Путешествие на Запад
Шрифт:
— Ты сейчас что-то можешь сделать?
— Я не врачеватель.
Боль быстро прошла. Энрику стало неловко от столь большого к себе внимания. Но больше всего он боялся, что его начнут расспрашивать.
— Что с тобой?
— Голова болит. — Он прикоснулся к виску. — Уже не болит.
— И часто у тебя такое?
Он покачал головой.
Холька поднялась. — Тем более, Люциус. Нам надо торопиться.
— Со мной всё хорошо. У меня и раньше такое было.
Хольке явно не понравился этот ответ, но
Из-за этого он опасался вообще совершать каких-либо резких движений. Даже почесать вдруг с чего то зачесавшуюся руку.
Вечером они остановились в небольшой низине, где развели костерок.
Когда все расположились вокруг него, Энрик наконец почесал руку, но почувствовал, что на месте, которое чесалось, кожа стала несколько твёрже. Это показалось ему похожим на корочку, появлявшуюся на месте ран.
Они поели и в какой то момент Холька что-то шепнула Люциусу и они вдвоём отошли на десяток шагов.
Оставшиеся трое внимательно смотрели на них. Через минуту Кириан даже подошёл немного поближе. Энрик осторожно последовал его примеру. К этому времени они уже не пытались шептаться.
— Мы найдём об этом информацию в библиотеке. А хороший экзорцист снимет любое проклятие. — Люциус как обычно, говорил абсолютно уверенным спокойным тоном.
— Нам до города ещё несколько дней идти. Неизвестно, что утром будет, если уже сейчас что-то происходит.
— Холька, если что я попробую это замедлить. Твоя драконья кровь тоже должна нам помочь.
— Да дело не в крови! Мы не знаем, во что это выльется.
— В деревне нас ещё может ждать Ковен.
— Ты Ковена боишься больше, чем проклятия?
— Я предпочитаю опасаться того, о чём знаю.
— Если это местный бог, то в Соле может быть о нём ничего не известно. Надо вернуться и поговорить местными. Они наверняка что-то знают.
— Они сейчас сидят в своих домах и ссутся там со страху. Или ты хочешь жреца расспросить, который себя обобранным считает?
— Кого угодно! Но нам нужно знать, что делает это проклятие.
— Это неважно. Важно, что любое проклятие нетрудно снять. У всех их общий механизм.
— Нам важно дожить до этого момента.
— Мессия неуязвим для проклятий. — Гордо заявил Кириан. — Он выше этого.
Холька гневно обернулась к нему. — Не с тобой разговор!
Люциус показал Кириану несколько жестов и тот, почтительно поклонившись, отошёл.
— Хорошо, придём мы туда. Ну, спросим у него. Дальше что? Что он может нам сказать? «Пожертвуйте церкви, потаскайте доски, брёвна, погладьте десять детей и распластайтесь, как слизь, перед алтарём.» А если это не сработает, Холька? Нам же говорили, что это проклятье не проявлялось, значит, они точно не знают, что с этим делать. А значит,
— В городе. — Недовольно ответила Холька. Аргументы Люциуса её явно не убедили.
— Вот. Значит, идём в город?
Она немного поглядела на него. — Давай посмотрим завтра? Если оно будет распространяться быстро, то до города мы можем не успеть.
— Если оно проявится сильнее, нам тем более следует искать экзорциста. А значит, быстрее попасть в город.
— Люциус!
Они вновь обменялись взглядами.
— Обсудим это завтра. — Отрезал он.
Люциус с Холькой сели к костру. Эльф снял плащ, засучил рукав тёмной блузы.
В свете костра было видно на половине руки немного потемнела и казалось, стала чуть твёрже.
— Я тоже чувствую что-то странное в руке. — Сказала Холька. — Но у меня чешуя. С ней не поймёшь.
Энрик, глядя на руку Люциуса, тоже показал свою.
— И у тебя это? — Удивилась Холька. — Нам точно надо вернуться.
— Завтра.
Она неохотно кивнула.
Энрик внимательно посмотрел на Кириана. — У вам нет ничего?
Тот показал свои руки и пожал плечами, на удивление растерянно.
— Значит, это действовало на тех, кто входил в храм. — Сделал вывод Люциус. — Посмотрим утром.
На утро Энрик почувствовал, как его руки чесались уже целиком. В утреннем солнце уже было хорошо заметно, что кожа заметно потемнела и стала в некоторых местах тёмно-зелёной.
То же самое было у Люциуса. А ещё у него разболелась голова и они вынуждены были задержать выход, пока он не попьёт своих трав.
Руки Хольки выглядели всё такими же, как раньше. Только в некоторых местах чешуя стала чуть темнее.
Женщина настояла на том, чтобы возвращаться в деревню.
Люциус не стал с ней спорить, хотя было видно, что это решение ему очень не нравится.
Они шли по прежнему вдоль тракта, когда вдали показалась деревня, перешли на другую сторону, обошли её по широкой дуге. Даже издали было видно, что в деревня гудит, как муравейник. Люди бегали, носили других людей. Что-то активно обсуждали. На тракте был виден флаг, под которым собралось пара десятков человек.
— Вот и стража пожаловала. — Хмуро заметил Люциус. — Доиграемся мы, Холька.
— Это не я так целеустремлённо ломилась в этот храм!
— А я ничего не говорю о тебе.
Постоянно осматриваясь, Энрик заметил, что Кириан теперь смотрел на Хольку с нескрываемым презрением.
У храма людей не было. Одна из створок, однако была открыта. Приглядевшись, Энрик заметил сидящего на крыше крупного ворона. Птица внимательно осматривала окрестности. Встретившись взглядом с Энриком, она начала смотреть на него неотрывно.
За мыслью сказать рыцарям пришла и режущая острая боль. Червь в глубине головы вновь пришёл в движение.