Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
– Это болезнь всех очень крупных организаций, – замечал Берт.
Епископ Даг неожиданно оскорбился:
– Церковь – это не какая-то там очень крупная организация. Церковь – это земное проявление власти Высшего Существа, если позволите. К ней недопустимо подходить с мезоэкономическими мерками. У нее свои, особые законы функционирования. Я бы даже остерегся применять термины «рост» и «развитие».
Берт сделал невинное и слегка удрученное лицо.
– Я боюсь, я слишком обыватель, чтобы понимать что-нибудь в этом, – извиняющимся тоном сказал он.
– Да-да, это бесспорно. Мы,
Берт с умным видом кивал. Ему бы еще кофе выпить, что ли, потому что речи епископа Дага, умные и все такое, ввергали его в уныние, навевали сон. Он извинился и попросил кофе. Епископ Даг был любезен – и при этом недоволен, что его перебили. Наконец Берт ухватился за спасительную чашку, и епископ Даг продолжил. Снова: историчность, неизменность, особое место там и там, великая миссия, трансцендентность, история, бла-бла. К нему и другие присоединялись, даже спор завязался: история – до какой степени она определяет лицо церкви, допустимы ли применения во Всемирной церкви обычных экономических законов, как рассматривать континентальные церкви – как созависимые части одного целого или все-таки как отдельные независимые организации.
– Кстати, а каковы отношения европейской церкви с другими? С африканской, скажем, – полюбопытствовал Берт. Он даже избавился от дремоты.
На него уставилось четыре пары недружелюбных глаз.
– Его высокопреосвященство так много и убедительно говорил об особой миссии церкви в современной ситуации, на примере Африки в том числе, – пояснил Берт. – Сегодня в своей великолепной приветственной речи. И потом не менее активно обсуждались способы помощи бедствующим районам в Африке.
Атмосфера в комнате остыла еще на пару градусов. Берт очень захотел ухмыльнуться. Он продолжил:
– И насколько я мог заметить, его высокопреосвященство внимательно следит за ситуацией там и очень деятелен. Даже ваши гости, ваше высокопреосвященство, они тоже подтверждают вашу заинтересованность. Но ни одного священника из Африки, только ваши коллеги из Европы и… эм… те политики.
– Церкви Африки достойно представлены в Синоде, достаточно энергично проводят свою политику в нем, – после очень недружелюбной паузы начал один из епископов – Сильвен, если Берт правильно помнил. – К сожалению, они являются этакой вещью в себе.
– А они считают, что европейские церкви относятся к ним высокомерно, – грустно заметил Берт. – Мол, они старые, устоявшиеся и обладающие очень далеко простирающимися традициями во всех сферах общественной жизни.
– Что за чушь! – было ответом. Все четыре присутствовавших в кабинете, помимо Берта, человека, начали возмущенно переговариваться: – Что за невероятная клевета! Если говорить о недружелюбности, так это определение следует применять в первую очередь к ним. Они яростно не приемлют вмешательства в свои личные дела и отвергают любую помощь.
Берту
– Но если… скажем так, ваши отношения с африканскими церквями складываются не очень просто, то как вы все-таки исхитряетесь организовывать те невероятные проекты, о которых я слышал? Лагеря там, целые городки, все такое.
– Милейший господин Франк, – снисходительно-успокаивающе, как нянька неразумному дитяти, говорил епископ Сильвен, – наши отношения с церквями в Африке складываются на самых различных уровнях. На личном у нас существуют давние и тесные отношения со многими представителями самых разных церквей. Разумеется, идеологические вопросы или, к примеру, глобальная организация деятельности церкви – это всегда и везде камни преткновения. Потому что как справедливо замечает мой брат, – кивок епископу Дагу, тот, сидевший с постной миной, согласно покивал, – церковь неотделима не только от Высшего, но и от мира, в котором мы живем. Естественно, мы всего лишь люди. Естественно, мы полны человеческих слабостей. Увы.
Берт повинно склонил голову. Другой епископ продолжил:
– Не все инициативы, которые мы предлагаем развить в Африке, встречают одобрение у местных церквей. Поэтому, если братья позволят так выразиться, чтобы не претендовать на территориально-административные представления местных приходов, мы стараемся располагать наши лагеря в таких местах, которые не охвачены их попечительством. К сожалению, мы не только вынуждены заигрывать с мирскими политиками, но и следить за здравым климатом внутри церкви. А с каким бы удовольствием мы посвящали все свое время Всевышнему и его законам!
– А что вы имеете в виду под личными отношениями? – бесхитростно поинтересовался Берт.
– Видите ли, господин Франк, – натянуто улыбнулся епископ Даг: словно понимал, что причин сердиться нет либо они исчерпаны, а избавиться от этой эмоции не получалось, – к нашему глубокому удовлетворению, Европа уже давно не является монополистом на высшее религиозное образование. Но еще три десятилетия назад, например, это было фактом. Поэтому многие священники получали свое образование в Европе. Собственно, многие епископы поэтому и имеют европейское происхождение. Благодаря этому, каждый из нас, – он склонил голову, глядя на других, – может заявить о приятельских отношениях со многими высшими клериками в Африке. Увы, не всегда хорошие личные отношения распространяются на общецерковные нужды.
– Только высшие? Я, кажется, знаю немало обычных священников, служащих там, которые родом как раз из Европы.
Епископ Сильвен усмехнулся.
– Собственно, один из родственников брата Дага поддался какому-то странному романтическому порыву и отправился в Африку во имя каких-то высших целей.
Это прозвучало как-то ядовито, словно эти четверо давно решили, что дельце это не стоит седых волос, а парень – просто дурак.
– Романтизм у нас в крови, – мрачновато усмехнулся епископ Даг.