Пушкин – Тайная любовь
Шрифт:
И с прежней озадаченностью смотрит вслед удаляющейся от него Екатерине на своем «деревенском» рукописном листе 81 об. в ПД 841. Впрочем, так, спиной и в полный рост, он изобразил ее в первый раз еще в беловике начатой в Одессе в 1821-м, а законченной уже в Михайловском в октябре 1824 года поэмы «Цыганы» (ПД 836, л.7) – на широком поле у текста песни Земфиры:
Старый муж, грозный муж,Режь меня, жги меня:Я тверда, не боюсьНи ножа, ни огня.Ненавижу тебя,Презираю тебя;Я другого люблю,Умираю любя…РежьНа замечание Алеко прекратить «дикое» на его цивилизованное ухо пение Земфира дерзко возражает: «Ты сердиться волен // Я песню про тебя пою». Дикость песенной ситуации для Алеко-Пушкина состоит в том, что его самого, «старого» (то есть прежнего и настоящего, поскольку – первого) мужа, все еще отвергает, не хочет знать его любимая гражданская, как теперь это называют, жена Бакунина.
В своей сюите он, кстати, не забывает и о двух других своих первых любовях времен его отношений с Екатериной Бакуниной. Он не успел и попытаться сделаться мужем улетевшей от него на помеле сначала в фрейлины, а потом замуж «ведьмочке» Наташе Кочубей и ставшей для него после своей гибели ангелом мести Жозефине Вельо, фамилию которой он на португальский лад пишет Вельхо (Welho). Имена этих девушек записаны буквами в линиях их фигурки и крылатого профиля, а их роли в жизни Пушкина – «вдьма» и «ангелъ» – в помеле первой и чертах лица второй. Подробнее же о самих этих пушкинских пассиях – чуть ниже.
ПД 836, л.7
Роль третьей, самой крупной фигурки на этом листе записана тайными буквами в правом контуре ее юбки – под большим выпуклым животом: «любовь». Прототип этой фигурки – пушкинская теперь вечно от него «уходящая девушка» Екатерина Бакунина. Смотрит он ей вслед и пожимает плечами: и чего она той царскосельской майской ночью так расстраивалась? Отчего так безутешно рыдала? Если досадовала на себя за то, что в состоянии смятения не сумела оказать ему должного сопротивления, то ведь он рад был тут же бежать к ее маменьке просить ее руки. А она – нет. Не хочет, мол, она замуж. Ни за него, ни за кого-либо другого. Чего хочет? Рисовать! Просто обиделась на него, как маленькая девочка, надулась и отвернулась.
Личико этой обиженной девочки вырисовано линиями правого рукава платья Екатерины. Из глаз девочки текут, сливаясь в лужицу за подолом (в прошлом) нашей взрослой уже девушки, потоки слез. Причина их – тайное, прописанное полуцифрами и сильно запутанными буквами «25 Мая», мокнущее в слезной лужице и трепещущее под левым предплечьем – у сердца девушки.
Поскольку «красноречивый» рукав – правый, то, значит, Пушкин уже в этой сюите признает, что обижается Екатерина на него по большому счету правильно, справедливо. Как взрослый порядочный мужчина, кем он себя уже в лицейские годы считал, он не должен был пользоваться ее жизненной неопытностью, душевной романтической настроенностью и стремлением той ночью не наделать в своем доме шума – самой избежать и его уберечь от гнева своей семьи и осуждения общества.
ПРАВИЛО № 26: складки одежд пушкинских персонажей часто отображают их душевное состояние, настроение.
Но понял он это слишком поздно. В предвыпускные лицейские годы у него были уже связи с женщинами, которые его молодую страсть вовсе не считали посягательством на их честь и достоинство. Скучающие молодые жены царскосельских
Екатерина Бакунина в жизни Пушкина была первой барышней из хорошей семьи. Да к тому же еще оказалась девственницей, хотя при наличии немалого числа лицейских поклонников бойко разыгрывала перед рано повзрослевшим Александром роль искушенной в любви женщины. Наверное, на своем 22-м году, когда ее замужние сверстницы успели уже родить не по одному ребенку, ей было неловко признаваться в том, что она до сих пор с мужчиной не спала. А если по правде сказать, то даже и не целовалась.
Заигравшись во взрослую жизнь, она подпустила своего пламенного ухажера Пушкина слишком близко. Да он ведь и долго, для его реактивной натуры даже очень долго (чуть ли не два года!) приручал ее – обаял речами, поражал блеском своего ума, восторгал ее сердце благородными порывами. Явно обращаясь к опыту собственной молодости, описывает он поведение своего героя в «Евгении Онегине»:
X
Как рано мог он лицемерить,Таить надежду, ревновать,Разуверять, заставить верить,Казаться мрачным, изнывать,Являться гордым и послушным,Внимательным, иль равнодушным!Как томно был он молчалив,Как пламенно красноречив,В сердечных письмах как небрежен!Одним дыша, одно любя,Как он умел забыть себя!Как взор его был быстр и нежен,Стыдлив и дерзок, а поройБлистал послушною слезой!.. (VI, 10)Быть может, к роковому моменту Екатерина уже доверяла ему так, что, распахивая в темноте окошко своей комнаты, даже ничего не опасалась. Не допускала и мысли о том, что этот не по возрасту умный мальчишка стремительно, тут же, пока она не опомнилась, не набралась решительности преодолеть собственное смущение и позвать кого-то из родных на помощь, дерзнет сделать ее своей женщиной. Скорее всего, в силу собственного привычного старшинства была уверена, что в любом случае сможет проконтролировать ситуацию.
Похоже, в ту злополучную ночь она чувствовала себя одновременно и обманутой, и обманщицей. Сексуальная непросвещенность девушек того целомудренного времени заставляла их думать, что дети рождаются даже от поцелуев. Одна из них, к примеру, как я прочитала в интересной книге по этикету пушкинской поры, на полном серьезе переживала в своем дневнике: «Когда мне было уже 15 лет, мама сказала, что иногда, когда мужчина с девушкой или женщиной живут в одном доме, то у них могут родиться дети. И я помню, как я мучилась и сколько ночей не спала, боясь, что вдруг у меня будет ребенок, потому что у нас в доме жил учитель» [47] .
47
Лаврентьева Елена. Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. – http://russify.ru/text/etiket/index.htm
Нашей Екатерине, конечно, уже за 20, хотя это и не сильно меняет дело. Но после по-настоящему близкого общения с мужчиной она не могла не догадываться о возможности серьезных последствий. Как она теперь будет смотреть в глаза маменьке, по семейному безденежью хлопочущей об устройстве ее ко двору? Ведь в фрейлины принимают, как известно, только незамужних, бездетных и с безупречной репутацией.
Обращает на себя внимание на пушкинском рисунке в «Цыганах» округлившийся, сильно выпяченный вперед, но отделенный от подола платьяживот «уходящей девушки». Это значит, что Пушкин никак не может понять, отчего Екатерина так уж сильно на него обижается и плачет? Ведь он постарался сделать все от него зависевшее, чтобы, как он сам выражался на эту тему, не «обрюхатить» ее с первого раза. Он на самом деле тогда хотел только одного – пусть и таким дерзким, неблагородным способом «приручить», «присвоить», «привязать» Бакунину к себе. Потому что очень ее любит – не может без нее жить. И его логику даже можно если не разделить, то хотя бы понять: разве по-другому, по-правильному он смог бы убедить мать Екатерины, мечтающую для дочери о выгодном браке, отдать ее за него замуж?