Прощайте, сожаления!
Шрифт:
Каморин подумал о том, что наверняка бригадир лукавит и на самом деле прекрасно знает настоящего хозяина - Гомазкова, одного из тех "варягов", которых всего лишь несколько часов назад сурово порицал. Но сказать об этом он постеснялся. После долгого ожидания наконец образовался просвет в потоках машин на трассе. "Нива" выехала на перекрёсток и повернула налево. Далее до самого города оба ехали молча, а возле первой остановки городского автобуса Каморин попросил его высадить.
31
Руководитель
– Угаров Александр Леонидович, - представился, войдя в кабинет Александры, мужчина выше среднего роста в серо-голубом летнем костюме, с черным пластиковым кейсом в руке.
Забыв о приличиях, она сразу принялась рассматривать его во все глаза. Он с первого взгляда произвёл на неё сильное впечатление, хотя она ещё не поняла, какое именно: положительное или отрицательное. Седые, ещё довольно густые, зачёсанные назад волосы, чёрные брови, зоркий, оценивающий взгляд с прищуром, прямой нос, волевой подбородок - всё в нём выглядело импозантным, породистым, намекало на силу и привычку к власти. Пожалуй, человека с такими качествами ей следовало опасаться, но сейчас почему-то ей захотелось понравиться ему...
– Мне сказали, что у вас есть конкретные предложения для меня...
– сказала она с улыбкой.
– Предложение, в сущности, одно: действовать без промедления, - ответил он хмуро, как бы не заметив её улыбки.
– Не понимаю, почему столько времени потрачено впустую... Вы знаете, какие люди сейчас представляют интересы Анжелы в "Плазе"? Сотрудники охранного предприятия "Гарант". Шесть мужиков, по двое в смену. Они могут взять под контроль всё здание. Правда, среди них есть ветераны предпенсионного возраста и зелёные юнцы, но сути дела это не меняет. Анжела явно нацелена на какие-то силовые действия, а не совсем подходящих для этого людей наняла только от недостатка средств. Скорее всего, она хочет выгнать ваших арендаторов, но колеблется, затягивает с отдачей такого распоряжения...
– Что вы собираетесь делать?
– Выставить эту компанию из "Плазы", действуя, по возможности, убеждением, без мордобоя. Но без оного не обойдётся, если оппоненты проявят несговорчивость и упрямство. Надеюсь, впрочем, что до этого дело не дойдёт.
Александра задумалась. Ей тягостно было убеждаться в том, что этот видный, сильный мужчина, бывший сотрудник милиции, заодно с преступниками, взявшими её за горло... Но, может быть, он хоть чем-то поможет ей? Отчего не дать ему понять, что она участвует в этом деле по принуждению?..
– Вам, конечно, нужна моя подпись на каком-то документе?
– спросила она с грустной улыбкой.
– Да, на договоре об оказании услуг, в соответствии с которым моё охранное предприятие "Альфа" примет под охрану сданные вами в аренду помещения в "Плазе". Здесь будут организованы три круглосуточных поста.
– И за это вы возьмёте круглую сумму?
– Триста тысяч в месяц. Это довольно скромно даже для нашей бедной провинции.
– Вы полагаете, платить должна я? Моё участие в этом деле чисто номинальное. Настоящие игроки и бенефициары находятся в тени.
На лице Угарова появилось выражение недоумения и досады.
– Не грузите меня своими проблемами, я заниматься ими не буду, обсуждайте их с Гурджи!
– сказал он резко.
– Мне всё равно, кто именно мне заплатит. Я лишь обозначил стоимость своих услуг. Кстати, благодаря мне вы сможете отказаться от бесполезных людей вроде старика-вахтёра, который сейчас читает газету в вестибюле. И учтите: до тех пор, пока вы не подпишете договор, действовать
– Ну хорошо, я подпишу. Что же ещё мне остается? Я вынуждена играть навязанную мне роль...
Александра быстро подписала бумаги, которые Угаров положил на её стол, и вопросительно взглянула на него. Он открыл пластиковый кейс и торопливо, придерживая распахнутые створки одной рукой, другой убирал со стола и прятал подписанные документы.
– Да вы сядьте, удобнее будет, - пробормотала она, с удивлением осознав, что до сих пор не предложила ему сесть.
– Спасибо, - сказал он, оставшись на ногах.
– Однако наш разговор почти окончен.
– Мне осталось лишь сообщить о том, что судебный пристав явится сюда для передачи вам "Плазы" под ответственное хранение уже сегодня. Во всяком случае, я на это надеюсь. Поэтому прошу до вечера не уходить.
– То есть вы удалите людей Анжелы прямо сейчас?
– удивилась она.
– Конечно, - спокойно подтвердил он.
– А чего медлить?
Когда он покинул её кабинет, она выждала с минуту и затем вышла через пустую приёмную в галерею над свето-воздушным колодцем атриума, который пронизывал всю "Плазу" снизу доверху. Как всегда, в этом гулком, прохладном пространстве её охватило чувство легкости и свободы. От здешнего постоянного сквозняка и сознания, что это великолепное здание может, хотя бы номинально, принадлежать ей, у неё побежали мурашки по спине. Она усмехнулась, подумав о том, что это похоже на то, как если бы у неё зашевелились зачатки крыльев... Эту красивую подробность она использовала бы в бытность журналисткой "Вечернего Ордатова" для очерка в рубрику "История успеха" о какой-нибудь своей обычной героине, местной бизнес-вумен или чиновнице. И написала бы ещё о том, что через стеклянный свод та видела медленно ползущие кучевые облака... Ведь это такое привычное дело: приписывать героиням собственные впечатления, мысли и переживания... Она подошла к парапету и бросила взгляд вниз, в глубину вестибюля, где дремал за своим столом пожилой вахтёр. Она привыкла к этому старику, который весь день читал одну и ту же газету, часто выходил на крыльцо покурить и всегда первый здоровался при её появлении. Но сейчас она лишь равнодушно подумала о том, что от услуг Валерия Ивановича и его охранного предприятия "Сириус" на самом деле лучше отказаться... Затем она вернулась в свой кабинет, оставив двери в приёмную и на галерею открытыми: так она услышит все громкие шумы в здании.
Со стеснённым сердцем она сидела в своем кабинете, который унаследовала от покойного Чермных, и ждала событий, перебирая бумаги. С полчаса было тихо, а затем до неё донёслись мужские голоса. Точнее, это были крики, звучавшие почти непрерывно, то и дело и срываясь почти на визг. Атриум усиливал эти голоса, рождая гулкое эхо, однако ни одного слова нельзя было различить. Звучало только протяжное, похожее на вой: "А-а-а". Но вполне отчётливо воспринимались чувства кричавших: ярость, потрясённое удивление, возмущение и страх. Фоном этого основного шума были другие мужские голоса - глухие, лающие, угрожающие.
Вскочив со своего места, она бросилась в галерею, по пути поскользнулась на гранитной плитке, устилавшей пол её кабинета, и едва удержалась на ногах. От падения её предохранило то, что она, теряя равновесие, врезалась плечом в шкаф. Уже в следующий миг забыв об ушибленном месте, на котором, несомненно, наливался лиловыми и багровыми цветами огромный синяк, она рванулась к парапету галереи. К этому моменту всё нараставший шум взорвался уже вполне отчётливыми, ужасающе громкими голосами:
– Отпустите, отпустите, ироды!