Путь в Европу

статей Сборник

Лилия Шевцова: Но это не объясняет, почему экс-коммунисты после тех выборов еще шесть с лишним лет удерживали власть. Тем более что то были годы не подъема, а спада, когда жизнь людей стала еще труднее, чем была при Чаушеску.

Александр Белявски:

Дело в том, что вторые президентские и парламентские выборы состоялись уже в 1992 году – после того, как в 1991-м была принята новая румынская Конституция. За два года легитимационный ресурс экс-коммунистов был уже в значительной степени растрачен, но для победы его хватило. И на парламентских выборах, и на президентских, которые снова выиграл Илиеску. В результате и получилось так, что у власти он находился семь лет подряд.

Что касается Фронта национального спасения, то к тому времени он уже успел расколоться: часть его осталась с Илиеску, а другая, возглавляемая бывшим премьером Петре Романом, стала самостоятельной партией, которая выступала за радикализацию реформ. Эти две силы, несколько раз поменяв названия, удержатся на политической сцене и в последующие годы, заняв ниши левого и правого

центра. Сегодня это – Социал-демократическая и Демократическо-либеральная партии.

Раскол ФНС перед парламентскими выборами 1992 года существенно ослабил, понятно, электоральный потенциал сторонников Илиеску, но те выборы, как я уже говорил, они все же выиграли. Результат, правда, был несопоставимо более скромный, чем в 1990-м, он оказался даже недостаточным для формирования однопартийного правительства. Но – вполне достаточным для того, чтобы возглавить правительственную коалицию.

Сорин Василе: Надеюсь, ваш повышенный интерес к причинам долгого правления экс-коммунистов мы удовлетворили.

Лилия Шевцова: Вполне. И вместе с тем ваши рассказы подводят к вопросу о том, как и насколько структурировано в Румынии политическое пространство. В некоторых других посткоммунистических странах, с представителями которых мы встречались, оно остается раздробленным и нестабильным. Судя по тому, что я услышала об устойчивых левом и правом центре, образовавшихся после первоначального раскола ФНС, в Румынии ситуация более благополучная. И это при том, что многопартийность стала возникать у вас позже, чем где бы то ни было. Хотелось бы понять природу этого румынского феномена.

Александр Белявски:

Я бы не стал утверждать, что структурирование партийной системы в Румынии уже завершено. Относительная же ее устойчивость многие годы предопределялась как раз тем, что сильные позиции у нас сохраняли и сохраняют бывшие коммунисты из ФНС, ставшие социал-демократами. Они и стимулировали консолидацию оппозиционных по отношению к ним сил, с коммунистической системой политически не связанных и изначально придерживавшихся более либеральных взглядов.

Ключевыми игроками на этом фланге какое-то время были воссозданные Национально-либеральная партия и Национал-царанистская (т. е. крестьянская) христианско-демократическая партия Румынии, имевшие давнюю политическую историю в докоммунистические времена, а при коммунистическом режиме запрещенные. Именно на них перед первыми нашими выборами обрушился всей своей мощью пропагандистский аппарат ФНС, именно их изображали как главных «агентов Запада» и «врагов Румынии». И именно они инициировали заключение Демократической конвенции антикоммунистических сил, в союз с которой впоследствии вошли упоминавшаяся партия Петре Романа и Демократический союз венгров Румынии, представляющий семипроцентное венгерское этническое меньшинство и на всех выборах проходящий в парламент.

Эта инициатива нашла отклик в наиболее динамичных и образованных слоях общества, которое перед выборами 1996 года было у нас политически очень активным. Это было гражданское общество, требовавшее ускорения буксовавших реформ и движения в Европу. Результатом же стала победа на выборах – ректор Бухарестского университета Эмиль Константинеску, кандидат от Демократической конвенции, стал президентом, а в парламенте образовалась правоцентристская коалиция, сформировавшая новое правительство. Но та коалиция, объединенная лишь неприятием экс-коммунистов, вскоре распалась. И стало ясно, что вопрос о консолидации правого центра остается в Румынии открытым.

Игорь Клямкин: Я так понял, что консолидирующей была идея интеграции в Европу…

Александр Белявски:

В том-то все и дело, что к середине 1990-х эта идея стала общей для всех наших политических сил. Произошел сдвиг в общественных настроениях, с которым политики не могли не считаться. В данном отношении никакой разницы между экс-коммунистами и антикоммунистами уже не существовало. Была принята политическая декларация, в которой заявлялось о стремлении Румынии вступить в Евросоюз, и под этой декларацией стояли подписи лидеров всех партий.

Показательно, кстати, что многие реформы в экономике, необходимые для такого вступления, происходили в 2001—2004 годах, когда страной руководили вновь избранный президентом Ион Илиеску и его сторонники в парламенте и правительстве. То, что десять лет назад они вменяли в вину оппозиции, стало политическим курсом самих экс-коммунистов, осуществлявших широкомасштабную продажу румынских предприятий иностранцам. И это при президентстве Илиеску в стране под лозунгом «Голосуйте за Европу!» прошел референдум по изменению Конституции, на чем настаивал Евросоюз. А изменения, между прочим, касались и права иностранных граждан владеть в Румынии землей.

В 1991-м, когда принималась Конституция, желание гарантировать такое право интерпретировалось как антипатриотичное, и потому в Основном Законе по отношению к нему фигурировало однозначное «нет». В 2003-м, когда проходил референдум по изменению Конституции, это «нет» уже воспринималось анахронизмом. И, соответственно, было устранено.

