Пурпурное сердце
Шрифт:
Начинается закат, воздух чист и свеж, и в нем ощущается легкий привкус соли, чего никогда не бывает в Нью-Мексико; она совершенно счастлива. Более того, она чувствует, что имеет на это право и ни за что не отказалась бы от этого.
– Никогда не курила марихуану? – спрашивает Майкл. Она не отвечает сразу. – Если бы курила, ты бы помнила.
– Нет, в наше время ею баловались только музыканты.
– Я музыкант.
– Ну, тогда все понятно.
– Дело в том, что мне очень нравится видеть тебя здесь, и я хочу, чтобы ты оставалась как можно дольше, но… Просто я целыми днями курю эту дрянь. Ну… я, ты же понимаешь?
– Я не собираюсь тебе что-либо запрещать.
– В самом деле? Ты не будешь сердиться?
Она глубоко вздыхает, прежде чем ответить.
– Сегодня мир совсем не тот, что был вчера. Сегодня многое возможно.
– Спасибо, – говорит он и скручивает папиросу. Прикуривает, глубоко затягивается, а потом протягивает ей, предлагая попробовать.
Она не отказывается.
– А ты без комплексов, – говорит он. – Мне это нравится в тебе.
– Спасибо. И как это курят?
– Просто вдыхаешь, а выдыхаешь, когда захочешь. Держи губы слегка приоткрытыми, так чтобы в рот попадало больше воздуха. Иначе будешь кашлять.
Она затягивается, у нее перехватывает дыхание, но она, хоть и с трудом, проглатывает дурманящий дым.
Она возвращает папиросу кашляя. Майкл предлагает воды. Нет, спасибо, с ней все в порядке. Она не прочь повторить, и он позволяет ей еще одну затяжку. Она старается браться за ту часть папиросы, которая не испачкана в машинном масле.
Когда в очередной раз она просит затянуться, он возражает.
– Подожди, когда придет кайф.
– Не поняла.
– Подожди несколько минут. Тебя должно зацепить.
Мэри Энн приваливается к стволу дерева и смотрит вверх на облака, виднеющиеся сквозь густую листву. Она позволяет себе расслабиться и отдается во власть наркотического дурмана.
Разливающееся по всему телу тепло приводит ее в состояние полного покоя, которое, хотя и вызвано действием наркотика, кажется вполне естественным, как будто мир всегда был таким совершенным, и лишь она этого не замечала.
Словно издалека до нее доносится его голос, разъясняющий, что некоторые, в первый раз пробующие наркотики, испытывают настоящий кайф, в то же время есть люди, которые вообще ничего не чувствуют.
Она склоняет голову и улыбается ему. Ей самой интересно, так ли она улыбалась раньше. Она не может вспомнить.
– У тебя – случай номер один, – говорит он.
– Майкл, сейчас я скажу тебе кое-что. Почему я вышла за него замуж.
– Ты не обязана это делать.
– Помолчи и выслушай меня. В течение нескольких месяцев все были очень внимательны ко мне. Мне говорили: «Мы понимаем, дорогая, ты пережила страшную утрату». Потом стали уговаривать, убеждать, что нужно устраивать свою жизнь. Я и сама это знала. Иначе с чего бы я вдруг захотела выйти замуж?
Она с интересом прислушивается к собственным словам. Они звучат естественно, кажутся взвешенными и справедливыми. И при этом скрывают сложность эмоций, как будто все эти годы прошли на удивление беззаботно. Так легко оказалось все объяснить. Поразительно.
– Они уговаривали меня снять это кольцо и убрать с глаз долой, иначе ни один парень не согласится встречаться со мной. Потом Эндрю вернулся с войны после ранения, и, когда мать Уолтера пригласила нас обоих в гости, мы проговорили о тебе всю ночь. С любым другим мужчиной это было бы невозможно. И кто бы еще позволил мне сорок лет носить на правой руке обручальное кольцо с камнем? Или держать портрет Уолтера на моем столе все эти годы?
Майкл сидит, расставив ноги, отбивая башмаками легкую дробь по земле.
– Ты никогда не рассказывала ему?
– О чем?
– Ты знаешь.
Он как-то странно произносит эти слова, весь напрягшись в ожидании ответа.
– Ты уверен? – Она сомневается в том, что понимает его.
– Он знает, что ты не была девственницей, когда выходила за него?
Она пытается осмыслить сказанное, но это непросто. Никогда раньше она не задумывалась над тем, что, казалось бы, уже похоронено временем. И никогда ей не приходило в голову, что Эндрю не известно об этом.
– Я полагала, что Уолтер сказал ему. Они все друг другу рассказывали.
– Тогда он не знает.
– О Боже. Я думала, он знает.
– Я не говорил ему.
Она пытается осмыслить сказанное в контексте последних событий, но в голове сплошной сумбур.
– O! – Она опять запрокидывает голову и смотрит наверх сквозь крону дерева. – Ты хочешь сегодня закончить с мотоциклом?
– Хорошо, если я закончу в этом месяце. Мне нужно перебирать всю заднюю часть.
– Жаль. Я никогда не каталась на мотоцикле.
– Хочешь прокатиться на мотоцикле – так и скажи. У меня их полно. Они выглядят неважно, но один из них наверняка на ходу.
Он находит для нее пару сапог и четыре пары носков, чтобы сапоги не спадали.
Она бы взглянула на себя в зеркало, но его у Майкла нет. Ей хочется увидеть, насколько она изменилась с восхода солнца. Она хочет собственными глазами увидеть новую Мэри Энн, которая, она это чувствует, должна ей понравиться.