моего короля, ибо только так можно сломать сословные традиции, защитить власть, данную вам не одним только Густавом, но самим Богом, оградить ее от любых притязаний, а этого без жестокости и насилия не бывает. Я готов исполнить ту самую подлость, оставляя вам благородство, ибо рожден всего лишь сыном священника! Пусть меня зовут, как угодно, но даже те злодейства, что придется мне совершить, или те, что мне припишут, на вас не отразятся, ибо в свете той власти, которую вы олицетворяете, они превратятся в ваши героические деяния, достойные Божественной власти. Вашей власти! А иначе…, иначе… без принуждения, без жестокости, рассчитывая на одну любовь народа, вы будет чувствовать лишь бремя, но не легкость свободы сотворения власти. Все те, кто собираются в своих замках, плетут интриги, прячут острые зубы за услужливой улыбкой и мечтают о вашем свержении, должны быть уничтожены. Прочие же должны бояться, ненавидеть, но не сметь заявлять об этом вслух, как и называть вас «безумным».
– Я выгнал Агду, когда намеревался отплыть в Англию, просить руки королевы Елизаветы. – Эрик увел разговор в сторону. – А вовсе не из-за гороскопа.
– Потом туда вместо вас отправился принц Юхан, который уже вел переговоры с Сигизмундом о женитьбе на Катарине. – Насмешливо подхватил Перссон. – Результат – отказ. Вы не получили руки английской королевы, зато принц Юхан женился.
– Ты мне надоел! – Опять вскипел Эрик.
– Хорошо, - кивнул головой Перссон, - Агду вы все-таки вернули, убедившись, что проблема не в этой женщине.
– Вернул. – Согласился король. Погладил задумчиво бороду. – Привык к ней, но…, - мотнул резко головой, - разлюбил ее. Да и… в одну воду дважды не входят.
– Звучит двусмысленно. – Заметил советник.
– Ты снова прав. – Эрик быстро налил себе еще вина, выпил и уставился на шпалеру с прекрасной дамой. На его лице блуждала странная улыбка. Он показал пальцем на непорочную белокурую деву. – Вот кого я хочу встретить!
Перссон молчал. Король выпил еще и неожиданно грохнул бокалом об пол. Драгоценное венецианское стекло жалобно зазвенело на каменных плитах.
– Пошло все к черту! Зови Бальфора, едем к Кантору. Напьюсь сегодня…
– Есть повод?
– Он есть всегда! Что выбрать в разговоре с тобой? Выпустить гнев наружу или погрузиться в грусть с бокалом вина в руке? Последнее мне милее.
Трактир был пуст. Об этом позаботился хозяин с помощью высланных вперед солдат. Недовольных завсегдатаев бесцеремонно вытолкали взашей. С колченогих столов исчезли глиняные кружки с пивом, оловянные чарки для водки, тарелки и кувшины, но воздух под закопченными сводами, казалось, еще хранил шум голосов и был насквозь пропитан запахом спиртного, чад камина смешался с терпким паром сохнувшей одежды и обуви, вышвырнутых вслед за их владельцами. Посредине залы был накрыт лишь один наиболее приличный небольшой стол, за которым сейчас сидел король Эрик с Перссоном. Отдельно от них, в нескольких шагах, за другим столом расположился капитан Бальфор.