Пушкин – Тайная любовь
Шрифт:
Скрещенные – закрытые для реализации мужской «горячности» – ножки девушки на листе 8 в ПД 835, в рукописи «Цыган», принадлежат также, как записано здесь автором рисунка, Екатерине Бакуниной. Появился он в правом («правильном») поле рукописи рядом с отражающими истинные чувства поэта к Екатерине стихами о любви Алеко к Земфире. Старик-отец «переводит» на понятный Земфире «язык» отношение к ней полюбившего ее человека иной культуры: «…Тебя он ищет и во сне: // Ты для него дороже мира». (IV, 191)
ПД 835, л. 8
Но Земфиру в это время уже тяготят отношения с Алеко, по правилам своей цивилизации считающим
Глава 5. «Лилу, темиру, всех обожал»
Кажется, информацию о воздыхателях Бакуниной приятели поэта в воспоминаниях и сам Пушкин в своих рисунках оставили нам исчерпывающую. Однако и этот «железобетонный» факт из его биографии все же нуждается в подкреплении еще и доказательствами из его честного и объективного литературного творчества. Ибо и до сих пор в нашей науке бытует разномыслие по поводу того, кого из влюбленных в Бакунину лицеистов в их группе считать третьим – Алексея Илличевского или все же Ивана Малиновского? Некоторые исследователи [48] полагают, что в рукописи стихотворения «19 октября 1825 года» («Роняет лес багряный свой убор…») после посвященной Пущину 10-й строфы Пушкин восклицает, обращаясь к Алексею Илличевскому:
48
Смотри, к примеру, Руденская М., Руденская С. «Наставникам… за благо воздадим». – Лениздат, 1986, с. 126; Эйдельман Натан. «Прекрасен наш союз…». – М., «Вагриус», 2006, с. 123 и др.
А ведь точно известно, что Казак – Иван, сын первого директора Лицея Василия Федоровича Малиновского. Впоследствии Иван Малиновский женился на сестре своего тезки Пущина Марии. Но кого любил он в свои лицейские годы? Если в триумвирате с Пушкиным и Пущиным, то вовсе ведь не обязательно Екатерину Бакунину. Потому что у этой страстной парочки была в те годы еще одна общая любовь. Их желчный, но много знающий однокашник барон Модест Корф даже не сомневался в том, что именно графиня Наталья Кочубей, а вовсе не Екатерина Бакунина, была «первым предметом любви Пушкина» [49] . Другие лицеисты иже с поэтом в этом увлечении непременно упоминают и его верного друга Ивана Пущина.
49
Труайя Анри. Пушкин. Биография. В 2 томах. – СПб, «Вита нова», 2005, т. I, с. 126.
Фрагмент ПД 829, л. 50
Наталья Кочубей, художник О.А. Кипренский, 1813 [50]
Изящная, грациозная и характером, как ни странно, скромная до робости дочь одного из первых лиц государства, министра внутренних дел графа Виктора Павловича Кочубея, Наталья (1800–1854) младше первых лицеистов на год-другой. Для них это уже не воспринимающая их по-прежнему детьми старшая сестра их товарища, а возможность явить собственную взрослость,
50
Кипренский О.А. Портрет Н.В. Кочубей 1813 года – http://www.liveinternet.ru/users/4112074/post346727218.
Кочубеи, как и прочие высокопоставленные придворные, проводили на царскосельских дачах рядом с императором теплые сезоны. Во всяком случае, жили они здесь на собственной даче не одно только лето 1812 года, о котором кто-то оставил случайное воспоминание. Парни-лицеисты в соответствии со своим возрастом повлюблялись в юную прелестную графиню Наталью, вероятно, году в 1815—1816-м, когда она с родителями, старающимися избавить ее от стеснительности – приучить к обществу сверстников, стала появляться на лицейских балах и праздниках. Скорее всего, тогда же заметил ее и Пушкин. Хотя, возможно, начал поэтически думать о ней даже раньше, чем о Екатерине Бакуниной, перед которой тогда робел в силу своего существенно младшего в сравнении с нею возраста.
В более чем двух десятках собранных разными авторитетами для Екатерины Бакуниной пушкинских «унылых» элегий есть явно «сезонные», адресованные, возможно, вовсе не ей, а Наталье Кочубей. Пример такой элегии – «Осеннее утро» 1816 года:
…Взошла заря, блистает бледный день —А вкруг меня глухое запустенье…Уж нет ее… я был у берегов,Где милая ходила в вечер ясный;На берегу, на зелени луговЯ не нашел чуть видимых следов,Оставленных ногой ее прекрасной.К ручью пришел, мечтами привлеченный;Его струи медлительно текли,Но трепетал в них образ незабвенный. —Уж нет ее!.. До сладостной весныПростился я с блаженством и с душою… (I, 198)Ибо Екатерина Бакунина появлялась в Лицее, навещая брата, вне зависимости от времен года. Судя по «Ведомостям Лицея», за годы обучения Александра она побывала здесь вместе с матерью более 60 раз. В 1811 – 4 раза, в 1814 – 31, в 1815 – 17, в 1816 – 6, в 1817 – 8 [51] . По динамике визитов легко прослеживается, что уже в 1811 году они для родных мальчика Александра Бакунина были хотя и желательны, но весьма затруднительны. В 1812–1813 годах визитов не было вовсе: очевидно, что его мать с сестрой и младшим братом жили далеко – в Твери, Торжке и в родовом имении Бакуниных Прямухине Тверской губернии.
51
Сысоев Владимир. Поэта первая любовь, с. 11–12.
А вот в 1814-м Бакунины, по всей видимости, поселились в Царском Селе, потому что 15-летнего уже Александра на радостях за год навестили аж 31 раз! С 1815 года посещения идут на спад. Что ж, юноша повзрослел, давно привык к своему учебному заведению и уже не так, как в первые годы своего здесь нахождения, скучает по семье.
Но даже и в последние годы пребывания Александра в Лицее визиты к нему его матери и сестры достаточно регулярны. Заодно его родные навещают на царских дачах сестру Екатерины Александровны Софью Саблукову, новую фрейлину императрицы. Как-то она привыкает к своей непростой службе, многие нюансы которой передаются поколениями придворных, что называется, из рук в руки? Для впервые оторванной от привычного образа жизни девушки сейчас очень важна поддержка семьи. Да и Екатерине вовсе не помешает пройти возле тети своеобразную стажировку – исподволь присмотреться к своему возможному поприщу. Тем более что нет у нее не только вышколенности институтки, но и достаточного опыта общения с людьми высшего общества.
Студенты-лицеисты все последние годы имеют счастье встречать симпатичную им девушку Бакунину в стенах своего учебного заведения, скорее всего, гораздо чаще других сестер своих однокашников и юных дачниц. Вот и начали в нее едва ли не поголовно влюбляться – писать ей любовные записки, посвящать ей стихи и песни. Ведь подходящих для этого кандидатур в Царском Селе явно недостаточно. Той же посезонной влюбленности троих закадычных друзей – Пушкина, Пущина и Малиновского – в юную графиню Наталью Кочубей не суждено было ни проявиться вполне, ни продлиться долго. Оканчивая Лицей, поэт с грустью пишет «В альбом Пущину»: