Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
– Да брось, – Берт качал головой. – Там, куда ты рвешься, не каждый человек закончил среднюю школу, где им там о таких высоких материях думать. Им бы достаточно заработать, чтобы на плошку каши и ведро чистой воды хватило.
– Но они такие же люди, как и здесь. И им куда нужней поддержка духовного лица, чем здесь. Да даже в силу их ужасного положения они должны получить это – в качестве если не поощрения, то для вдохновления и обучения.
Берт с огромным усилием сдержал снисходительную улыбку: мальчик, выросший в тепличных условиях, мечтал стать героем, рисовал себе героическое будущее, в котором он спасал всех и вся и приводил целые провинции в Небесное Царство. Он увидел людей,
– Я подавал прошения об участии в нескольких миссиях, – невесело продолжал Эйнор. – Мне отказали. Я, признаться, думал, что дядя приложил руку к этому решению, но, кажется, он не так и при чем. В таких миссиях нужны люди с какими-нибудь дополнительными специальностями, а не только душепопечители.
– И?
– И я получил сертификат медработника. Буду пробовать снова.
Берт нахмурился. Эйнор – улыбнулся. И в его улыбке было что-то настолько искреннее, до такой степени не поддававшееся классификации по возрасту, что Берт задумался: взрослый, почти взрослый – или что-то другое?
– И куда ты хочешь отправляться? – спросил он.
– Я думал о Нигере. Но… с моей головы было жутко глупо поделиться этим с мамой. Она очень расстроилась. Там сейчас ведь творится что-то непонятно?
– Гражданская война там творится, – буркнул Берт.
Эйнор отвел глаза.
– В любом случае, – надувшись, продолжил он: – мама истребовала с меня обещание, что я не отправлюсь туда, или еще куда-то, где все очень плохо. Ну, в смысле…
Он застыдился. Словно, произнеся что-то вроде «гражданская война», «государственный переворот» или подобное, он оказывался соучастником вооруженных действий, творившихся там.
– Это было глупо с моей стороны. Мне правда не хочется ее расстраивать.
– Я бы сказал, что забота о ней тоже входит в твои душепопечительские обязанности, – предположил Берт.
Эйнор посмотрел на него, но промолчал. Очевидно, этот аргумент неоднократно применялся в разговорах с ним, а мальчику-то хотелось таких обстоятельств для исполнения своего долга, которые бесспорно привели бы его к геройству.
– А что, епископат отправляет миссию прямо в Нигер? – безразлично спросил Берт.
Эйнор кивнул.
– Что, прямо вот так вот, без… охраны? Без работников, которые хотя бы лагерь какой-никакой им обустроят?
– Нет, отчего же, – отозвался Эйнор. – Подготовка площадки любого лагеря занимает не менее полутора месяцев. Это, кстати, одна из самых расходных статей его бюджета. И естественно безопасность.
– М-м?
– М-гм. Нанимать частные армии для охраны лагеря, который обустроен на средства церкви – это не очень оптимально. И кроме того, у частных армий не самая хорошая репутация.
– Вот как? – Берт даже оживился.
– Ну да, – Эйнор отвечал, как будто сообщал очевиднейший факт. – Частные армии на кого только не работают. Его преосвященство как-то обмолвился в разговоре с венским кардиналом, что, по не совсем проверенным данным, та организация, которую они чуть не наняли, чтобы сопровождать миссию в Чад, буквально за четыре месяца до этого устроила небольшой террор в одной из провинций того же Чада. Правда, до того она была нанята «Тонарогой».
– А как его преосвященство узнал об этом?
– Спросил, – усмехнулся Эйнор.
– Его преосвященство определенно знает, кого спрашивать, – пробормотал Берт; Эйнор только плечами пожал: мол, а как же. – Так и что они решили-то с миссией?
– Наняли других.
– Но не лигейскую армию?
– Это слишком обязывает, как объяснял его преосвященство. Даже связывает. Поэтому Церковь предпочитает сотрудничать прежде всего с частными структурами и на более материальных основаниях, чем это возможно с государственными структурами. Ну знаете, чтобы не попасть в ловушку этих вот слов «долг», «честь», «обязанность», но произнесенных с противоположным смыслом, чем в него вкладывали произносившие.
– Дядюшкины слова? – усмехнулся Берт.
– Так лучше не скажешь, – веселился Эйнор.
И Берт продолжал интересоваться, какие планы ставятся перед миссией – и Эйнор охотно делился. Какие бюджеты считаются приемлемыми – Эйнор мялся, отвечал туманно, но вполне определенно. «Это, разумеется, планируемые расходы. Фактические запросто могут превышать их раза в два-три. Людей может быть больше, эпидемии случаются, природные катаклизмы, противодействие местных, да что угодно, вы ведь понимаете», – пояснял он. Берт очень хорошо понимал – у него самого в прошлом случались похожие экспедиции. Эйнор оживлялся, расспрашивал его, Берт рассказывал, делился рассказами о тех людях, которых встречал и в своем далеком прошлом, когда был госчиновником, и теперь, когда мог с полным основанием назвать себя вольным стрелком. Эйнор серьезнел, слушал внимательно, словно примерял эти истории на себя. Затем снова спрашивал Берт, и Эйнор продолжал говорить о том, как набирают людей, как происходит их ротация, как выстраиваются отношения с местными жителями. С местными же церквями.
– Они почему-то не очень настроены на сотрудничество, – помявшись, признавался Эйнор. – По крайней мере, у меня складывается именно такое впечатление.
– А у его преосвященства?
– Он все-таки мыслит иными категориями, – с извиняющимся видом разводил руками Эйнор.
А его преосвященство епископ Даг прислал небольшое письмо – с курьером, между прочим, как будто ему делать было нечего, а только рыскать по всему городу с личным письмами, – в котором приглашал Берта на ужин. «Скромный ужин в кругу друзей», как значилось в приглашении. Это могло быть что угодно: и действительно простое меню для двадцати человек, и роскошный званый ужин на девяносто персон. Епископ Даг мог совершенно неожиданно продемонстрировать невероятное для своего сана тщеславие. С другой стороны, как раз для этого сана тщеславие не было чем-то из ряда вон.
Более того: епископ Даг радостно приветствовал Берта, охотно знакомил его с друзьями, интересовался успехами в Африке, время от времени называл имена, которые, к удивлению Берта, были у него на слуху; епископ Даг, когда ему удавалось ввести Берта в замешательство, торжествующе улыбался, затем в качестве своеобразного извинения представлял еще одному типу из верхушки церковной пирамиды. Все-таки немало самолюбив был этот Даг.
Берт не возражал. Тем более епископ Даг собрал премилую компанию. Не очень большую, как раз чуть больше двух дюжин человек; среди них было два работника представительства европейской лиги в Африке, три африканских же политика и угрюмый тип, которого епископ Даг представил как одного из выдающихся филантропов. На лице у этого «выдающегося филантропа» было написано крупными буквами: как откупиться от этого мира? На дружелюбное приветствие Берта этот мрачный человек кивнул и отвернулся.