Пурпурное сердце
Шрифт:
К нашему приходу мама испекла печенье. Из овсяной муки с шоколадной крошкой.
– Чем сегодня занимались, мальчики? – спрашивает она.
Я думал, она знала, что у меня соревнования. А может, она специально задает этот вопрос, чтобы не тянуть меня за язык.
– Мы вдвоем ходили на мои соревнования по бегу, – говорю я.
Робби запихивает в рот сразу два печенья, так что разговор приходится вести мне одному.
– Прекрасно, – говорит она. – Я рада, когда вы вместе.
Действительно, для нас с Робби это был лучший день, потому что мы были вместе.
А теперь расскажу о другом эпизоде, который произошел через два года, когда я уже был призван в армию, но еще не отбыл на войну.
Я захожу в магазин отца. Заступаю на рабочую смену.
Робби уже там, в кожаном фартуке, какие обычно носит отец и заставляет надевать и нас, когда мы работаем в магазине. Робби иногда работает на складе, но сегодня отец учит его готовить краску.
Они оба смотрят на меня, как на инопланетянина.
– Уолтер, – говорит отец, – что ты здесь деваешь?
– Я работаю здесь.
– Сейчас тебе не нужно работать. Ты ведь призван на службу.
– Да, но пока я здесь. Я имею в виду, я ведь еще не уезжаю. – Мы никогда ничего не обсуждаем. Самые важные события нашей жизни мы нос принимаем как должное.
– Ты можешь уехать надолго, – говорит отец. – Так что сейчас улаживай свои дела. Это твое время.
Робби молча слушает нас.
Я говорю:
– Здорово, отец. Не это ли говорят тем, кто отправляется умирать?
Зря я это сказал. Мы молча смотрим друг на друга, и каждый из нас понимает, что лучше бы я промолчал. Я чувствую себя комедиантом, умирающим на сцене.
– Погуляй со своей девушкой, – произносит отец, закрывая щекотливую тему. – Пригласи ее на обед или купи цветов, если можешь себе это позволить. Если это дорого, прогуляйтесь к морю. Она надолго остается одна. Для девушки это нелегкое время.
– Хорошо, отец.
Я поворачиваюсь и выхожу из магазина. И уже на улице испытываю какое-то невероятное чувство свободы, потому что мне больше не придется продавать хозтовары.
– Уолтер!
Я оборачиваюсь и вижу Робби, который кричит мне вслед.
– Ты не должен был так говорить!
Он стоит, широко расставив ноги, как всегда в решительный момент. Как будто так ему легче противостоять любому удару. Прямо над его головой вывеска «КРОУЛИ И СЫНОВЬЯ. ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ТОВАРЫ». Он выглядит таким взрослым в кожаном фартуке. Совсем мужчина. Хозяин.
Я думаю: «Да поможет тебе Господь, Робби, ты теперь второй мужчина в семье, новый наследник».
– Прости, – говорю я.
И шепотом желаю ему удачи.
Глава тридцатая
Майкл
Он поднимается на крыльцо своего дома, и у него возникает ощущение, будто никогда прежде он его не видел, разве что во сне. Деннис, высуну вшись из-за двери, оглядывает его и меняется в лице.
«Только ничего не говори», – мысленно просит его Майкл.
– Ты изменился, старик.
– Знаю.
– Ты как будто постарел лет на десять.
– Скорее на сорок.
– Тебе письмо от Эндрю.
– Правда? Где оно?
– На кухне, на столе. Дня три как пришло.
Он вбегает в дом, роется в почте и находит заветный конверт. Письмо на почтовой бумаге, написанное в отеле Оушн-сити. Сердце на мгновение замирает, когда он понимает, что Эндрю был там все это время.
5/18/82
Уважаемый мистер Стиб.
После долгих раздумий я понимаю, что Вы правы. Мы должны, по крайней мере, поговорить.
Я вылетаю 2-го, рейс 292 из Нью-Джерси. Если бы Вы могли встретиться со мной примерно в 4.15, было бы замечательно. Если это невозможно, я могу и сам добраться к Вам, как в прошлый раз.
Если для Вас это проблема, пожалуйста, дайте мне знать немедленно.
Он перечитывает письмо, потом кладет его на стол. Он замечает, что Деннис наблюдает за ним.
– Деннис, какое сегодня число?
– Думаю, уже второе.
– Знаешь, у меня было странное чувство, что ты ответишь именно так.
Он приезжает в аэропорт минут на двадцать пять пораньше и первым делом звонит Мэри Энн.
В трубке слышны долгие гудки – четыре, пять, шесть. Он чувствует, как все его тело посрывается мурашками. Она не хочет отвечать.
Ответь. Пожалуйста, ответь.
Она снимает трубку.
– Привет, – говорит он. – Это я. Ты спала?
– Нет, просто я была в саду.
– Я знаю, где сейчас Эндрю.
– Правда? И где же?
– На пути ко мне.
– Спасибо, что сказал. Я уже начала волноваться. Какой у него был голос?
– Не знаю. Он написал мне письмо. – Он выглядывает из телефонной будки и наблюдает, как поднимается в воздух самолет. Его вдруг пронзает острая боль. Ему кажется, что он говорит с ней и в то же время провожает. – Знаешь, что я забыл тебе сказать? Спасибо, что ты отвезла меня к маме. Она скоро умрет. Очень скоро. Если уже не умерла. Я бы не простил себе, если бы не повидался с ней перед смертью. Я был так погружен в себя, что забыл сказать тебе, как важна была для меня та поездка.
– Я понимаю.
– Скажи мне, что мы еще увидимся.
– Конечно, увидимся.
– Мне страшно, Мэри Энн. – Он старается услышать в телефонной трубке ее дыхание, дарящее ему жизненные силы. – Это так важно.
– Тебя это терзает?
Он вдруг меняется в настроении, ему трудно оставаться серьезным.
– Ну, ты же знаешь меня. Я такой же, как мои раздолбанные мотоциклы. Чтобы меня восстановить, нужно сначала разобрать на части.
– Ты всегда можешь позвонить, если я буду нужна тебе.