Пушкин – Тайная любовь
Шрифт:
Интригует уникальная для пушкинских автопортретов тайная улыбка в уголках губ его профиля – себе в усы. Чему в свой последний лицейский год тихо радуется, чем особенно доволен? Барышня Бакунина, конечно же, простирала свой шарм на всех юношей-лицеистов одинаково, без разбору, но неизбалованный любовью Пушкин, похоже, воспринимал его так, будто он был адресован исключительно ему одному.
А что – может, действительно добился уже у своего кумира на то особого права? И по нему свою фамилию в рисунке «выпечатывает» по прямой линии, устремленной от собственного лба к затылку Екатерины. К месту, где по высокой шее нашей девушки стелется длинный стебель розы, пышный цветок которой «примаскирован» в затылочной части ее прически. Не та ли это самая роза, которую держал в зубах лицеист Пушкин, карабкаясь ночью 25 мая 1817 года по выступам стен бакунинского царскосельского дома к приоткрытому окошку комнаты Екатерины во втором этаже?
Фрагмент
Замечательные, как видим, личности наряду с Пушкиным засматривались в Лицее на нашу Екатерину Бакунину. Но ни тонкость и благородство Пущина, ни талантливость и решительность Илличевского не помогли этим парням приблизиться к своему кумиру – Екатерине, воспринимавшей их только как друзей-приятелей своего младшего брата Александра.
Но как развивается дальше интрига «прельщенного» Екатериной Бакуниной лицейского «народа» в пушкинском «деревенском» рисунке? Хватающий девушку за «дивный стан» двурукий куст против пушкинского профиля в центре чернового листа 81 об. в ПД 841 буквами своей листвы сообщает: «Мы любили ея вс трое». Буквы гирлянды внизу подола платья девушки, однако, коллективный энтузиазм однокашников тут же «опускают»: [Екатерина Бакунина] «…къ намъ бзъ интересовъ». Это, впрочем, внятно выражено уже в позе девушки. Ото всех троих своих воздыхателей отвернулась. Кисти рук прижимает к груди – чтобы, значит, никому своей руки не отдавать. Уходит…
Почему? На этот счет в сюите имеется специальная пиктограмма – большущий карман в левом (напомню: с точки зрения рисовальщика, «неправильном») шве подола платья нашей героини. Кстати, Пушкин после повторит его и во многих других относящихся к Бакуниной сюитах. Этим карманом он явно намекает на то, что мать планировала составить для Екатерины партию, прежде всего выгодную с материальной стороны.
Фрагмент ПД 841, л. 81 об.
Юношам, выросшим в демократичной обстановке своей лицейской «республики», где превыше всего ценились трудолюбие и талант, брачно-меркантильная тема как-то еще не близка. Линии кустарника в верхней части листа передают их общую озадаченность: «Вс мы влюбились въ нея. Писали ей стихи, письма. Мы не знали, кто ей милъ». Не ощущая от своей симпатии к себе интереса, претенденты на ее сердце и руку теряются в догадках: раз не обращает внимания на них, значит, есть у нее кто-то другой? Ну, должна же, по их представлениям, красавица в таком цветущем возрасте быть хоть в кого-нибудь влюблена!
Последний, еще не прочитанный нами куст в нижней левой части рассматриваемой сюиты рисунков – одинокий и очень секретный! – выписан, конечно же, полубуквами. Содержит он в принципе то же самое, что и шнурок на листе 50 Лицейской тетради: «Я у…ъ ея 25 Мая. Я ея мужъ».
Фрагмент ПД 841, л. 81 об.
Вроде как победил Пушкин своих соперников, сломил девичью гордость Екатерины. Но рад ли? Взаимности он этим, конечно, не добился. Однако тайну своей девушки, как ему кажется, все же выведал. Об этом свидетельствуют его карандашные пиктограммы при ее профиле на все том же листе 50 ПД 829, которые очень сложно разглядеть в сильно «замыленном» пространстве сюиты. В штриховке за спиной девушки ее тенью прячется очерченный тонкими, волосяными карандашными линиями древнеегипетский сфинкс. Не пытаясь копировать руку Пушкина, я на его рисунке просто мечу приблизительные контуры этого чудовища. Им поэту представляется сама Екатерина, загадывающая своим поклонникам не поддающиеся, кажется, здравому смыслу загадки. Действительно, в нее влюблены лучшие парни Лицея – что еще ей для счастья надо?
Если хорошо приглядеться, над бровью и у виска профиля Екатерины можно прочитать комическую, на взгляд нашего рисовальщика, «коронную» фразу его неординарно для своего времени мыслящей девушки: «Я буду художникомъ». У темени Екатерины столь же тонкими карандашными линиями Пушкиным обрисован с ее слов ее душевный мир, тогдашние интересы. Это – палитра с красками и художественными кистями, а также правый мужской полупрофиль. На пушкинском рисунке я также практически лишь мечу их местонахождение.
