Пурпурное сердце
Шрифт:
– Я оставался здесь до тех пор, пока мой младший брат не попал в армию. Тогда я рассудил, что ему я нужен больше, чем тебе. Где сейчас Эндрю, ты не знаешь?
– Не знаю. Он мне не сказал.
– А что, если он тоже приехал сюда?
– Вполне мог. Он любит рыбачить в открытом море. Он не может без этого.
– Значит, он может быть в одной из тех лодок.
Он показывает на кажущиеся точками лодки, что маячат далеко в море. Лиц рыбаков, конечно, не разглядеть.
– Не исключено. Майкл! Постарайся не ожесточиться, как Уолтер.
– Почему ты говоришь об этом?
– Ты был таким беспечным и добродушным юношей, когда я встретила тебя. Успокойся. Мне неприятно видеть, как ты утрачиваешь свойственную тебе доброту. Уолтера нет, и мы не в силах этого изменить. Майкл живет. У него своя жизнь. Я бы не хотела, чтобы он прожил ее в злобе. Не стоит перенимать и его дурные привычки, – добавляет она, указывая на сигарету.
Он обрушивается на нее с гневной тирадой, зная, что его реакция неправильная, полностью противоположная тому, о чем она только что просила. Знает, что лишь подтверждает ее правоту.
Он сам чувствует, как каменеет его лицо.
– Не думаю, что ты вправе давать мне советы. Потому что ты не знаешь, что он чувствует.
– Верно. Этого я не знаю.
– Никогда больше не говори мне, что я ошибаюсь в своих чувствах. Я имею право на его чувства.
– Хорошо, – говорит она. – Я признаю свою ошибку.
Глава двадцать шестая
Эндрю
Эндрю стоит у борта катера, широко расставив ноги, чтобы противостоять качке, и снова и снова закидывает удочку.
Он бросает тяжелый взгляд в сторону берега, пытаясь определить то место, где они стояли в тот вечер, когда он сделал Мэри Энн предложение. Отчасти поэтому он вернулся сюда. Рыбалка – хороший повод для того, чтобы оправдать поездку, но это место на набережной имеет особое значение. Иногда он скучает по нему.
Несколько парочек стоят на набережной у парапета, но издалека лиц не разглядеть.
Ему интересно, догадываются ли они о том, что стоят на священной земле. И знают ли о том, что к ней надо относиться с уважением. Скорее всего, что нет, думает он.
Его глаза воспалены, веки опухли и покраснели. Он то и дело клюет носом от усталости. Заметно, что он толком не спал вот уже несколько дней.
Полусонный, он чувствует, как от поклевки конвульсивно дергается снасть. Открывая глаза, он видит рядом с собой человека, крепко сжимающего его удилище.
– Вы чуть не упустили удочку, мистер. Что, наглотались таблеток от морской болезни?
Эндрю отходит на корму и, присев на скамью, закрывает измученные глаза.
Он просто устал. Беда в том, что ему не удалось поспать. Все это ерунда про морскую болезнь – у него никогда в жизни ее не было. Это Уолтер блевал всю дорогу от Сан-Диего до Гуадал-канала. А Эндрю чувствовал себя прекрасно.
Едва расслабившись, он проваливается в сон, и рядом с ним на скамье оказывается Уолтер.
На нем белые парусиновые брюки, белая рубашка с коротким рукавом, в зубах сигарета «Лакки». Набриолиненные волосы гладко зачесаны назад.
– Нет, пожалуйста, – произносит Эндрю, чувствуя, что голос звучит слишком слабо, но не в силах это изменить. – Никаких снов. Я большее не вынесу. Что я должен сделать, чтобы избавиться от них?
– Будь взрослым и храбрым. Встреться еще раз с этим парнем.
– Со Стибом?
– Именно.
– И что ему сказать?
– Сам поймешь.
– Хорошо, тогда вот вопрос для тебя. Если этот Стиб знает так много, почему тогда он считает, что кошку миссис Макгерди звали Энджел?
– Потому что ее действительно так звали.
– Нет, ее звали Генриетта.
– Опять ты ошибся, старик. Ее звали Энджел.
– Ты сам при жизни ни черта не помнил, почему же я должен верить тебе на слово?
Уолтер ухмыляется и тушит окурок каблуком.
– Послушай, Эндрю. Я тебе когда-нибудь врал?
Он трясет Эндрю за плечо, и тот просыпается. Эндрю открывает глаза и видит, что его трясет палубный матрос.
– Мы уже на подходе, сэр.
– О. Да, конечно.
Стоя в очереди к трапу, он, как ему кажется видит на причале Мэри Энн. Но катер еще довольно далеко, так что нельзя сказать наверняка. С ней под руку прогуливается молодой человек, сильно смахивающий на Майкла Стиба.
Он сильно прищуривается, прогоняя остатки сна. Когда он вновь смотрит на берег, парочки уже не видно – видимо, они смешались с толпой. Или, что более вероятно, их и вовсе там не было.
«Прекрасно, – думает он, – теперь у меня еще и галлюцинации».
Он понимает, что ему нужно выспаться. Он понимает, что дальше так продолжаться не может.
Уже в своем номере в мотеле, часов в восемь вечера, Эндрю во сне пробирается через джунгли. Уолтер следует за ним.
– Уит! – кричит вдруг Уолтер. – Крокодил! И бросается на Эндрю сзади. Эндрю прыжком разворачивается с ружьем наизготовку, и Уолтер заливается смехом. Следом за ним начинают хохотать остальные ребята из отряда.
Эндрю стоит в грязи, сжимая в руке ружье, чувствуя, как успокаивается сердцебиение. Он слышит дружный хохот ребят. И думает, что, наверное, краснеет. Он не находит это смешным – подшутить над приятелем, напутав его крокодилом. И меньше всего он ожидал такой злой шутки от Уолтера.
– В чем дело, Уит, – спрашивает Оскар, – шуток не понимаешь?
Смотря какая шутка, мысленно отвечает он. Но решает идти вперед, смирив гордыню. Впрочем, разве у него есть выбор? Тяжелый осадок остается, он давит на диафрагму желудка, словно кусок пищи, который никак не переварится.