Путь в Европу
Шрифт:
Игорь Клямкин: Я сформулирую иначе: может быть, армия, как и церковь, возглавляемая собственным румынским патриархом, воспринимается институтом, символизирующим национально-государственную идентичность румын?
Сорин Василе:
Конечно, статус армии и всех других силовых структур был при Чаушеску очень высок. Но сегодняшнее доверие к вооруженным силам обусловлено отнюдь не инерцией их прежнего статуса. Оно обусловлено прежде всего тем, что армия, получив в 1989 году приказ стрелять в протестующих людей, делать это не стала. Оказавшись перед выбором между властью и народом, она выбрала народ. И он это помнит.
Сейчас у нас совсем другая армия. Во-первых, многократно уменьшилась ее численность – с 380 тысяч человек до 70 тысяч военнослужащих и 15 тысяч гражданских лиц, служащихЛилия Шевцова: Столь значительное, как у вас, сокращение армии и ее перевод на профессиональную основу – задача непростая. Как вам удалось решить ее?
Сорин Василе: Для этого была нужна политическая воля, и наше руководство ее проявило. Большую роль сыграла и помощь НАТО – в частности, в подготовке и переподготовке офицерского корпуса. Большинство наших офицеров получили образование на Западе. А те, кто из армии увольнялся, получили денежные компенсации в размере 50 должностных окладов и социальные льготы.
Лилия Шевцова: В коммунистической Румынии, как и в Советском Союзе, армия и спецслужбы играли огромную политическую роль. Удалось ли вам установить гражданский контроль над силовыми структурами?
Сорин Василе: После многолетней диктатуры, на эти структуры опиравшейся, они контролируются очень тщательно. Существует специальная комиссия, формируемая из депутатов обеих палат парламента. Все силовые ведомства обязаны ежегодно представлять в нее отчет о своей деятельности, который после проверки и обсуждения в комиссии представляется министрами парламенту на его общем заседании. И это очень строгий контроль. Были случаи, когда за небольшие нарушения чиновники силовых ведомств теряли работу. А еще ведь существует и контроль со стороны СМИ…
Игорь Клямкин: О которых мы можем, наконец, поговорить отдельно. Я понял, что в Румынии есть свой Берлускони, о должности руководителя страны пока не помышляющий, но на политические процессы в ней реально влияющий…
Александр Белявски: Это не единственная в Румынии медиаимперия, включающая несколько телеканалов, радиостанций и газет. Есть и другие.
Игорь Клямкин: По своей идеологической и политической ориентации они друг от друга отличаются?
Ливью Юреа: Да, отличаются. Одни ориентируются на социал-демократов, другие – на Демократическо-либеральную партию, третьи – на национал-либералов.
Игорь Клямкин: То есть они открыто поддерживают те или иные политические силы? И как это сказывается на объективности транслируемой ими информации?
Ливью Юреа: Конечно, откровенной дезинформации они не допускают. Акценты же расставляются нередко в соответствии с идеологическими и политическими предпочтениями. Однако есть в Румынии и общественное телевидение, оно находится под контролем административного совета, состоящего из представителей президента, правительства и всех партий, входящих в парламент. И здесь уже идеологическая и политическая ангажированность полностью исключается.
Александр Белявски: Существует еще и Национальный совет по аудиовизуальным СМИ, который следит за тем, чтобы не нарушались законы об общественных радио и ТВ. И, в частности, за тем, чтобы ни у кого не было монополии на критику: если по общественному телевидению или радио проходит о ком-то негативная информация, то он по закону имеет право на ответную реакцию. Кстати, в соответствии с румынским законодательством это право распространяется на все СМИ, в том числе и печатные.
Сорин Василе: Но мы и в целом именно потому и считаем наши СМИ свободными, что какая-либо монополия на информацию у нас исключена. Те же частные медиаимперии могут поддерживать какие-то политические силы, но они не одни в медийном пространстве: есть частные СМИ, которые поддерживают других, и люди могут сами решать, какой информации им доверять. А выбор у них сегодня огромный – ведь у нас очень сильно развито и кабельное телевидение,
Александр Белявски: Они могут выбирать как минимум между 45 каналами.
