Пушкин – Тайная любовь
Шрифт:
А как ей было не пройти, когда в 1816 году родители увезли суперскромницу Наташу «на перевоспитание» за границу? Возвратились Кочубеи вместе со своей уверовавшей, наконец, в собственную неотразимость красавицей-дочерью аж через два года, когда подавляющего большинства первых лицеистов в Царском Селе уже, как говорится, и след простыл.
Однако, судя по ревнивой карикатуре Вильгельма Кюхельбекера на своего соперника не только в поэзии Алексея Дамиановича Илличевского (Олосеньки),
Эта четверка парней с явным интересом поглядывает на сравнительно недавно попавшую в Россию этническую португалку Жозефину – красавицу-падчерицу постоянно проживающей в Царском Селе вдовы-банкирши баронессы Софьи Ивановны де Вельо (Велио). Интересно было бы увидеть и эту девушку, не правда ли? В ученых кругах считается, что ее портрета в России нет. Но это – заблуждение. В таких горячих, тлеющих веками историях, как связанная с нею, ничто не исчезает прежде, чем отыграет свою роль – поможет хотя бы потомкам установить истину.
В. Кюхельбекер. Портрет юноши. Из лицейской тетради 1816–1817 годов [52]
Репродукция портрета Жозефины отыскалась среди неопознанных женских лиц, написанных знаменитым мастером парадного портрета Николаем Гау. Правда, художник написал этот красивый, нарядный портрет во время своей работы в Царском Селе в 1835 году. Стало быть, по чьему-то заказу с другого – более раннего портрета. И такой портрет ведь есть… Впрочем, история его – вовсе не тема нашего теперешнего исследования. Нам интересен сейчас лишь сам облик третьей пушкинской первой любви.
52
Кюхельбекер В.К. Портрет юноши – http://nasledie-rus.ru/podshivka/pics/6619-pictures.php?picture=661903
Н. Гау. Женский портрет [53]
Как можем убедиться, на этом портрете – практически тот же самый тип женщины, к которому относятся и Екатерина Бакунина с Наталей Кочубей. Все три пушкинские первые любови – достаточно высокие и стройные темноглазые брюнетки с великолепными волосами и кожей. Очень «чистые», как-то особенно, по-европейски «отмытые».
Темноглазость и сходство причесок часто заставляют путать Екатерину Бакунину с Жозефиной Вельо, изображенных в пушкинской галстучной «петле» на листе 50 в ПД 829. Помогают их различить ровненький, без вздернутости на кончике носик да грустный, меланхоличный взгляд Жозефины, в портрете кисти лично, вживую не видевшего ее Николая Гау, кстати, выраженный в явно недостаточной мере. Но самое верное различие в пушкинском изображении довольно стандартных, классических профилей этих его девушек – пиктограммы: при профиле Екатерины – вечная шнурочная петля у шеи, Жозефины – ножницы в волосах, на листе 50 – совсем крохотные, в пятнышке справа от узла волос на макушке.
53
Гау Н. Женский портрет (Жозефина Вельо) – http://vsdn.ru/images/data/mus/70337_big_1359710758.jpg
Жозефина живет в Царском Селе на правах воспитанницы в посещаемом лицеистами доме бездетных лицейского учителя пения барона Теппера де Фергюсона и его жены Жанеты (Пушкин ее имя всегда пишет с одной буквой «т») Ивановны, родной сестры баронессы Вельо. Баронесса Жанета ТЕппер, кстати, – и есть ТЕмира пушкинских стихов. Условные имена для героинь своих стихов Пушкин с некоторых пор системно производит от слога реальных имен-фамилий имеющихся им в виду девушек и женщин. Так, Анна ОЛЕнина у него – ЛЕля, Авдотья ИСтомина – ЛаИСа, Елизавета Шот-ШеДЕль – ДЕлия, Софья Потоцкая-КисЕЛева – ЭЛЬвина и так далее.