Но я это все к тому, что идея вхождения в Европу и необходимых для такого вхождения реформ уже с середины 1990-х годов сама по себе консолидировать правый центр не могла, так как стала идеей всего политического класса. Поэтому либерально-демократический политический фланг у нас до сих пор остается рыхлым. Ресурс противостояния левому центру, фактически целиком занятому социал-демократами, на последних выборах 2004

года оказался еще достаточным для того, чтобы консолидировать правоцентристские партии и, как и в 1996-м, снова отобрать у левых президентскую и правительственную власть. Но к сегодняшнему дню коалиция этих партий уже развалилась. Более того, обозначился конфликт между президентом и главой правительства, чего раньше в столь явном виде никогда не было…

Лилия Шевцова: Я хочу кое-что для себя прояснить. Кто претендует у вас сегодня на роль правого центра? Те же силы, которые заключили в свое время Демократическую конвенцию?

Александр Белявски: Не совсем. Национал-царанисты, они же христианские демократы, некогда очень влиятельные, фактически сошли со сцены, их консервативная идеология с монархическим оттенком в современном румынском обществе почвы не находит. Венгерская партия, сформированная по этническому признаку, идеологически себя ни с одним из нынешних политических флангов не идентифицирует: за время своего существования она успела побывать в самых разных коалициях. Остаются национал-либералы и Демократическая партия – та самая, что создана была в свое время Петре Романом и которую потом возглавил Траян Бэсеску – наш теперешний президент.

Лилия Шевцова: Что-то я запуталась. Вы же говорили, что эта партия называется теперь Демократическо-либеральной…

Александр Белявски: Не волнуйтесь, я вам помогу. Дело в том, что в 2007 году, в результате упомянутого мной конфликта между президентом и премьером, от национал-либералов ушла группа политиков, поддерживавших президента и образовавших новую партию, Либерально-демократическую. А в январе 2008-го она фактически влилась в Демократическую партию, которая после этого изменила название и стала Демократическо-либеральной.

Лилия Шевцова: Национал-либералы, либеральные демократы, демократические либералы… Кажется, для новых оттенков либеральной идентичности слов уже не осталось.

Александр Белявски: Да, наш правый центр в очередной раз раскололся. Идет поиск оптимального сочетания либерализма и демократии. Он идет давно и трудно, со срывами, но до сих пор он не был бесплоден. После парламентских выборов 2004 года альянс национал-либералов и демократов вместе с Демократическим союзом венгров Румынии и небольшой консервативной партией сумел сформировать парламентское большинство. А на президентских выборах победил кандидат от альянса национал-либералов и демократов Траян Бэсеску. Теперь этот блок уже в прошлом, но тогда он стал правящим, отодвинув социал-демократов в оппозицию…

Игорь Клямкин: Где они до сих пор находятся вместе с национал-популистской «Великой Румынией». Я, кстати, обратил внимание на то, что в странах, где есть сильные партии этнических меньшинств, есть и относительно влиятельные радикально-националистические партии этнического большинства. В Болгарии они входят в парламент, а в Словакии даже в правительственную коалицию…

Александр Белявски: У нас «Великая Румыния» тоже постоянно в парламенте, но в правящие коалиции ее не приглашают. Какими бы эти коалиции ни были.

Сорин Василе: Раз уж речь зашла о национальном факторе в нашей политике, то я – тоже кстати – хочу сказать о том, что в нижней палате румынского парламента представлено около двух десятков этнических партий. Любая национальная группа имеет право делегировать в парламент одного представителя. Причем, что существенно, независимо от ее численности. Армян, к примеру, в Румынии всего 20 тысяч, но и они представлены в парламенте.

Игорь Клямкин: Это интересно уже потому, что необычно. Но давайте все же вернемся к вопросу о вашем расколовшемся правом центре и конфликте между президентом и премьером. Есть мнение, которое разделяет и сам президент, что природа этого конфликта уходит своими корнями в особенности румынской Конституции. Как вы относитесь к такому мнению?

Александр Белявски: Безоговорочно согласиться с ним мне мешает то, что левые, находясь у власти, до сих пор таких расколов и конфликтов не переживали. И потому склоняюсь к мысли, что дело не только в Конституции, но и в изначальной рыхлости правого центра, которая со временем не только не преодолевается, но и усугубляется.

Сорин Василе: У нас нормальная Конституция, соответствующая демократическим стандартам Евросоюза.

Игорь Клямкин:

Тем не менее ее в Румынии жестко критикуют. Говорят, например, что властные полномочия в ней чрезмерно сдвинуты в сторону президента. Неспроста же, мол, Ион Илиеску, изначально претендовавший на роль национального политического лидера, четырежды баллотировался именно на должность президента и трижды им становился…

Этот сдвиг, правда, юридически не очевиден. Никаких, скажем, преимуществ не дает президенту его право, зафиксированное в Конституции, председательствовать на заседаниях правительства. Или право вето на принимаемые парламентом законы, для преодоления которого достаточно простого большинства депутатских голосов. Такая конституционная норма существует в Венгрии и Словакии, но никаких особых проблем это там не создает. Подобных проблем не возникает даже в Польше, где для преодоления президентского вето требуется большинство в три пятых от общего числа депутатов.

Единственное, что, пожалуй, бросается в глаза в румынской Конституции, – это усложненная процедура импичмента президента. Для его отстранения от должности недостаточно решений парламента и Конституционного суда, так как парламент должен вынести вопрос на референдум, т. е. обратиться за поддержкой непосредственно к населению. Тем самым именно населению отводится роль главного арбитра в конфликте политических институтов…