Игорь Клямкин: В румынских СМИ – много материалов о коррупции. Судя по ним, это у вас одна из самых болезненных проблем, что подтверждается и теми обвинениями, которые предъявлены в последнее время румынской прокуратурой высокопоставленным должностным лицам, включая некоторых министров и даже спикера нижней палаты парламента. Известно также, что уже после того, как решение о членстве Румынии в Евросоюзе было принято, он продолжал выставлять ей претензии, касавшиеся коррупции и недостаточности мер по противодействию ей. Что вы можете сказать по этому поводу?
Сорин Василе:
Во-первых, проблема действительно существует, о чем свидетельствуют и упомянутые вами коррупционные скандалы вокруг министров и других должностных лиц. А во-вторых, те же факты говорят о том, что в стране нарастает противодействие коррупции.
Оно началось в период подготовки к вступлению в Евросоюз и под его непосредственным воздействием. Были осуществлены реформы государственного управления и судебной системы, значительная часть судей (примерно треть) была заменена. И уровень коррупции стал снижаться, о чем можно судить и по индексам международных организаций. Он снижался и по мере уменьшения государственного присутствия в экономике, что подрубало системные корни коррупции. А в последнее время были созданы специальные структуры, призванные пресекать ее. Я имею в виду учреждение антикоррупционного департамента при правительстве и должности независимого прокурора, которому вменено в обязанность противодействие коррупции на политическом уровне, среди «больших шишек». И сегодня мы видим уже результаты деятельности этих структур.
В Румынии создается атмосфера, в которой коррупционным «акулам» и более мелкой чиновничьей рыбешке дышать становится все труднее. Они начинают понимать, что никакая должность и никакие связи безнаказанность больше не гарантируют и от рисков потери власти, денег и даже свободы не страхуют. Так что, отвечая на ваш вопрос, могу повторить: проблема существует, она все еще очень серьезная, но она постепенно решается, причем в последнее время все более решительно.Игорь Клямкин:
Прежде чем завершить разговор о вашей политической и правовой системе, хочу кое-что уточнить по поводу организации в Румынии местного самоуправления. Я знаю, что уровень его финансовой самостоятельности в ней, как и в большинстве других посткоммунистических стран, не очень высок, что доля местных налогов невелика и что финансирование мест осуществляется в основном через государственный бюджет. Но интересует меня другое, а именно – ваша национальная политика в ее преломлении не на общегосударственном, а на местном уровне.
Фактически представительство этнических меньшинств, за исключением наиболее многочисленных, в местных органах власти заблокировано в Румынии пятипроцентным избирательным барьером, введенным несколько лет назад. За это вас критикуют, и было бы интересно услышать по данному поводу ваш комментарий.Сорин Василе:
Я уже говорил о том, как обеспечиваются в Румынии права меньшинств, в том числе и политические, независимо от их численности. Все они представлены в национальном парламенте, что свидетельствует о повышенном внимании и уважении к ним. Но мы хотим, чтобы Румыния была не конгломератом меньшинств, а единой политической нацией. И вряд ли этому может способствовать такое положение вещей, при котором люди выбирают своих представителей в местные органы власти по этническому признаку. Тем самым население не столько консолидируется вокруг общих целей и задач, сколько разъединяется.
Выборы должны быть конкуренцией деловых качеств и лидерских способностей независимо от этнической принадлежности кандидатов. И если представитель меньшинства умеет убедить людей в своих преимуществах перед другими претендентами, то они отдают ему предпочтение. Такие случаи у нас были, и это – нормально. Кстати, пятипроцентный избирательный барьер был введен еще до вступления Румынии в Евросоюз, и никаких нареканий с его стороны это не вызвало.