Путь
Шрифт:
«Может быть, у неё поехала крыша?», — искал он логичное объяснение поведению Алисы. Пытаясь собрать мысли в кучу, Док протянул руку к одной из бутылок с минеральной водой и только тут заметил остатки еды на дне почти пустых огромных блюд, стоявших на столе: в одном в рассоле плавали несколько маринованных грибов с луком, а во втором лежали две смятых ягоды клубники. «Клубника с маринованными грибами?», — подумал он, — «нет, у неё точно мозги набекрень, „снега“, что ли, пережрала?», — закусил он губу.
Пока он размышлял, Алиса вернулась назад с брезгливым выражением лица.
— Рыбой жареной воняет — не могу просто, будто не элитный ресторан, а забегаловка какая-то, —
— Ещё цистит, собака такая, замучил. Вроде таблетки пью, а всё равно не помогает, — Алиса зачем-то посвятила его в свои интимные тайны. — Так что ты скажешь, дружочек? — Тут же перескочила она. — Сможешь помочь больной девушке?
— Но чем помочь-то, я не до конца?…
— Как чем? — перебила она. — Объясни мне так, чтобы я всё поняла и сдала устный экзамен, ты же умеешь. А то, как подумаю, что придётся всё вручную писать, так с ума начинаю сходить.
— Но ведь… — растерялся он. — Прямо сейчас, что ли?
— Конечно! У меня в сумочке бумага с ручкой есть, я запишу основные тезисы, чтобы не забыть, — потянулась она за сумкой.
«Это бред какой-то, абсурд и ахинея», — подумал Алекс, даже не зная, что ответить. Во-первых, он впервые встречал человека, настолько лишенного чувства эмпатии. Во-вторых, заказное им кофе так и не принесли. В третьих, в целом, это был полный трындец. «Что у неё вообще в башке творится?», — недоумённо промолчал он.
— Так что, сможешь? — снова спросила Алиса, вооружившись ручкой и подавив зевок.
— Так я же вроде рассказывал тебе раньше, — неуверенно начал он.
— Да я уже половину забыла, — она махнула рукой, беззаботно рассмеялась и скушала клубничку.
Магистру ничего не оставалось, как глубоко вздохнуть и ещё раз объяснить прописные истины.
*
— Ну, давай начнём сначала, — магистр потёр левый висок, стараясь логически выстроить беседу, и, наконец, ухватился за начало. — Посмотри прямо перед собой и зафиксируй взгляд. Итак, сейчас ты видишь примерно на шестьдесят градусов вверх, на семьдесят пять вниз, налево и направо почти на девяносто, но лучше — прямо перед собой. А почему так? Потому что в центре сетчатки находится так называемое жёлтое пятно, то есть область максимальной остроты зрения. Несмотря на то, что эта зона очень маленькая, но обработкой полученной из неё информации занимается примерно половина нейронов первичной зрительной коры, находящейся в затылочной доле. То есть, чтоб ты понимала, больше ста миллионов нервных клеток обрабатывают около одного процента нашего зрительного поля.
Часть нейронов зрительной коры реагируют на движение вверх, другие — только на движение вниз, а иные — лишь справа налево, некоторые отвечают за распознавание только горизонтальных линий, какие-то — за вертикальные или диагональные, и так далее. Причём на движущиеся предметы мы реагируем легче и быстрее, чем на неподвижные.
А дальше — по иерархии. Нейроны объединяются в микроколонки, которые входят в состав макроколонок, отвечающих за распознавание, к примеру, всех видов наклонов, от нуля до ста восьмидесяти градусов. А макроколонки, в свою очередь, объединяются в гиперколонки, которые различают более сложные вещи: направление движения предмета, контуры, цвета и многое другое. То есть в своём поле зрения она видит всё, как будто микроскопический глаз. Рядом с ней, ряд в ряд, располагаются тысячи таких колонок. Это и позволяет нам получать изображение в таком высоком разрешении и понимать, что объект смещается. Причём в затылочной доле у нас работает не один зрительный слой, а тридцать, каждый из которых обладает своей специализацией.
Итак, зрительные зоны, получив все необходимые данные, о том, что за предмет они видят и куда тот движется, разделяют информацию на два потока…
— А! Это я помню, — прервала его Элис, — один называется «что?», и он отвечает за то, что именно мы видим, а второй — «где?», и он определяет, где именно находится предмет и как он движется.
— Да, — кивнул головой удивлённый магистр, — всё верно. Канал, отвечающий на вопрос «где?», из затылка уходит наверх к теменным долям, где создаётся пространственный образ внешнего мира, и к двигательным центрам мозга, чтобы мы, например, могли схватить какой-то предмет или отбить удар. А канал «что» в это же время обращается к височным долям, где веретенообразная извилина сначала идентифицирует и классифицирует объект, миндалина эмоционально окрашивает его, а гиппокамп вспоминает всё, что с ним было связано до этого. Так мы понимаем разницу между пуговицей и змеёй.
— Значит, вот таким образом мы и видим? — зевнула Алиса.
— И да, и нет, — покусал губу Доктор. — Видишь ли, у мозга есть одна особенность. В центре него, между глазами впереди и первичной зрительной корой позади, находится этакий распределительный центр, который называется таламус. Именно туда поступает информация из сетчатки, прежде чем уйти в затылочную долю. И самое интересно заключается в том, что из зрительной зоны обратно в таламус идёт ещё больше импульсов — вот какая штука! Я тебе, по-моему, об этом рассказывал?
— Не помню я. — Капризно ответила Алиса. — И что дальше? Что это значит?
— Это значит, что мозг чрезвычайно упрощает процесс зрения, то есть всё то, о чём я говорил раньше. Вместо того, чтобы каждый раз получать огромное количество информации из внешнего мира, он просто сравнивает ту картинку, которая уже есть в зрительной зоне, с той, что поступает из таламуса, а пропускает в основном то, что различается, представляешь?
— Не поняла, если честно, — девушка потёрла глаза.
— Ну, вот смотри. Видишь, к нам наконец-то идёт услужник и несёт мой кофе. Так вот, вместо того, чтобы четыре раза в секунду по новой загружать в мозг всю видимую картинку: антураж ресторана, живые растения, панорамные окна, он просто дополняет её изменяющимися деталями, например, идущим официантом. Этакий метод вычитания. Спасибо большое, — кивнул он услужнику, поставившему чашечку кофе на стол.
— А почему четыре раза в секунду? Это кто-то замерял? — спросила Алиса, когда гарсон ушёл, так и не дождавшись нового заказа.
— Ты не помнишь? Я об этом рассказывал на конференции, — вздохнул магистр. — Каждые четверть секунды глаз делает быстрый хаотический скачок, который называется саккада, как бы ощупывая то, на чём концентрирует внимание.
— А, точно! Ты говорил, что у некоторых животных нет таких саккад, поэтому они не могут видеть неподвижные предметы! — щелкнула пальцами Элис.
— Да, ты права! — Док отпил первый глоток кофе и даже зажмурился от удовольствия, так давно он не пробовал этот бодрящий вкус. — Представь, как фокус зрения в определённый момент остановился на предмете, сначала он увидит его весьма расплывчато, затем проступит всё больше деталей и, когда максимальное количество сведений будет получено, саккадическое движение сфокусируется на новом объекте, а зрительная кора тем временем переработает полученную информацию.
— То есть, — подытожила девушка, отложив в сторону ручку с бумажкой, — вот тогда, наконец, и появляется то, что мы видим?