Противостояние
Шрифт:
— У меня есть квартира.
Артур отвернулся, сложил руки замком за спиной:
— Нет, Лена.
— Есть!
— Нет, — уставился. — Неприятная тема. Но хорошо: официально вся семья Скрябиных погибла.
— Но я жива.
— Ты? А кто ты? Ты Санина. А Скрябина уехала в Брест еще до войны и все. Короче, в вашей квартире уже живут люди. Один чин, комиссованный по ранению. Живет вместе с семьей. Выселять? Будешь долго и нудно доказывать, что ты это ты.
— Но я это я. Как можно отбирать мое? Кто может жить в нашей квартире? Каким образом? — девушка категорически не понимала, как могло такое случиться. Значит, она на фронте, а в тылу ее место жительства кто-то забрал? Это как? А если б дядя ее был токарем, а не генералом, пришла бы она с войны и поцеловала ручку от двери? И ночевала бы на вокзале? Жила в подворотне?
— Очень простым образом, — отчеканил Банга. — Ты опытный боец, но похоже в премудростях обыденной гражданской жизни — ноль. Объяснить? Вы погибли, квартира пустует, ее отдали. Все. В общем, ключи я тебе отдал. Пока подвернулась возможность получить только комнату. Потом решим с квартирой. Этот вопрос я буду иметь ввиду.
— Я ничего не понимаю, — призналась. Губы поджала и ключи в карман убрала. — Это черт знает что!
— Это норма гражданской жизни. "Без бумажки ты букашка" — слышала такую поговорку? Запомни ее. Есть бумага, есть человек, нет бумаги — нет человека. Можешь возмущаться, ничего не изменишь, но неприятностей огрести можешь. Поэтому закрыли тему. Пока комната, там будет видно. Теперь второе. Через час выходите. Цель — концентрационный лагерь. Выходите все, плюс взвод лейтенанта Нахимова. Он на подходе. Задача: прибыть на точку в восемнадцать ноль — ноль, не позже, оценить обстановку и воспрепятствовать взрыву лагеря и уничтожению людей. Попросту вам нужно будет отвлечь гитлеровцев, завязать бой. В девятнадцать пойдет пехота. Около двадцати ноль, ноль они по нашим подсчетам будут у вас.
— Два часа? — реально ли держать немцев два часа?
— Понимаю, сложно. Будем надеяться, что пехота пойдет раньше.
"Главное — не позже".
— Поняла, — кивнула.
— Давай и… постарайся выжить. Ключи от комнаты уже есть, — улыбнулся. — Выполните задачу, получишь погоны капитана.
— Да мне, в общем-то, на звания ровно.
— Не скажи, — и деловито вскинул руку, сверяя часы. — Машина будет через час, — махнул водителю, подзывая, и когда его «эмка» подошла, вытащил карту. — Это твоя. Вот лагерь, — ткнул в одну из точек. А их было очень много.
— Это все лагеря?
Мужчина внимательно посмотрел на нее:
— Да, Лена. Причем, это неполные данные.
Санина была в шоке. От границы СССР с Польшей до самого океана все было усеяно красными точками лагерей: Треблинка, Освенцим, Маутхаузен, Дахау, Арисдорф, Саксенхаузен, Нордхаузен, Берген-Бельзен, Бухенвальд…
Лене даже душно стало. Какие еще преступления нацистов ей неизвестны?
— Собирайся. Поднимай группу, — тихо сказал Артур. — В лагере начнется уничтожение, часть уже… сжигают.
Девушка стала серой лицом, замкнулась. Память еще живо вырисовывала картины сожженных деревень, но это, оказывается, были «цветочки».
— Уничтожение людей фашисты поставили на поток, сказал тихо, видя что Лена лицом поменялась. Понятно — ему, немало повидавшему, военному, мужчине тяжело, что говорить о хрупком существе, девушке?ицом поменялась.
— Кто же произвел на свет этих выродков? — спросила глухо.
— Обычные матери. Будешь в Германии, обрати внимания — чистенькие, аккуратненькие фрау благообразного вида.
— Ненавижу, — процедила.
— А с этим осторожно. Иди, лейтенант. Время.
— Есть! — отдала честь и двинулась к хате обратно. Банга сел в машину и двинулся дальше.
Дина прилетела в расположение буквально за пять минут до подхода машин. Лена рассовала запасные обоймы по карманам, глядя, как девушка быстро натягивает защитный костюм:
— Еще раз отлучишься без разрешения, взгрею, — процедила.
— Товарищ лейтенант, я же до ветру!
— Тогда в госпиталь отправлю.
— Чего это? — испугалась.
— Четверо суток с "до ветру" не вылезаешь, — закинула автомат на плечо и, смягчилась, видя как лицо Дины вытянулось — девчонка совсем. — Хорош хоть жених?
Девушка глянула на лейтенанта, поняла, что та сердиться лишь для проформы и заулыбалась, глазки заблестели:
— Ой! Такой замечательный! Обходительный, веселый! Миша зовут! Ординарец у подполковника. Помните, летом я про него говорила?
— Подполковника?
— Ну! Мы ехали, а он шел!
— Не помню.
— Так Миша у него ординарцем!
— Ура, — кивнула Лена и вышла на улицу. Грузовик переваливаясь бортами уже тормозил на улице. Из кузова выпрыгнул младший лейтенант, взял под козырек, доложил. Пять минут на сверку карт, часов и группа загрузилась в машину. Заурчал двигатель, бойцов качнуло — тронулись в путь.
Дина опять за свое принялась:
— Он мне замуж предложил. Сегодня!
— И кем ты у нас будешь? — с улыбкой спросила Марина.
— Белозерцевой! — расцвела глупышка. Маликов фыркнул, сдерживая смех — как она фамилию-то выдала, минимум «Суворов»! С гордостью!
Лена улыбку спрятала: дай-то Бог девочке. И нахмурилась, сообразив:
— Белозерцев? Миша? Лейтенант?
— Да.
— Одиннадцатая армия?
— Да, первый Белорусский фронт.
Санина во все глаза смотрела на нее: неужели тот Мишка? Надо же, какое совпадение.
— А вы его знаете? — видно по взгляду поняла девушка.
— Рыжий оболтус. Высокий и болтливый баламут.
— Да нет, — отмахнулась, — ничего он не болтливый и не баламут. Вернее разговорчивый только. Так ему по должности необходимо. Начальник его мужчина немногословный, угрюмый даже…
Лена побелела, сложив сказанное сейчас с предыдущим: седые виски, шрам на щеке… Коля?…
— Фамилия как? — прохрипела, поддавшись к Шаулиной.
— Белозерцев, — наоборот, отпрянула та.
— Подполковника!
— Так… вроде как у вас… я не особо интересовалась…
Лена рухнула на колени — ей и намека на надежду хватило — слабость одолела, сердце из груди выскакивало — обозналась тогда Мила, жив Николай!
Она знала, она говорила!
Марина и Валера придержали ее, а она смотрела в проем брезента на дорогу и готова была выпрыгнуть, рвануть к любимому, просто в глаза посмотреть, щеки дотронуться…