Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
– Я ведь сохраняю право на сохранение коммерческой тайны, даже несмотря на такую приятную и откровенную беседу с вами?
– Разумеется. Но я бы была признательна даже за маленький намек.
Берт закатил глаза.
– Ингер, помилуйте, я же только что сказал: «скоро счет пойдет на десятки». Добавьте к этому уровень политика и организацию, которой по карману платить за его биографию.
Он замолчал. Ингер подождала немного, добавит ли Берт что-нибудь, затем кивнула.
– Должна признаться в искреннем восхищении Горреном Дагом. Он – и вы – сумел добиться значительных успехов на чужой и даже чуждой территории. Вы принимаете участие в очень значительных проектах. Потрясающая ловкость и предприимчивость.
Берт невесело
– Я, признаться, всегда мечтал о спокойной зрелости и старости. А теперь я мечтаю о них безнадежно, – грустно признался он.
Ингер кивнула.
Через двадцать минут они по-приятельски попрощались и разошлись в разных направлениях. Берт, добредя до гостиницы, посидел в баре, выпил кофе, потрепался со служащим, пожаловался на то, что безобразно быстро отвык от этого климата и жаждет жары. В номере он заснул сразу же, добравшись до кровати. Зато ранним утром Берт долго лежал и смотрел в потолок. Коринт уже прислал несколько сообщений, одно другого злее; Горрен интересовался, как прошел первый день на славу старушки-Европы. Иво Ленартс ответил сдержанным согласием на предложение поужинать, а Берт все лежал, раскинув руки, и не мог заставить себя встать и начать бодрствовать.
Берт долго думал, кому ответить первому – Коринту или Горрену; решил начать с последнего, затем – позавтракать. Коринт тем временем отправил ему еще несколько сообщений. Берт все не мог решиться ответить ему. Наверное, ему не хотелось позволить кому-то портить себе уже неважное настроение. Но, зная Коринта, Берт не без основания предполагал, что промедление будет чревато самыми неприятными последствиями. И у него все равно было где-то полчаса.
– Я смотрю, ты безобразно занят. Просто похлеще президента «Тонароги», – зашипел Коринт.
– Откуда такая осведомленность о рабочем графике президента «Тонароги»? – флегматично поинтересовался Берт.
Простое вроде замечание – а Коринт вспыхнул от него подобно высохшему до трещин дереву. Он шипел и плевался, обвинял Берта в черствости и придурковатости, называл его паяцем и придворным шутом; Берт пытался найти в себе силы, чтобы разозлиться – мог бы, бесспорно, и повод был достаточно убедительный. Увы, не получалось. И отключиться тоже. Он грустно смотрел на экран, с которого его клял Коринт, и прикидывал, что бы сказать такого, чтобы разрядить обстановку. Пока он приблизился хотя бы к мало-мальски приемлемому решению, Коринт выдохся, тяжело вздохнул.
– И? Как прошли первые часы на родной земле? – неприязненно спросил он.
– Мирно, – признался Берт. – А ты-то чего раскипелся? Тессу не принял кто-то большой и солидный, и она выместила злость на тебе?
– Ты новости вообще смотришь? – зашипел Коринт.
– Вообще смотрю, – задумчиво произнес Берт. – Сегодня – еще нет.
Он прижал комм экраном к груди, отдал команду подготовить дайджест политических новостей Европы и Африки, снова посмотрел на экран.
– Вкратце можешь сообщить, что тебя так взволновало?
– Кроме госпереворота в Нигере? – любезно уточнил Коринт и оскалился.
– Еще одного? – вяло пожал плечами Берт. – Так, ну-ка, что мы имеем по Нигеру. Что говорят европейские журналюги.
На экране заскользили заголовки – как правило двух-трехнедельной давности.
– Ты действительно рассчитываешь, что Европе не все равно?
– Ни на что я не рассчитываю. А центральные африканские каналы что говорят? – обратился Берт к компьютеру. Коринт прокомментировал и это, и все, что слышал. Берт устроился на диване поудобней, дотянулся до планшета, чтобы на нем посмотреть, что именно так рассердило Коринта. Ну переворот, ну в Нигере. Эка невидаль, у них это скорей национальный вид спорта, чем нечто действительно серьезное. Ну да, там есть несколько рудников, которые когда-то разрабатывала «Эмни-Терра»; затем их национализировали, затем – снова допустили к ним «Эмни-Терру» за солидные отступные.
