Прощайте, сожаления!
Шрифт:
– Проваливай, башка дубовая! Мало тебе накостыляли!
Она увидела, как толпа из полудюжины мужчин быстро проволокла двух парней в камуфляжных костюмах охранников через вестибюль к выходу из здания. Ещё ей бросилось в глаза то, что стол вахтёра был пуст: старика Валерия Ивановича на его обычном месте уже не было. Спустя минуту та же толпа разгорячённых победителей ввалилась назад в вестибюль. Один из них сел за стол вахтера, другой встал у входа, остальные прошли внутрь. Всеми руководил Угаров, отдававший короткие команды.
Александра вернулась в свой кабинет и стала ждать визитёров. Приблизительно через час к ней без стука вошёл Угаров в сопровождении судебного пристава, который был во всей красе своей полувоенной формы: в кепи иноземного вида с высокой тульей и кокардой на ней и перехваченном широким ремнём кителе с нарукавным шевроном, металлической бляхой и нашивкой на груди.
– Меня зовут Нератов Василий Дмитриевич, - сообщил пристав, скользнув по Александре холодным
– В целях обеспечения ваших исков я принимаю решение о передаче "Плазы" на ответственное хранение вам, Александра Викторовна. Вы не возражаете?
– Нет...
– пробормотала Александра.
– Нужно составить акт передачи и опись передаваемого имущества. Естественно, с вашим участием.
Заметив на лице Александры растерянность, Нератов добавил:
– При составлении описи мы возьмём за основу технический паспорт здания и проверим правильность его данных в ходе беглого осмотра здания. Что касается движимого имущества, то опишем только то, что не принадлежит арендаторам. Этого добра, как я понимаю, не так много. Вы можете лично не участвовать в составлении описи, а доверить это кому-то. Понадобится лишь ваша подпись на документах...
– Я могу поучаствовать от имени Александры Викторовны, - вызвался Угаров. Александра охотно согласилась, потому что её бухгалтер была на больничном, а другого толкового человека, которому можно было доверить составление описи имущества, у неё не имелось. Не ходить же самой три часа вместе с приставом с этажа на этаж и описывать столы, стулья и огнетушители!
Лишь к шести часам вечера Угаров и Нератов управились с описью и прочими бумагами. Вдвоём они снова явились в кабинет Александры. Ей давно уже не терпелось домой, поэтому она встретила их с облегчением. Оба, как ни странно, выглядели бодрыми и даже приятно оживлёнными. Нератов, благодушно улыбаясь, шмыгал своим крупным носом, который один выделялся на его вялом, невыразительном лице. Приглядевшись, Александра поняла, что оба выпили. Но когда Нератов заговорил, его голос прозвучал сдержанно и твёрдо, вполне по-деловому:
– Посмотрите, пожалуйста, эти бумаги и, если нет возражений, подпишите их...
Александра быстро пробежала взглядом постановление о передаче ей офисного комплекса под ответственное хранение, акт передачи и опись передаваемого имущества, которая оказалась довольно объёмистым документом. По идее, все эти бумаги требовали основательного изучения, но опись Александра даже не стала читать до конца, ограничившись только двумя первыми листами с характеристиками здания, его конструктивных особенностей и перечнем основного оборудования: лифтов, крышной котельной, системы приточно-вытяжной вентиляции и прочего. Когда же последовало перечисление такого скарба, как шкаф платяной, кресло "Пилот", столик журнальный, электропечь микроволновая "Магнит", электрообогреватель 9-секционный и тому подобное, она махнула рукой и со словами "Я вам верю!" подписала опись и заодно остальные документы.
– Ну а сейчас я должен удалиться, - церемонно и отчасти насмешливо произнёс Нератов, поднимаясь и прикладывая руку к козырьку своего форменного кепи.
Как ни странно, Угаров не последовал примеру пристава, а остался сидеть с видом задумчивым и суровым. Александра поняла, что он желает сказать ей что-то наедине, и встревожилась. Когда они остались одни, Угаров наморщил лоб и мягко, как бы извиняясь, сказал:
– Не знаю, насколько вы были серьёзны, утверждая, что лишь номинально оспариваете владение "Плазой". Однако я должен отнестись к вашим словам со всей серьёзностью и быть готовым к тому, что придётся держать ответ перед настоящим хозяином. Поэтому я свои обязанности по охране здания буду выполнять не только в соответствии с вашими указаниями, но и по своему разумению.
– Хорошо. Мне всегда хотелось иметь рядом с собой инициативного человека, способного принимать самостоятельные решения. Того, на кого можно положиться...
– Только имейте в виду: стараться я буду не для вас, а ради порученного мне дела. Откровенно говоря, вы мне мало симпатичны.
– Отчего же вы так строги ко мне?
– засмеялась она, желая обратить сказанное им в шутку.
– Видите ли, я привык наводить справки о тех, с кем мне приходится иметь дело, - ответил он после небольшой паузы, чуть смущённо.
