Прямая угроза (в сокращении)
Шрифт:
— Что делать с фургоном, ты знаешь. Уезжай.
Час спустя Данни уже ехал по графству Арма. Графство было пограничным и традиционно сочувствовало ИРА. Примерно посередине пути от Портадауна к столице графства, городу Арма, он свернул на проселок, приведший его к старой Мой-роуд. Он проехал по ней, притормозил примерно в миле от фермы, на которой ветераны «Временной» когда-то учили его стрелять из пистолета. Здесь он свернул на старую, раскисшую от зимних дождей дорогу. Она поднималась по лесистому холму и заканчивалась на поляне, укрытой от посторонних
Данни остановил фургончик на склоне. Он торопился — необходимо было покончить с делом, пока не появились ненужные свидетели. Прежде чем покинуть кабину фургончика, Данни осмотрел ее — не осталось ли в ней чего-нибудь важного.
Он вытащил из кузова наполненную бензином канистру, вылил половину ее содержимого в кузов, потом плеснул бензином в кабину, постаравшись пропитать им виниловые сиденья. И наконец, отступив от фургончика на пару шагов, чиркнул спичкой и бросил ее в кабину. Спичка погасла. Данни вытащил из кармана брюк грязный носовой платок, обмакнул его уголок в лужицу бензина на полу кузова. Потом поджег платок и бросил его в открытое окно кабины. Оттуда рванул огненный столб, и Данни отбежал ярдов на двадцать. Скоро весь фургончик был объят пламенем.
Данни начал спускаться с холма к старой Мой-роуд — он собирался поймать там машину и доехать до городка Мой. Маршрутка довезет его до Портадауна, откуда он поедет поездом в Белфаст. Данни взял на работе отгул, так что никто искать его не станет. Мать будет волноваться, конечно, однако она знает, что он часто отлучается по секретным делам.
Когда он спустился к дороге, у него за спиной раздался гулкий хлопок. Это взорвался топливный бак. И Данни коротко, удовлетворенно кивнул.
Глава 5
На душе у О’Рейлли было неспокойно. Эта сволочь, Пигготт, никак не шел у него из головы, нужно было достать его — так или иначе. Но как? Встреча с человеком из МИ-5 прошла неплохо. Англичанин сумел вытянуть из него больше, чем собирался рассказать ему О’Рейлли, — и это даже хорошо. Но что сделают с полученной информацией британцы? Да и сделают ли что-нибудь?
А ему требовалась уверенность. Ему хотелось, чтобы Пигготт забеспокоился, чтобы он начал оглядываться за спину, чтобы задумался — кому он может верить, а кому нет.
Правда, Пигготт умен. О’Рейлли он слушать не станет — особенно теперь, когда почти уволил его. Надо найти какой-то способ встревожить проклятого янки — стереть с его лица самоуверенную улыбку. Вот только какой?
И наконец О’Рейлли набрел на, как ему казалось, правильную мысль — на старомодное решение, такие он любил больше всего. Никаких тебе компьютеров, никакой техники. А должно сработать.
Жена застала его врасплох. Ей полагалось сидеть в парикмахерской и прихорашиваться, а она была дома, стояла в проеме кухонной двери.
— Что происходит? — спросила она, ткнув пальцем в кухонный стол, в царивший на нем беспорядок.
— Дай мне пару минут, ладно? —
— Работы? — явно не поверив, переспросила она.
Он поднял перед собой ладонь, и жена поняла, что спорить с ним не стоит. Она захлопнула дверь кухни, и он услышал, как она поднялась наверх.
На столе лежала стопка скопившихся за неделю газет, ножницы, несколько листов бумаги и клеящий карандаш. О’Рейлли осмотрел уже сделанную им часть работы:
ВаШ Мильро стукач. Его видели В Лигониел-парке с человеком из бриТАНСКОЙ развеДКИ.
Будьте осТОРОжны…
Спасибо «Ньюс оф зе уорлд» и «Айриш ньюс» — без них он такую анонимку не состряпал бы. Если ему улыбнется удача, Пигготт увидит в письме все, что требуется, — предупреждение от сочувствующего их делу республиканца насчет того, что его французский «дружок» не тот, за кого себя выдает. И Пигготт примет это предупреждение всерьез, да О’Рейлли и самому казалось, что Мильро, иностранец, — подсадная утка.
Во всяком случае, Пигготт задумается. А это значит, что рано или поздно столкнутся два мира: если повезет, Саймон Уиллис выйдет на француза еще до того, как тот покинет Северную Ирландию, а Пигготт, получивший это сообщение, уже будет следить за Мильро. И обе ниточки, за которые потянул О’Рейлли, начнут завиваться одна вокруг другой и опутают, если в мире есть хоть какая-то справедливость, Пигготта.
Два дня спустя Лиз проснулась в маленьком отеле на бульваре Мальзерб. Она заселилась в него вчера вечером, приехав в дождливый, ветреный Париж и съев после утреннего завтрака лишь один бутерброд. Теперь же ей предстояло провести день в обществе Бруно Макея, и мысль об этом сильно портила ей настроение.
За время работы в МИ-5 она пересекалась с Бруно лишь несколько раз. Вообще-то говоря, Бруно с его манерами выпускника частной школы, прекрасно скроенными, пошитыми на заказ костюмами и вечным загаром казался Лиз самым обыкновенным пижоном. И при всем том действовал ей на нервы — этого она не признать не могла.
И Лиз, решив, что сегодня она не позволит ему перещеголять себя, облачилась в лучший свой костюм, купленный во время распродажи в «Браунсе» на Саут-Молтон-стрит. Темно-синий цвет этого костюма гармонировал с холодными серыми глазами Лиз, а узкая юбка и короткий жакет подчеркивали стройность ее фигуры. Вообще-то Лиз купила этот костюм на похороны Джоанн и теперь, надевая его, подумала о Чарльзе, и ей вдруг страшно захотелось увидеться с ним.
По тому, как шуршали за окном покрышки машин, она поняла, что вчерашний дождь так и не закончился. Слава богу, она сообразила купить, отправляясь в Париж, плащ, а вот взять зонт, с огорчением подумала Лиз, забыла.
Еще через полчаса она уже завершила короткую пробежку до посольства — дождь обратился в легкую морось, от которой волосы Лиз прилипли к голове. Сидя в приемной посольства, она отирала мокрый лоб.
И вот дверь отворилась, и из нее неторопливо вышел высокий, худощавый, одетый в безупречного покроя серый костюм, темно-синюю рубашку и галстук Бруно Макей.