Проклятие рода
Шрифт:
Гилберт подумал, что ожидание может затянуться, поскольку первой на очереди у короля была его молодая жена, а магистру Петри придется подчиниться воле Густава. Так что время у них есть.
Железная ручка Стуркюрки чуть скрипнула при нажатии, но крепкие петли тягуче и бесшумно отворили массивную дверь, пропуская их внутрь. Полумрак огромного зала встретил их теплом и столь желанной сухостью. Слева располагалась огромная каменная чаша со святой водой, но Гилберт направился сразу в правый, наименее освещенный угол церкви. Он усадил ее на дальний край длинной скамьи, сел рядом, повернувшись
– Мне сказали кто ты! А знаешь ли ты, кто я?
– Нет, господин. – Ее лицо было направлено в сторону, но блестящие глаза, хоть и искоса, смотрели прямо на него.
– Я – англичанин и был тогда в Море, а еще я - муж той женщины, которую пытали, а потом собирались сжечь на костре по ложному обвинению, состряпанное твоей матерью и тобой!
– Боже! – Женщина охнула. Она сползла со скамьи на пол, опустилась сперва на колени, потом просто рухнула камнем вниз, головой коснувшись сапог Гилберта, орошая их хлынувшими потоками слез.
– Прекрати! – Он подхватил ее и поднял, удивившись, какой легкой было ее тело.
– Нет! – Она сопротивлялась и старалась вновь упасть на пол. – Я не имею права разговаривать с вами стоя за все содеянное нашей семьей. Всю оставшуюся жизнь я буду просить Господа, Пресвятую Деву Марию и вас о прощении. Если Всевышний оставил мне жизнь то только лишь для этого, и для того, чтобы я могла попытаться найти свое сына и хотя бы в последний раз взглянуть на него.
– Лично мне ты ничего не сделала и у меня просить прощения не за что! – Гилберт отпустил женщину, и она вновь соскользнула на пол. Перед ним на коленях стояло несчастное существо, калека, отнюдь не напоминавшая заклятую преступницу, но мать, ищущую своего сына. Она должна была умереть, но чудом выжила. Он ничего не знал о той страшной участи, что выпала на ее долю в Море после казни матери, когда англичане покинули город и туда вошли немецкие ландскнехты. Даже если бы ему потом и сказали, он воспринял бы ее смерть, как должное и не обратил никакого внимания. Ему было тогда все равно – казнили ли дочь с матерью вместе или она погибла по другой причине. Но сейчас ее вид, полный раскаяния, искалеченное тело, искренние рыдания, упоминание о поисках сына тронули сердце Гилберта.
– Что с тобой произошло?
– Это совсем не важно, господин! Скажите мне, лишь на мгновение забыв все то презрение и ненависть, что вы должны испытывать ко мне, скажите ради Святой Девы, ради рожденного ею Спасителя, вы слышали что-нибудь о судьбе моего сына, моего Андерса? Молю вас, мой господин, хоть и не в праве рассчитывать на ваше снисхождение и благосклонность. Сжальтесь не над женщиной, причинившей вам столько зла, но над матерью, потерявшей сына! Помогите мне, господин рыцарь! – Ее речь заглушили рыданья.
– Думаю, что в Новгороде. – Он пожал плечами и добавил.
– Со своим отцом, пастором Веттерманом. Насколько я слышал, - вдруг Гилберт внезапно припомнил чьи-то слова, возможно отца Мартина, - он даже ездил в Мору, искал тебя, но не нашел, или ему сказали, что ты тоже погибла.
– Дева Мария! Андерс жив? Он с Иоганном?
– Я знаю лишь то, что они уехали туда вдвоем!
– Слава Спасителю!
– Что с тобой
– Это, право, не имеет значения, мой господин. Я так вам благодарна!
– Но все же?
– Я должна была умереть, но Пресвятой Деве Марии было угодно, чтобы я выжила, и посвятила остатки отпущенных мне дней мольбе прощения у тех, кому я причинила зло и отправилась на поиски моего сына.
– Кто покалечил тебя?
– Это была заслуженная кара, мой господин, как и смерть моей матери, за наши грехи в прошлой жизни.
– Это немецкие ландскнехты? – Вдруг догадался Гилберт.
– И да, и нет - чуть слышно ответила она, - это не их мечи, это меч Господа!
– Думаю, что не вмешайся мы сегодня, они довершили бы начатое, и ты уже точно никогда бы не нашла сына.
При упоминание о сыне она как-то сразу встрепенулась, поднялась, заторопилась, словно собралась куда-то бежать. Ей, наконец, удалось заправить намокшие пряди под платок, отчего белизна ее лица проступила еще явственнее в полумраке церкви.
– Благодарю вас, вы - благородный и великодушный господин.
– Куда ты собралась сейчас? – Поинтересовался Гилберт, хотя и догадывался.
– Скорее узнать, как можно добраться до Новгорода. У меня есть немного денег, может кто-то возьмется меня отвезти туда.
– Уже поздняя осень. Море скоро встанет, скованное льдом. Вряд ли ты найдешь хоть один корабль, или шкипера, который рискнет отправиться в столь далекое и опасное плаванье даже за большие деньги.
– Это за морем? – Ошеломленно спросила она.
– Представь себе! В Московии.
Она на мгновение задумалась, но решительно тряхнула головой:
– Если нет корабля, то вы сказали, что море замерзнет, тогда я смогу отправиться по льду.
– Понятно. – Кивнул головой Гилберт. Решение уже созрело в его голове, единственное, что смущало, это то, как к этому отнесется Любава. Поэтому он колебался. – Я не слышал, чтоб кто-нибудь пытался, (и ему это удалось), пересечь море зимой. Разве стоило тебе выжить после нескольких ударов немецкого меча, чтобы потом погибнуть от холода на льду?
Ее чуть пошатывало, лицо раскраснелось, но она упорно стояла на своем:
– Господин рыцарь, я не смею испытывать более ваше благосклонное внимание ко мне. Я узнала, где мой сын и как туда добраться, я бесконечно вам признательна за это. Я сейчас пойду потихоньку, займусь поисками себе пристанища на зиму, постараюсь найти работу, чтоб скопить еще немного денег, дождусь весны, и с первым же кораблем отправлюсь на поиски сына и Иоганна.
– Куда она пойдет? – Думал Гилберт, слушая и поглядывая на женщину. Судя по всему, она только что приехала, у нее нет никакого крова над головой, и где она собралась его искать? Кто примет к себе в дом калеку, да еще даст ей работу? Радость окрылила ее, но и лишила последних сил. Она еле стоит на ногах.
– Пойдем со мной! – Гилберт протянул руку и взял ее за локоть. Он принял решение.
– Куда?
– Там разберемся. – Ответил он уклончиво.
– Но я не смею… - Она старалась осторожно освободить руку и отступить назад. Но Гилберт цепко держал ее.