Промысел божий
Шрифт:
– Знак Грома, – услышал свой голос Всеслав и удивился – он и думать не думал, что это такое на фотографии.
– Для чего он? – строго спросил вновь незнакомец. И снова Всеслав, не успев осознать, отвечал:
– Это оберег.
Вопросы следовали один за другим.
– Где ты живешь?
– В Яви.
– Откуда ты пришёл?
– Из Нави.
– Что осталось?
– Правь.
На экране возник знак, который Всеслав знал – это была зеркально перевернутая фашистская свастика, но на вопрос «что это?» он ответил по-другому:
– Коловрат.
Дальше он видел другие знаки и слышал себя будто со стороны:
– Посолонь… Осолонь. Знаки Яви и Нави…
…Гремел гром, вспышки метались по двору, остервенело лил дождь.
…Он бездумно бродил по дому, пытаясь вспомнить нечто важное. Было у него какое-то дело, о котором он беспечно позабыл. Он проходил из ванной в кухню, оттуда в спальню, подходил к окну. На улице ничего нельзя было разобрать, сплошной стеной валил снег. Подошёл Вася, потёрся о ногу. Всеслав присел, приласкал кота, потом прошёл в гостиную. Там всё ещё возился у кресла давешний вор, ища свой шокер. «Ты ещё долго?», – спросил его Всеслав. Тот не оборачиваясь, ответил: «Да, сейчас пойдём». Всеслав снова подошёл к окну. Чёрт, как же жарко. Он взялся за ручки и попытался распахнуть окно. Ручки были незнакомыми и он долго возился, пытаясь понять, как они работают. За окном продолжал висеть туман, доходящий до третьего этажа. По лбу катился пот. Всеслав вытер его ладонью: крови было немного, в больницу можно было не ходить. Он вернулся в постель. В палате по-прежнему находился только бритоголовый парень со шрамом на макушке. Он вертел в руках разбитый мобильный и о чём-то бормотал. Всеслав снова подошёл к окну и опять принялся вертеть ручки, пытаясь распахнуть окно.
– Вот ты где, – услышал он и обернулся. С койки бритоголового поднималась оЙми.
– Привет, – ответил он и снова принялся за окно. Там клубились облака, выше стояло солнце – в небе всегда так красиво. Мерно гудели двигатели самолёта.
– Слава, обернись.
Он продолжал возиться с ручками: чемодан с инструментом никак не хотел распахиваться.
– Слава!
Он обернулся: девушка стояла и смотрела на него сверху вниз.
– Подожди, надо же взять водовод.
– Слава, смотри на меня, – она пристально смотрела ему в глаза. Он смотрел. – Вспомни, где ты был вчера.
Он не понимал.
– Где? Мы же куст брали. Как его… номер забыл.
оЙми, не отрываясь, смотрела ему в глаза:
– Не отворачивайся. Где ты был вчера? Вспоминай. Москва. Двор. Деревенский кирпичный дом.
– А! – дом Всеслав помнил. Ну да, вот же он, за зелёным забором. Он уже смотрел в окно. Внизу зеленел крышей давешний дом. Он даже разглядел во дворе за забором ораву кошек. Где-то среди них был и Вася.
– Не отворачивайся, – голос оЙми был непреклонен. Он снова повернулся к ней. Она продолжала говорить: – Ты хорошо помнишь дом?
Он кивнул.
– Помнишь его двор? Там стоит твоя машина.
– Ну да, вот она, – Всеслав провёл рукой по крыше «мазды».
– Хорошо. Слава, иди за мной.
Они обошли вокруг машины, поднялись на крыльцо. Свет от какого-то фонаря подсвечивал ступени. Прошли тёмную веранду, вошли в дом. Потом он оказался в знакомой кухне. Сбоку белела огромная печь, в окно вязко тёк жёлтый свет фонаря. оЙми взяла его за руку, заставляя обернуться. Ему показалось, что её глаза светятся сами по себе. Она подвела его к печи и ткнула пальцем в её чрево. Он взглянул. В жерле печи на разостланном одеяле лежал какой-то человек. Похоже, что он спал.
– Ты во сне, Слава, – сказала она, а он снова смотрел в её светящиеся глаза. – Вспомни, ты же уже проделывал то же самое. Ну?
– Я во сне, – он удивлённо осмотрел тёмную кухню, подошёл к окну: – Да как оно у вас открывается? Жарища…
– Не отвлекайся, – оЙми подошла к окну, взялась за створки и распахнула одну из них. Всеслав ожидал порыва ночного свежего воздуха, но ничего подобного не произошло, хотя он видел, как заполоскались на ветру белые тюлевые занавески.
– Ты там, – оЙми показывала рукой на печь. Он недоуменно смотрел на неё. Она улыбнулась ободряюще: – Ну же. Ты уже делал так прежде.
– Что делал?
– Пойми же: тебе жарко. Туда, – она показала на печь вновь, – свежий воздух очень долго не доберётся. Тебе необходимо просто оказаться здесь, там, где ты себя осознаешь.
– Но я и так тут, – он не понимал.
– Ты там, – упрямо повторила она и опять показала на печь. – Ну же, Всеслав. Ты можешь. Ты уже делал так в этой жизни.
…Он открыл глаза. Было очень темно и жарко. Он был весь мокрый от пота. Он вспомнил, что его лежбище в печи и полез наружу. Спустил ноги на пол. Здесь было свежее и не так темно. Он вдруг заметил оЙми, стоявшую посреди кухни. Она усмехнулась:
– Эх, Слава. Ты так и не смог этого сделать.
– Что не смог? – рассеянно спросил он, подходя к распахнутому окну, где вожделенно и призывно развевались занавески. Он встал под свежие струи ветра, отдышался. Рядом стала оЙми.
– Вспомни, что тебе снилось.
Всеслав задумался. Подошёл к ведёрку в углу на низеньком столике, снял крышку, зачерпнул ковшиком воды, жадно принялся пить, проливая на грудь. Поперхнулся.
Он вспомнил, как вот только что стоял посреди кухни и видел себя спящего. А рядом была оЙми и просила его о чём-то.
Он откашлялся, вернул ковшик на место и растерянно посмотрел на оЙми. Она участливо рассматривала его.
– Ты двоечник, Слава. С твоими-то задатками завалить тест. Ты ведь почти всё сделал. Оставалось чуть-чуть.
Лоснящийся от пота Всеслав, как был в одних трусах, добрёл до лавки и сел. оЙми ждала. Не поднимая головы, он зачем-то спросил, хотя вопрос был очень глупый:
– Откуда ты знаешь?
Она не ответила. Вместо этого показала на одну из дверей:
– Там найдешь ванную. Освежись, – и вышла в другую дверь.
Всеслав остался один на лавке посреди залитой жёлтым светом уличного фонаря кухне, медленно осознавая, что странный дом снова торчит в московском дворике, окружённый панельными домами и многоэтажками. А ещё он вспомнил давешнего незнакомца с ноутбуком, и грозу… и больше ничего.
Ещё один экскурс в биографию
Это было очень давно.
Было ему лет около четырёх, но он отчётливо всё помнил. Бабушка Всеслава по отцовской линии, что жила с ними и нянчилась с маленьким внуком, умерла. Родители определили Всеслава в детский сад, куда до этого он ни разу не ходил.