Проклятый, одинокий, дракон
Шрифт:
Айна сглотнула и распрямила плечи. А графиня де Монд поправила белые шторки, которые повесили в карете, чтобы любопытные зеваки не могли видеть невесту принца, если она этого не захочет. Девушка же, наоборот, могла наблюдать за всем, что происходило на улице, через полупрозрачную ткань.
Но Айна не смотрела по сторонам. Словно боясь расплескать остатки своего самообладания, она застыла, глядя прямо перед собой. И в узкое окошко видела лишь белые плюмажи, что раскачивались на головах у лошадей, да между ними спину де Риза, который ехал во главе процессии.
После их разговора наедине, они
– Ну, надо же, - фыркнула графиня, глядя в окно.
– Мы едем не через главные ворота.
Айна не ответила. Ей было всё равно, лети они хоть по воздуху. Сердце её колотилось где-то под подбородком, и девушка боялась, что оно выпрыгнет, если она откроет рот. Ей словно слишком туго затянули корсет - мутило от страха, тошнило от волнения, и она никак не могла решить, чего опасаться больше: неожиданно расплакаться или упасть в обморок.
– Ну-ка, вдохните-ка это, миледи, - помахала перед носом девушки открытым пузырьком графиня.
– Спасибо, леди Грэсия, - приложила Айна руки к вискам. Только приходя в себя от резкого запаха, Айна поняла, что действительно была близка к обмороку.
В сознание прорезались приветствия и восторженные крики толпы, в которой выкрикивали имя Айны и... имя де Риза с благодарностями и добрыми пожеланиями.
– Вам не о чем волноваться, миледи, - ободряюще улыбнулась Грэсия.
– Вы слышите? Люди рады вам. А если вас полюбит народ, то и принц полюбит тоже.
«Принц!» - вспомнила Айна, и трубы снова загудели.
Они въезжали в ворота дворца.
– Да, теперь я понимаю почему король не открыл главные ворота. Что бы он ни делал, а Тьера народ всё равно любит больше, - довольно улыбалась леди де Монд.
Но Айну сейчас мало интересовало, кого больше любит народ и почему. Там, в начале живописной аллеи, ведущей к входу во дворец, стоял он - мужчина в изумрудном камзоле. Её будущий муж.
Карета остановилась. Дверь открылась. Перед ней поставили золочёные ходки.
– Миледи, - де Риз подал Айне не ту руку.
Девушка вцепилась в неё, как утопающий за соломинку, от волнения совсем забыв всё, чему её учили: и что с этой стороны кавалеры носят шпагу, и что королевской семье ничего не принято подавать с левой руки - будь то хоть кубок, хоть невеста.
Хорошо, что Риз ничего не забыл. Но воспользовавшись тем, что нужно было сменить руку, он развернул Айну лицом к себе.
О том, что в его зелёные глаза лучше не смотреть Айна, конечно, тоже забыла. Но в этот раз она не падала в их глубину. Она черпала в них силу, спокойствие и уверенность, в которых сейчас так отчаянно нуждалась. Айне казалось, что эта поддержка исходит и от его глаз, и от его руки.
– Ты самая красивая женщина на свете, - тихо сказал ей Тьер, наплевав на все условности.
– Помни об этом. Твой отец вырастил очень храбрую девочку. Уверен, он может гордиться тобой, Айна де Лабранш.
Айна расправила плечи и развернулась, уже не цепляясь за герцога как за последний оплот. Де Риз был прав,
Высоко подняв голову, она пошла по вымощенной гладким камнем дорожке. И почувствовала, как ободряюще сжала её пальцы рука герцога, прежде чем отпустить.
– Ваше Высочество, - присела в глубоком реверансе Айна.
– Миледи, - склонился к её руке принц. Его губы едва коснулись перчатки.
– Ваше Высочество, - поприветствовал его де Риз.
– Милорд, - криво улыбнулся Сольвино, повернувшись к герцогу. И за эти несколько секунд, что у Айны были, чтобы рассмотреть принца, она успела сделать только один вывод - он совершенно не похож на свой портрет.
Сольвино подал Айне руку. После сильной, горячей и надёжной руки де Риза, его ладонь, вялая и холодная, как лягушачья лапка, сильно проигрывала, но это такие мелочи теперь, когда он рядом.
– Я так скучал, - поднёс Сольвино к своим губам её пальцы, улыбнулся и поцеловал только мизинец.
– Я так рад, что вы, наконец, приехали. Сейчас я представлю вас королю, а потом мы отпразднуем ваш приезд.
Благородный профиль, впалые щёки, узкий подбородок - ни в чём не польстил принцу художник. Разве что на самом деле у Сольвино был немного высоковат лоб, зрительно делая верхнюю часть головы слишком широкой, да плечи узки, правда, не безвольны. Не сумел живописец точно передать и взгляд. На портрете глаза принца смотрелись чуть на выкате, а на самом деле просто были яркими, озорными, блестящими. Теплел его взгляд, когда принц смотрел на мать, женщину с капризным изломом сочных губ. И губы, пожалуй, единственное, что их роднило, только Сольвино их так не кривил. Что связывало их с отцом для Айны и совсем осталось загадкой.
Король принял их в малом тронном зале. Но, даже сидя, в этом жёстком кресле с балдахином, он смотрелся величественно, хоть и мрачно. Холодок пробежался по спине девушки, видя его насупленные брови. А от взгляда его единственного глаза короля в вырез её платья, ей срочно захотелось прикрыться, хотя бы руками. К счастью, он остановился чуть выше, на камее, висящей на шее, и Айна снова расправила, готовые было ссутулиться, плечи.
Второй глаз короля был затянут бельмом. Но его не спрятали под повязкой. Незряче он таращился на окружающих, наводя и страх, и ужас. В отличие от принца, лёгкого, изящного, подвижного, в короле ощущалась кряжистость, приземистость и сила. Власть и жестокость проступали в рельефе выдающихся скул, упрямом подбородке, узком лбу. И нос, когда-то прямой, но давно сломанный, придавал его лицу грубость, характерную скорее для бандитов с большой дороги, чем для королевских особ.
– Миленькая, - сказал он про Айну, словно оценивал служанку, обращаясь к жене.
– Но, если не родит наследника, выгоню взашей.
Королева, женщина темноволосая, красивая, статная, но злая, растянула в улыбке свои надменно сложенные губы и промолчала в ответ. Только крылья её носа с глубоко вырезанными, хищными ноздрями вздрогнули, словно принюхиваясь к добыче.
Король махнул рукой. На этом смотрины закончились.
– Отец, - поклонился Сольвино сдержано-учтиво.
– Ваше Величество, - снова присела в глубоком реверансе Айна.