Имя человека, возглавившего госпереворот, ничего не говорило Берту. Он вроде и военным не был, хотя его и поддержали армия и милиция. Впрочем, в расторопности ему было трудно отказать: уже был оглашен состав правительства, озвучен план его действий на ближайшие сто дней. Программа этого типа была до зубовной боли клишированной: социально ориентированная политика, пропорциональное представительство наций, общедоступные образование и медицина, национализация, недра – народное достояние, и так далее. Коринт понегодовал еще немного, спросил, не собирается ли Берт заглянуть в Лондон – Тесса все-таки намерена провести там четыре дня. Берт рассеянно угукнул, сказал, что подумает, записал даты и отключился. А переворот заинтересовал его, и сильно. О его лидере было известно крайне мало, особенно – кто его поддерживает: Дейкстра или Лиоско и его марионеточники. Судя по лозунгам, скорей Дейкстра. Судя по опыту, это могла быть очень грубая попытка мегакорпа устранить соперников. И как этот тип заручился поддержкой армии?
Больше из любопытства, чем по необходимости, Берт поинтересовался, как епископы Африки реагируют на этот переворот. Он листал страницу за страницей – и ничего. Словно не существовало никаких заговоров, словно в Нигере не происходило ничего. Там кардиналы намеревались провести конгресс, посвященный религиозному образованию; там готовились к открытию церкви после реставрации и модернизации. Там – объявление о том, что в воскресной службе примут участие главы правительств. Удивительная способность игнорировать очевидное.
Берт встречался то с Ингер Стов и ее коллегами, то со старыми знакомыми; Иво Ленартс был почти рад увидеть Берта, долго тряс ему руку, с жаром интересовался, как он поживает, все ли в порядке. Берт удивлялся такому энтузиазму, и Иво пояснял:
– Да насколько я знаю, там все сложней ситуация. Мы уже потеряли несколько групп.
– Да ладно! – восклицал Берт.
И Иво рассказывал: некоторые регионы уже признаны местом гуманитарной катастрофы, причем даже африканская Лига не возражает. Основания: сочетание многих факторов, как то непрекращающиеся военные действия, включающие и противостояние национальной армии и вооруженых повстанцев, так и растущее количество мародерских отрядов. Засуха и волна невероятной жары, приведшей к смерти нескольких сотен человек. Катастрофическая нехватка худо-бедно чистой питьевой воды. Эпидемии. Европейцы предложили отослать туда расширенную миссию, нацправительство сначала категорически отказалось; затем были долгие переговоры и с ним, и с Лигой, в результате согласие они получили, с условием, что охранять миссию будет нацгвардия, а не вооруженные силы миссии. А затем на миссию напали, что было вполне предсказуемо и даже ожидаемо. Примечательным оказалось то, что нападавшие были вооружены на порядок лучше и действовали куда более слаженно, чем нацармия.
Берт мрачно слушал это.
– Любая частная армия может быть вооружена куда лучше, чем те бестолочи из нацармии. Ее же комплектуют из семнадцатилетних, а то и моложе, – буркнул он. – Если эти растяпы умеют читать, их могут и офицерами назначить.
Иво кивнул.
– Что-то подобное и рассказывали выжившие. Хотя, честно говоря, меня худо-бедно, очень условно и сильно натянуто утешает тот факт, что, судя по действиям мародеров, перед ними не ставилась задача тотальной зачистки. А нанесение максимального материального ущерба. Скажем так. У нас достаточно резервов, чтобы укомплектовать штат, как бы цинично это ни звучало. Среди медперсонала здесь считается очень престижным участие в таких вот миссиях. У нас куда больше запросов, чем мы формируем отрядов. Глупо звучит, но нам куда проще подобрать врачей, чем толковых медсестер и медбратьев. Зато их можно обучить на месте в сжатые сроки. Но вот полевой госпиталь укомплектовать – с этим проблемы. Их нужно слишком много, и стоят они немалых денег. Да это очевидно, впрочем.