Кто у него в этом плане Екатерина БакуНИНА? А наверняка – НИНА. Вспомним хоть его тоскливые михайловско-ссылочные размышления о собственной затерянной в псковской глуши молодой жизни под названием «Зимняя дорога»:
Сквозь волнистые туманыПробирается луна,На печальные поляныЛьет печально свет она.По дороге зимней, скучнойТройка борзая бежит,Колокольчик однозвучныйУтомительно гремит.Что-то слышится родноеВВроде бы и есть у лирического героя этого стихотворения ненаглядная «милая», с которой он может не разлучаться и за полночь, а все равно, по его ощущению, «скучен» и «грустен» его жизненный путь. И обращается он с этой своей грустью отнюдь не к собственной «милой», а к Нине – давней близкой подруге или, может быть, способной его понять сестре по несчастью. Словом, от имени Пушкина явно – к нашей Екатерине Бакуниной.
Курсируя со своими матримониальными в отношении Бакуниной планами между Москвой и Петербургом с непременным заездом в Торжок, поэт и осенью 1829 года безымянно вспомнит свою Нину поблизости – в гостях у павловских Вульфов. Вздумает начинать свою «Барышню-крестьянку», но на листе с ее первой фразой лишь нарисует свою «уходящую девушку» Бакунину вместе со своими лицейскими соперниками в борьбе за ее внимание. А размышления о собственной неприкаянности, подобные изложенным в «Зимней дороге», выльет в очередные «Дорожные жалобы»:
Долго ль мне гулять на светеТо в коляске, то верхом,То в кибитке, то в карете,То в телеге, то пешком?Не в наследственной берлоге,Не средь отческих могил,На большой мне, знать, дорогеУмереть господь судил,На каменьях под копытом,На горе под колесом,Иль во рву, водой размытом,Под разобранным мостом.Иль чума меня подцепит,Иль мороз окостенит,Иль мне в лоб шлагбаум влепитНепроворный инвалид.Иль в лесу под нож злодеюПопадуся в стороне,Иль со скуки околеюГде-нибудь в карантине.Долго ль мне в тоске голоднойПост невольный соблюдатьИ телятиной холоднойТрюфли Яра поминать?То ли дело быть на месте,По Мясницкой разъезжать,О деревне, о невестеНа досуге помышлять!То ли дело рюмка рома,Ночью сон, поутру чай;То ли дело, братцы, дома!…Ну, пошел же, погоняй!…(1829) (III, 177–178)«Помышлял» и в этот раз Пушкин, понятно, о своей «невесте» Бакуниной. Это можно верно угадать уже по одному тому, что крестьянское имя АКУлина для героини своей повести «Барышня-крестьянка» Елизаветы Муромской он произвел, как имя Нина для предыдущих своих «дорожных» стихов, в соответствии со своим принципом: от все той же фамилии своей любимой девушки БАКУниной.Но это так, между прочим. Жозефина же, до сих пор в недостаточной для свободного общения мере владеющая русским языком, для Пушкина – девушка-мечта, неблизкое будущее, романтическая поэзия. Напомню в связи с нею его известный подаренный однокласснику Семену Есакову экспромт вроде как 1813 года:И останешься с вопросомНа брегу замерзлых вод:«Мамзель Шредер с красным носомМилых Вельо не ведет?» (I, 282)Очевидно ведь, что «на брегу замерзлых вод» в ожидании этой своей пассий среди ее более старших, не подходящих для «влюбления» лицеистов сестер наши юноши простаивали оба. Условное имя для Жозефины, традиционно для Пушкина произведенное от слога ее фамилии ВеЛИо, – ЛИла. И многие его «унылые» элегии, обычно адресуемые литературоведами Екатерине Бакуниной, на самом деле написаны о перипетиях его отношений с Жозефиной и ее старшими сводными сестрами по отцу: ГЛИцерой – считающейся фавориткой царя Александра Павловича Софьей Велио (в замужестве Ребиндер) и ЛИдой – ее родной младшей сестрой Целестиной Велио (в замужестве Каульбарт).