– И то, что я узнал о вас, меня очень огорчило. В особенности ваш ужасный блог. Вы пишете в нём то же самое, что изо дня в день твердят "Слухи Москвы": "Нужно сломать существующий режим, но в близкой перспективе это, к сожалению, невозможно..." Как я понимаю, именно "Слухи" внушили вам дикую мысль о том, что власть, которую законно избрало подавляющее большинство россиян, нужно непременно свергнуть. Не знаю, как у нас терпят это подрывное радио. То, чем там занимаются, - это не журналистика. Один тамошний автор известен как организатор "болотных" митингов, другой - участием в составлении санкционных списков для западных властей, а знаменитая Полина Бреус, награждённая премией американского госдепа, систематически сливает в российский эфир дезинформацию, изготовленную в ЦРУ. Ведь не сама же она получает каким-то чудесным образом
– Но вы же сами видите, какая кругом коррупция...
– А вы думаете, при царях коррупции было меньше? Как бы не так! Вспомните хотя бы Меншикова, битого за воровство царской тростью, и князя Гагарина, повешенного за казнокрадство! При царях не только коррупция, но и произвол был самый настоящий, неприкрытый - на то оно и самодержавие. Но всё-таки царскую власть свергать не следовало, потому что при ней медленно, но верно происходила либерализация режима и страна динамично развивалась. Революция привела Россию к чудовищной деспотии и обрекла на гибель миллионы человек. Полагаю, что и ваш господин Надильный, если захватит власть, умоет страну кровью. Нужно не позволить ему стать президентом или диктатором. Эх, будь моя власть, круто прижал бы я всю "болотную" свору, всю космополитскую прозападную "пятую колонну"! Во что "белоленточные" превратили Москву! Из-за этого крикливого понаехавшего сброда она уже почти не воспринимается как наша национальная столица, так что впору делать стольным какой-нибудь тихий сибирский город вроде Тобольска или Тюмени, или, на худой конец, Сочи! Но, независимо от того, что случится с "болотными", лично вы в любом случае кончите плохо!
– Почему вы так думаете?
– Сужу по вашему мироощущению. Читая ваш блог, я почувствовал, что оно трагическое. Очень часто люди вредчувствуют свою печальную судьбу. Кстати, ваш стиль совсем не тот, что у "болотных" вождей и авторов "Слухов Москвы". Те и другие в своих высказываниях, особенно о российской власти и всех несогласных с ними, предпочитают стёб. Вы же знаете, что это такое? Это злая, циничная насмешка над тем, что хотят обесценить и морально уничтожить. А из истории известно, что за моральным уничтожением зачастую следует и физическое. К примеру, накануне революции либеральная пресса вовсю стебалась над царицей и Распутиным, обвиняя их во всех смертных грехах. Конец их известен. А спустя два десятилетия, требуя казни для Бухарина, прокурор Вышинский обозвал его "отвратительной помесью лисы и свиньи". Обобщая, можно сказать, что стёб - это стиль любого переворота и террора, осуществляемого или только замышляемого. Это искусство легко, не принимая к сердцу, смотреть на страшные судьбы обречённых людей и целой страны. Иначе просто нельзя. Прежде, чем уничтожить жертву, палачам непременно нужно лишить её человеческого достоинства. Поверьте: уже родились и даже возмужали те задорные юноши-фанатики, которые с улыбочками и шуточками будут расстреливать нас в подвалах, когда ваш господин Надильный захватит власть. Ведь это уже было.
– Вы сильно преувеличиваете, - растерянно пробормотала Александра.
– Вовсе нет, я знаю об этом от моей бабушки.
– От бабушки?
– невольно засмеялась Александра.
– Именно от неё. Замечу, что моя бабушка Агриппина Семёновна по возрасту вполне могла быть мне и прабабушкой, потому что родила мою мать, младшую в семье, после того, как выдала замуж свою старшую дочь. Так что в мои десять лет, когда бабушка приехала к нам в гости и я познакомился с ней, она была уже очень стара. Однажды она поразила меня тем, как в разговоре отозвалась об одном событии отечественной истории, память о котором, казалось, сохранилась только в пыльных учебниках. Точнее, она упомянула это событие, чтобы датировать какой-то случай семейной жизни, о котором рассказывала. Она сказала, имея в виду последнего императора: "Когда Николашку скинули", - и при этих словах на лице её на миг появилась озорная, лукавая усмешечка. Я почувствовал, что она сохранила живую память о тех своих переживаниях, связанных с началом российской смуты, которое испытала, будучи ещё молодой! А спустя день или два она рассказывала об увиденных в своём райцентре проводах русской зимы - так в советское время именовали масленичные гулянья, наш традиционный русский карнавал. В частности, о том, как на высокий столб посадили живого петуха и всем желающим предложили попытаться достать его, вскарабкавшись на немалую высоту. Помню, я тогда не понял смысл этой забавы и пожелал уточнить: "Ну достали петуха, а дальше что?" - "Голову ему долой и в суп!" - ответила бабушка, и на лице её снова появилась та же озорная, лукавая усмешечка. Спустя годы, сопоставляя свои впечатления, я сообразил, что масленичную расправу с петухом и свержение царя она восприняла приблизительно одинаково: как нечто праздничное, потешное.