Путь на Балканы
Шрифт:
— Смотри, Митя, — продолжал отец Григорий. — Они в лесу прятались, а их башибузуки выловили, да там всех до смерти и умучали. Не пожалели ни женщин ни детей, сначала ссильничали всех до единого, а потом под нож… Их как нашли, вы уж в атаку двинулись. Полковник-то, как увидел, так приказал никому не показывать, боялся, что люди взбунтуются и в бой полезут без приказа… Что, Митя, худые для тебя люди — болгары? Водки, наверное, даром не наливают — денег просят. Что тут скажешь… Так вот, за что ты воюешь, я не ведаю, а вот те павшие за то, чтобы такого более не случалось. И аз многогрешный,
Не помня себя, он ушел прочь, и с трудом найдя укромный уголок, присел и буквально тут же провалился в беспокойный сон. Пробуждение было не из приятных — кто-то сильно ударил его сапогом в бок и ничего не понимающий спросонья Будищев вскочил. Первое что он увидел перед собой, было приторно улыбающаяся физиономия ефрейтора Хитрова.
— Вставай, падлюка, — почти ласково пропел его бывший командир звена. — Неча спать, так долго, чай не барин.
— Слышь, придурок, ты что бессмертный? — ничего не понимая спросил Дмитрий и хотел уже было дать ефрейтору в ухо, но рядом оказалось еще два солдата, тут же скрутившие его.
— Не балуй! — строго сказал ему дядька Никифоров, крепко держа за выкрученную руку.
— Это ж бунт, — улыбка Хитрова стало еще более мерзкой, — братцы, попомните, что этот бунтовщик меня, то есть своего непосредственного начальника ударить хотел!
— За что? — воскликнул Будищев, сообразивший, что дело может кончиться худо.
— Сейчас узнаешь!
Через несколько минут он без ремня и оружия стоял перед полковником Буссе и другими офицерами их полка.
— Вот, ваше высокоблагородие, — начал рапортовать ефрейтор, — это он, значит, бунтовать призывал и говорил, что воевать с туркой не надо! А еще, хотел на меня, то есть на начальство, руку поднять!
— Каково, господа? — воскликнул один из офицеров, имени которого Дмитрий не знал. — Это же надо, какие речи вел, скотина!
— Так точно, ваше благородие, — с готовностью поддакнул Хитров, — говорил еще, за что зря христианские души кладем, дескать, противно это Господу!
— Может сектант какой? — неуверенно протянул командир третьего батальона майор Смирнов.
— Нет, ваше высокоблагородие, сектанты они смирные, а он драчливый и матерится неподобно. Точно говорю, бунтовщик он.
— Помолчи, когда тебя не спрашивают! — строго осадил разговорившегося ефрейтора Буссе.
— Слушаю, ваше высокоблагородие! — вытянулся тот.
— Кто таков? — хмуро спросил он солдата.
— Рядовой охотничьей команды Будищев, ваше высокоблагородие! — отрапортовал Дмитрий, встав по стойке смирно.
— Верно ли то, что о тебе говорят?
— Никак нет!
— Значит, ефрейтор врет?
— Ваше высокоблагородие, господин полковник, разрешите доложить?
— Ну, докладывай.
— Я, прежде чем в охотничью команду попасть, служил в роте его благородия штабс-капитана Гаупта, как и ефрейтор Хитров. Так вот, в нашей роте всем известно, что господин ефрейтор, не в обиду будь сказано, с головой недружен. Может его мамка в детстве уронила, может еще чего, а только он иной раз человек как человек, а
— Складно поешь, ты из городских?
— Никак нет, из крестьян.
— Непохоже, но допустим, а что в лазарете делал?
— Господин полковник, — вдруг отвлек внимание Буссе только что подошедший Брэм. — Думаю, на это вопрос могу ответить я.
— Вот как, господин доктор?
— Именно, дело в том, что этот солдат притащил в лазарет двух тяжелораненных товарищей, которых нашел на поле боя и даже перевязал. Хочу заранее отметить, что если бы не он, эти двое пополнили бы мертвецкую.
— Это правда?
— Так точно, ваше высокоблагородие, рядового Шматова и еще одного из Нежинского полка.
— Ничего не понимаю! — вконец запутавшись, заявил Буссе и подозрительно посмотрел на Хитрова. — А что, за отцом Григорием уже послали?
— Здесь я, господин полковник, — отозвался священник.
Лицо отца Григория было измучено, борода свалялась и вообще было похоже, что его, как и Дмитрия, только что разбудили. Батюшку тут же ввели в курс дела и спросили, что он может сказать по поводу произошедшего?
— Гхм, — прочистил горло священник и взглянул на Будищева так, что у него похолодело сердце. — Что я могу вам сказать, господа, солдат этот действительно… ругался при мне. Но поскольку, службу я в этот момент не производил, сие всего лишь непочтительность, а никак не богохульство. К тому же если принять во внимание причину сподвигшую его на это, то я с ним полностью согласен!
— Вот как, — изумился Буссе, — но что же это за причина?
— Разве вам не сказали, что он нашел раненых, оставшихся без всякой помощи?
— Да, но…
— А кто может поручиться, что те, кого он доставил — единственные?
— Хм, действительно, нехорошо получилось.
— Господин полковник, пошлите людей, чтобы удостовериться.
— Непременно, батюшка, непременно. Но что же делать с этим…
Увы, договорить ему опять не получилось, к штабной палатке подъехал командир нежинцев полковник Тиньков со своими офицерами и, соскочив с лошади, шумно поприветствовал соседей.
— Здравствуйте, господа! Славная нынче погодка, не находите?
— Как сказать, Александр Владимирович, как сказать… опять жара будет.
— Ну, это уж как водится, а вы заняты?
— Нет, мы уже закончили, уведите пока арестованного, я с ним позже решу…
— Позвольте, — переменился в лице Тиньков, — а что это значит? За что арестован этот солдат?
— Вы его знаете?
— Конечно, он мне можно сказать, жизнь спас!
— Каким образом?
— Да самым прямым! Ведь этот, сукин сын, Азиз-паша, меня чуть было не подстрелил, даром, что сам раненый был. А ваш солдат ему револьвер-то из руки и выбил, причем выстрелом! Да так ловко, что сам паша живехонек остался, а ведь генералов далеко не каждый день в плен берут! Да-с! Кстати, ссадил его с лошади тоже он, так что, если по справедливости, честь пленения Азиза-паши принадлежит нашим полкам поровну. Первого, замечу, пленного генерала в этой компании!