ПРАВИЛО № 24: пушкинские пиктограммы, как средства индивидуализации его достаточно стандартных профилей, весьма разнообразны – книги, инструменты и орудия труда, люди, животные, чудовища… Если они изображены у темени профиля – это мысли,
Мужское лицо при намекающей на интимные отношения с героиней нашего исследования голой шее изображено у макушки бакунинского профиля в особенном ракурсе, в котором запечатлел своего старшего брата Александра во время совместной с ним стажировки от Академии художеств в 1823–1829 годах в Италии великий живописец Карл Павлович Брюллов. Будущего придворного архитектора и замечательного мастера камерного акварельного портрета Александра Павловича Брюллова (1798–1877) достаточно просто узнать и по его обычной прическе – характерным зачесанным на лоб прядкам волос у виска.
Художник К. П. Брюллов, портрет брата Александра, 1823–1827 [44]
ПРАВИЛО № 25: как отмечает Л.А. Краваль, голая шея при мужском лице – догадка, намек поэта на интимность отношений с этим мужчиной у изображаемой им женщины.
Вероятно, Пушкин видел написанный Карлом Брюлловым портрет брата в мастерской последнего по возвращении того в Санкт-Петербург в 1829 году. Но тогда выходит, что и саму сюиту на 50-м листе Лицейской тетради Пушкин рисует не ранее 1829 года? Нет, скорее всего, просто карандашом уточняет, актуализирует – подрисовывает, совершенствует – ее сюиты всякий раз, когда эта старая и такая дорогая для него тетрадь попадается ему на глаза. На это, в частности, указывает возраст полупрофиля А.П. Брюллова при бакунинской макушке: Александр Павлович изображен здесь в ракурсе своего молодого портрета, но в примерно 35-летнем возрасте – весьма похожим на его портрет сороковых годов работы художника П.Ф. Соколова.
44
Брюллов К.П. Портрет А.П. Брюллова – http://parnasse.ru/images/photos/medium/2ac11253d3cad7a010de009bfc241bd7.jpg
Почему Брюллов оказался в пиктограмме при профиле Бакуниной? Может, она, действительно, с молодости была в него влюблена? Нет, у него, одного из лучших студентов Академии художеств, в пушкинский лицейский период она просто берет уроки рисования. Сама по себе Екатерина – очень одаренный человек, тоже настоящая художница, мечтающая совершенствоваться в своем творчестве. Но Пушкин, похоже, не предполагает в женщинах, как людях, ни больших творческих задатков, ни подобных устремлений. «Живо воспринимая добро, Пушкин, однако, не увлекался им в женщинах…Причина того, – замечает Анна Керн, – заключалась, конечно, в его невысоком о них мнении, бывшем совершенно в духе того времени» [45] .
45
Керн Анна. Там же, с. 53.
А.П. Брюллов. А.И. Клюндер (по оригиналу П.Ф. Соколова), 1840 [46]
Как подтверждение того же – в его «Отрывках из писем, мыслях и замечаниях» уже 1830-х годов уничижительное «славное решение, приписываемое Петру I: женщина не человек, курица не птица, прапорщик не офицер. Даже люди, выдающие себя за усерднейших почитателей прекрасного пола, не предполагают в женщинах ума, равного нашему, и, приноравливаясь к слабости их понятия, издают ученые книжки для дам, как будто для детей…» (XI, 53)
46
Клюндер А.И. Портрет А.П. Брюллова. – http://www.pushkinmuseum.ru/sites/default/files/pictures/collections/kollekciya-zhivopisi-grafiki-i-miniatyury-gmp/6.klyundera.i.bryullova.p.1840.jpg
В этой почерпнутой еще в юности убежденности недавнего лицейского выпускника, видимо, – и вся атипичность, странность, загадка для него Бакуниной, как молодой и красивой девушки. А, казалось бы, она – художница, он – поэт. Они должны были бы интересовать друг друга хотя бы как личности. Тем более что он, по нашим представлениям, так старается щедрой россыпью своих элегий не только донести до нее свои чувства, но и произвести на нее, в контраст своей некрасивой, как сам он считает, внешности, благоприятное эстетическое впечатление. Вспоминая Екатерину Бакунину и связанное с нею свое юное стихотворчество, он 28 апреля 1830 года в письме к супруге своего приятеля Вяземского Вере Александровне по поводу своей предполагающейся женитьбы на «113-й любви» Наталье Гончаровой добродушно иронизирует: «Первая любовь всегда дело чувствительности; чем она была глупее, тем больше остается сладостных воспоминаний. Вторая, видите ли, – дело чувственности…» (XIV, 81)