Путь Дзэн
Шрифт:
отвергать их; это значит — не быть обманутым ими и вместо того, чтобы быть
инструментом в их руках, уметь пользоваться ими как инструментом.
На Западе нет общепризнанного института, соответствующего даосизму, потому что
наша иудейско-христианская традиция отождествляет Абсолют — Бога — с
конвенциями морального и логического порядка. И это можно считать величайшей
катастрофой
авторитетом, вызывая тем самым революции против религии и традиций, которые
так характерны для истории Запада. Ведь одно дело — сознавать себя в конфликте
с санкционированными обществом конвенциями, а совсем другое — чувствовать, что
ты не соответствуешь самим основам и корням бытия. Абсолюту. Это чувство
воспитывает такое нелепое ощущение вины, что стремится найти себе выход либо в
отрицании своей собственной природы, либо в бунте против Бога. Поскольку
первое совершенно невозможно — как нельзя
35
укусить собственный локоть, — а такие паллиативы как исповедь помочь уже не
могут,— неизбежным становится второе. Революция против Бога, как и свойственно
революциям, приводит к тирании еще худшей — абсолютистского государства; худшей — потому, что государство не может прощать, оно не признает ничего, кроме власти собственного правосудия. Пока закон исходит от Бога, его
представитель на Земле — церковь — всегда готова признать, что хотя
Божественный закон непреложен, никому не дано знать меру Божественного
милосердия. Но когда трон Абсолюта пустеет, его узурпирует относительное и, оскверняя Абсолют, творит подлинное кощунство — оно создает себе кумир из
идеи, абсолютизирует конвенциональную абстракцию. Маловероятно, однако, чтобы
трон Абсолюта сразу опустел, если бы в каком-то смысле он уже не пустовал
задолго до этого, т.е. если бы западная культура умела постигать Абсолют
непосредственно, минуя термины конвенционального порядка.
Разумеется, уже одно слово “Абсолют” создает впечатление чего-то абстрактного, понятийного, вроде “Чистого Бытия”. Само наше представление о “духе” как
противоположности “материи” явно ближе к абстрактному, чем к конкретному. Но
как учат даосизм и
абстрактным. С другой стороны, сказать, что Дао — как называют конечную
Реальность даосы — ближе к конкретному, чем к абстрактному, значит еще более
запутать вопрос. Ведь мы привыкли ассоциировать конкретное с материальным, физиологическим, биологическим и природно-естественным, в отличие от
сверхъестественного. Но с точки зрения даосизма или буддизма все это не более
как
термины, предназначенные для конвенциональной, абстрактной области знания.
Например, биология и физиология представляют собой разновидности знания, которые представляют реальный мир в терминах своих собственных абстрактных
категорий. Они измеряют и классифицируют его применительно к поставленным ими
специфическим задачам. Землемер, например, представляет себе землю в гектарах, подрядчик-строитель — в тоннах или в машинах, а агроном — в химических
формулах состава почвы. Сказать, что конкретная реальность человеческого
организма физиологична,— это все равно, что сказать: земля — это и есть
гектары или тонны. Можно сказать, что эта реальность — природна, если только
под природным подразумевать спонтанное (цзы-жань), природу порождающую (naura naturans). Но это утверждение глубоко неверно, если под природой
подразумевается природа порожденная (natura naturata), т.е. природа
расклассифицированная, расчлененная на отдельные “природы”, как, например, в
вопросе: “Какова природа этого явления?”. Так называемый “научный натурализм” понимает природу именно в этом последнем смысле слова и не имеет ничего общего
с натурализмом даосизма.
Итак, для того, чтобы почувствовать, что такое даосизм, нужно по меньшей мере
согласиться допустить, что возможен взгляд на мир, отличный от
конвенционального. Что возможно знание иное, чем содержание верхнего слоя
сознания, который воспринимает реальность в виде одной единственной абстракции
(или мысли — китайское нянь) за раз. Это не так уж трудно, ведь никто не
станет отрицать, что мы “знаем”, как двигать руками, как принять решение, как