Прощайте, сожаления!
Шрифт:
– А нельзя было с ним поступить по-мужски?
– Так он моложе меня лет на десять и здоровее. Да ещё с ним постоянно ходят его молодые сотрудники-адвокаты - все ребята крепкие. И статус у него солиднее моего: он и издатель собственной газеты, и руководитель адвокатской конторы, и кандидат на должность главы района. А ещё, говорят, за ним стоит Гомазков, то есть вся судебная система региона. Нет, против лома нет приёма...
– И на кого же оставляете редакцию?
– Да вы словно причитаете: "И на кого-то нас бедных покинул!" Свято место пусто не бывает. Комитет по печати пришлёт кого-то. Или назначит какого-нибудь местного "кадра". Гузееву, скорее всего.
– Гузеева выживет нас всех...
– Ну это ещё неизвестно, кто кого выживет... Да и зачем
На щеках Нагорновой вспыхнул гневный румянец. Она кашлянула, решительно встала и покинула приёмную. Каморин поймал на себе вопросительный взгляд секретарши Горшениной. "Мы словно подслушиваем!" - с внезапным смущением подумал он, рывком поднялся и тоже направился к себе.
Оказавшись один, он постарался припомнить то, что слышал от Барахвостовой и Сологубовой о Гузеевой. В своих разговорах они пренебрежительно именовали её Танькой. С их слов Каморин составил представление о ней как о журналистке бесталанной и ограниченной. За ней признавалось единственное достоинство: умение более или менее сносно писать короткие информации. Что же касается "проблемных" статей, то считалось, что темы, аргументы и пафос для них она всегда заимствовала из центральной прессы, дополняя чужую "канву" кое-какой местной конкретикой. И в итоге из-под её пера всегда выходила холодная, конъюнктурная, ходульно-напыщенная писанина, которая имела только формальные признаки "актуальности".
В чём Таньке нельзя было отказать, утверждала Барахвостова, так это в умении плести интриги, от которых доставалось не только рядовым сотрудникам но и, косвенно, самому редактору. Наиболее памятным и горестным случаем такого рода считалось изгнание Виктора Обожина. Это был, если верить подружкам, хронический неудачник, неприспособленный к жизни взрослый ребёнок, который безотказно ездил на задания в самые дальние сёла и являлся, таким образом, "ногами" редакции, то есть своего рода "предтечей" Каморина. За что редактор хвалил его и ставил в пример другим сотрудникам, в особенности Таньке, ужасно не любившей ездить в сёла. И та просто возненавидела беднягу.
Слабым местом Обожина было его пристрастие к спиртному. В редакции знали, что он хорош с утра, на свежую голову, а к вечеру всегда незаметно набирался. Порой эта его особенность оказывалась даже достоинством, помогая ему ближе сходиться с героями своих публикаций. Когда его отправляли в село, то обычно он привозил, помимо всего прочего, и материал в рубрику "У фермера в гостях", в котором душевно и с проникновением в суть вещей рассказывал о нелёгком житье-бытье современного крестьянина. И если из подобных командировок он возвращался слегка навеселе, то на это смотрели как на своего рода издержки его профессии. Как же иначе, без совместного распития горькой, разговорить суровых мужиков? Руководству редакции достаточно было принимать по отношению к Обожину простые меры предосторожности, чтобы избегать неприятностей. Прежде всего, его старались не посылать на официальные мероприятия, в особенности во второй половине дня. Благодаря этому Обожин спокойно проработал в "районке" три года.
Но однажды Застровцев был в отпуске, а Барахвостова заболела, и в их отсутствие исполнять обязанности руководителя редакции
На трезвую голову Обожин, разумеется, отказался бы. Ведь у него даже не было водительских прав! Но, будучи в подпитии, в ответ на призыв Гузеевой он испытал прилив рыцарских чувств. Как можно отказать женщине, которая просит его, притом не за себя одну, а ещё и за редакцию, и за весь район?! Обожин отправился в гараж, где увидел древний "газик" с открытым кузовом болотного цвета и съёмным тентом, - один из тех драндулетов, прозванных в народе "козликами", которые исчезли с дорог ещё во времена его детства. Эта рухлядь постоянно ломалась, поэтому редакция давно ею не пользовалась. Другой смутился бы при виде подобного транспортного средства, но пьяному всё было нипочём. Он завёл мотор и пустился в путь, припомнив давний урок вождения, полученный ещё в юности от приятеля, который однажды дал ему порулить на сельских просторах. И, естественно, разбил машину вдребезги. В ходе последовавшего разбирательства выяснилось, что он был за рулём пьяный и без прав. Ввиду скандальной огласки, которую получила эта история (пьяный корреспондент районной газеты разбил редакционную машину - это не только для Оржиц, но и для Ордатова было событие из ряда вон выходящее), Застровцеву пришлось уволить его, тогда как Гузеева отделалась выговором. И вот теперь эта стерва, змея подколодная могла стать редактором "районки"...
Каморин почувствовал, что ему ужасно жалко всех сотрудников редакции, но особенно - себя самого. Ведь ещё недавно он всерьёз надеялся продержаться на новом месте до пенсии...
33
После потери "Плазы" Анжела точно снова осиротела. Её лишили не просто наследства, оставленного отцом. Офисный комплекс был для Сергея Чермных главным итогом всей его жизни. В этот объект он вложил всё, что накопил. Из-за "Плазы" его, наверно, и убили, когда "копавшим" под него силовикам стало ясно: "по-хорошему" он бизнес не отдаст... А теперь отцовское наследство всё-таки отняли...
Нет, с этой потерей Анжела смириться не могла! Это означало бы предать своего отца, а заодно саму себя и своего сына как её будущего наследника. Надежда на то, суд восстановит справедливость, уже исчезла. Значит, надо было искать другой выход. Какой? Ответ нашёлся сразу, как только этот вопрос возник в её сознании. Ну конечно же, надо обратиться к президенту! Ведь в этой стране все принципиальные решения принимаются верховной властью, всё замкнуто на неё!
– Мы поедем в Москву в приёмную президента!
– объявила она в воскресенье четвёртого сентября своему гражданскому супругу Виктору Шмульскому.
– Чего ради?
– спросил Шмульский, подняв свои густые чёрные брови и недовольно отрывая свой взгляд от телеэкрана, на котором мелькали фигурки футболистов.
– Чтобы подать жалобу в приёмную президента.
– Но приёмная президента есть и в Ордатове. Руководит ею, если память не изменяет, Разварин - главный федеральный инспектор по Ордатовской области. Я как-то с ним встречался...
– В Ордатове только промурыжат напрасно. В этой стране испокон веков последняя надежда на справедливость - верховная власть.