Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
– Тоже реакция, – пробормотал Берт, постоял немного, глядя на его спину; «выдающийся мизантроп» не повернулся, пошел прочь. Берт тоже счел формальности по знакомству улаженными в теплой, миролюбивой атмосфере.
Что бросалось в глаза, решил Берт через полчаса, так это отсутствие епископов-кардиналов из Африки, как ни странно. Особенно если учитывать приветственную речь, которую кардинал Даг произнес в начале ужина. Он неторопливо встал, величественно поднял подбородок и начал говорить о сложной политической ситуации, в которой им довелось жить.
– Это сложное и оттого удивительное время, братья и сестры, – размеренно, с выражением говорил
И епископ Даг представлял африканских политиков; Берт припоминал: один едва не оказался под трибуналом. Из-за чего – ходили разные слухи, вроде его обвиняли в государственной измене, но что-то еще отягощало это обвинение – на этот счет ходили разные слухи, и практически все шептавшиеся сходились на том, что это были сексуальные преступления. Спасло его подозрительно тесное знакомство с Дюмушелем. И он – за епископским столом, более того, его представляют как борца за справедливость. Другой – возглавлял статистическую службу африканской Лиги, причем о колоссальном бюджете этой службы не шептался только ленивый. Здание этот тип выстроил на славу, оснастил его невероятным оборудованием, чтобы выяснилось, что именно это оборудование – заказанное в одной азиатской мегакорпорации – несовместимо с программным обеспечением большинства служб Лиги и слишком проницаемо для самой мегакорпорации. Народ шептался о том, что дочь этого политика чуть не вышла замуж за приемного сына главы той мегакорпорации, но тот успел организовать ей невероятный праздник на день рождения. Папа был, разумеется, счастлив. Через два месяца – чуть менее, но сумел все-таки убедить общественность, что это ни в кое случае не взятка, потому что он-то и ни при чем, он не его дочь, а его дочь – давно уже самостоятельный человек. Звучало неубедительно, но и спорить с ним было чревато.
Берт здоровался с ними, охотно задавал вопросы, отвечал на вопросы, заданные ему, с готовностью рассказывал о том, что именно делал в Европе, что теперь делает в Африке, с легкостью признавался в любви к этой замечательной земле, а сам думал: шельмы, клейма на вас негде ставить. Затем он в разговоре с епископом Дагом восхищался эклектичной, но очень интересной компаний, собранной этим вечером в столовой епископата, и думал: ты действительно не знаешь, что за типов кормишь, или у тебя на этот счет свои политические представления?
К удовлетворению Берта, невесть откуда всколыхнувшемуся в нем, после ужина епископ Даг выпроводил гостей. Не сразу, разумеется: сначала они долго обсуждали что-то с сосредоточенными, даже озабоченными лицами, затем что-то вещали в кругу заинтересованных слушателей. Примечательный факт: два политика из трех категорически игнорировали третьего. Он же, изгой, провел вечер в укромном уголке, то дремал, то пил кофе на пару с угрюмым филантропом.
К его же удивлению, епископ Даг, когда Берт попытался откланяться, сославшись на занятость, настоял на том, чтобы выпить кофе с коньяком у него в кабинете. Берт недоуменно уставился на
– Я рад снова приветствовать вас, господин Франк, – сказал он. – У меня остались очень приятные воспоминания о том нашем знакомстве, и я благодарен вам за ваши поздравления к церковным праздникам и к моим дням рождения. Очень любезно с вашей стороны не забывать о занудном старике.
Берт мог ошибаться – всяко дело было несколько лет назад, воспоминания имеют обыкновение деформироваться в угоду последующим событиям, но что-то ему казалось, что епископ Даг не состарился, напротив – помолодел. Кожа на его лице не провисла нисколько, старческой пигментации и следа не было, епископ Даг был подтянут и вполне бодр. Но да, ему было под семьдесят, что он и напоминал собеседникам при каждом удобном случае. В принципе, с учетом гостей, рассаженным за его столом, это имело смысл: самые старые из них были лет пятидесяти пяти от роду, епископ Даг был самым старшим. Старейшина, итить, не мог не подумать Берт.
Епископ Даг продолжал говорить – он любил это дело, и интонации у него были отполированы многими часами вещания: назидания, увещевания, утомленных разъяснений, многократного «да, но» и прочей демагогии. Он, в полном соответствии с ожиданиями Берта, был очень неплохо осведомлен о его перемещениях по Африке и неожиданном, пусть скромном, но вполне ощутимом успехе его пописулек. И он был заметно польщен, когда Берт изумился, что епископ Даг, такой занятой человек, тратит свое драгоценное время на то, чтобы следить за успехами Берта.
Собственно, было любопытно, что именно понадобилось занятому епископу от резвоногого писаки. Правда, спрашивать в лоб Берт поостерегся: редко когда такая тактика приносила плоды, мало кто не обижался на категоричность. Сам же он допускал, что задавать простые вопросы не мастак. У некоторых это получается, у Берта же этот талант был развит слабо, хотя везучести хватало, чтобы время от времени все-таки пытать свое счастье. Но не сейчас, как-нибудь в другой раз. Тем более епископу Дагу наверняка что-то хочется вынюхать, чем-то похвалиться, о чем-то попросить.
И постепенно выяснялось, что Берт был прав во всех трех предположениях. Епископ Даг действительно интересовался очень усердно, что именно происходит в Африке.
– Как вам несомненно ясно, те сведения, которые до нас доходят здесь, и то, что в действительности происходит, это, скажем так, несколько отличные вещи. Я, разумеется, по возможности тесно общаюсь с людьми, прошедшими несколько лагерей милосердия в Африке, и я имею в виду как пациентов, так и персонал, но этого слишком мало, чтобы составить более-менее объективное мнение. А я нуждаюсь в нем, господин Франк.
Епископ Даг развел руками с печальным видом, и Берт уверился в том, что этот тип очень хочет кардинальский посох. Возможно даже, добраться до Синода. В общем-то, похвальное желание, но с гостями, которых он к себе зазывает, оно может оказаться неосуществимым.
Его преосвященство продолжал: в это тяжелое время, подвергающее испытаниям устои, мораль, психологию (финансы и кредитную историю, добавлял про себя Берт), церковь не может оставаться в стороне от исторических событий. Тем более он находит, что слишком давно церковь находится в состоянии, которое он позволяет себе обозначить неприятным словом «стагнация».