Путешествие от себя – к себе, в радиусе от центра Вселенной
Шрифт:
А вечером организуется заключительный поэтический вечер. Вечер случается теплый, спокойный, полный штиль на реке – и стихи как будто летят над Леной, парят высоко в небесах как свободные птицы, именно парят – над бренностью бытия и стереотипами суждений, которые так не любил мой первый герой, Алексей Кириллович Симонов.
Вечер открывает Владимир Николаевич Щукин, друг юности Евтушенко. Невысокого роста пожилой мужчина, ведет себя очень скромно, говорит негромко, даже невыразительно, но то, что он говорит, не нуждается в особых комментариях и не требует дополнительной пафосности. Щукин рассказывает, что когда был студентом-четверокурсником Уральского государственного университета, он в составе алмазной партии Читинского геологического управления проходил практику на территорию Якутии и стал… первооткрывателем россыпного месторождения платины. Щукин влюбился в Якутию сразу, с первого взгляда. И чтобы снова попасть на Крайний Север, Владимир добился приема у командующего Уральским военным округом, маршала Советского Союза Г.К. Жукова. В 1952 году Георгий Константинович благословил упорного парня на великие открытия. И был прав! Впрочем, скромный Щукин этого не произносил вслух, но уверена, что именно так подумали про себя все слушатели. Владимир Николаевич также вспоминал, как трудился в Амакинской и Ботуобинской экспедициях, как стал первооткрывателем трех коренных месторождений алмазов – трубок Удачная, Интернациональная, Сытыканская. Любовь к геологии, модной профессии 60-х объединила Щукина и Евтушенко и , как оказалось, крепко связала их друг с другом на всю жизнь…
Сам мэтр был настроен в этот чудный вечер добродушно, ему хотелось поговорить, порассуждать – листая свои книги, он размышлял вслух на самые разные темы. Про Ленина, как он был жесток, как поставил своей верховной жизненной целью отомстить за брата-террориста («Это Ленин отправлял всех в ГУЛАГ, Сталин только продолжил линию…»), про молодежь, которая должна читать А. Солженицына (« Молодые говорят: мы читаем Солженицына, скучно, не наше поколение… Да ваше это поколение! Не будете читать, не поймете, что все еще может повториться…»). Аудитория жадно ловила наставления-уроки великого мастера.
Евтушенко снова вспоминает прошлое, замечая, что его выгнали из Литературного института, а теперь он лауреат всех возможных премий…
– Вот прямо перед поездкой в Якутию, – делится поэт радостной новостью, – я посетил Италию. Мне вручили премию Вергилия. Это очень престижная премия. Теперь мне не страшен ад, – улыбается Евтушенко. – Вергилий был поводырем Данте по аду…
Потом поэт устраивает автограф –сессию: Евгений Александрович у каждого спрашивает имя, профессию, интересы и делает приятные, человечные надписи на книгах. Мне он тоже надписывает книгу стихов, заметив, что я – его коллега, то есть вузовский преподаватель. Желающих подписать книги набирается много, все выстраиваются в очередь, а мы идем танцевать на палубу.
Но какая-то червоточинка грызет меня изнутри: я ведь не поговорила с Евтушенко, не задала ему вопросы, которые меня волнуют, а на часах уже полночь. Круиз «подплывает» к концу. А вдруг другого такого случая не представится?! Одним словом, танцевать не танцуется, и я возвращаюсь в холл, где только что закончился поэтический вечер. То, что я вижу в холле, повергает меня в легкое недоумение.
Поэт сидит в окружении молодежи – барменов, официантов, пассажиров – и кажется, учит их… правильно пить алкоголь. Он рассматривает бутылки, рассуждает о качестве напитка, наливает алкоголь в бокалы, чуть отпивает и вновь пускается в рассуждения. Бармены что-то быстро записывают (позже они сообщили мне, что записывали рецепт коктейля, который предложил Евтушенко), остальные с удовольствием слушают. Супруги Евтушенко Маши, его доброго ангела-хранителя почему-то нет рядом. Представители многочисленной свиты куда-то тоже испарились. И Евтушенко, почувствовав свободу от рамок официальной встречи, просто отдыхает с молодежью и шутит.
Я наблюдаю за процессом приготовления коктейля и вспоминаю, как моя приятельница, барменша из лобби-бара гостиницы «Полярная звезда» Наталья Томина рассказывала мне: после концерта в Русском драматическом театре, что как раз напротив «Полярной звезды», Евгений Евтушенко, его супруга и его друзья юности Щукин и Балакшин пришли в ее бар. Сидели почти полночи, наверное,отдавая дань юношеским посиделкам. Очень радовались встрече – столькие годы спустя! И Евтушенко сказал Наталье: «зачем пить дорогие испанские и германские вина, когда есть грузинские – они ничуть не хуже!» Он заметил также, что он – гурман грузинских вин!
Потом я улучаю момент, подсаживаюсь к компании и обращаюсь к Евгению Александровичу Евтушенко:
– Евгений Александрович, как вы считаете, стоит ли женщине писать Книгу путешествий? Займет ли она свое место на рынке? Сейчас женщины пишут фэнтэзи и детективы, мужчины считают это «несерьезной литературой», а вы как думаете? – волнуясь, проговариваю я на одном дыхании, боясь сбиться с мысли.
Евгений Александрович смотрит на меня и хитро подсмеивается. Но я тешу себя надеждой, что он подсмеивается не надо мной, а над мужчинами, которые считают книги женщин «макулатурой», над этим бессовестным и неприкрытым сексизмом.
– Ирочка! (он запоминает мое имя, потому что только что надписывал мне книгу). Да в сущности, какое вам дело, какое место ваша книга займет на рынке?! Я вообще никогда не думал над этим, когда писал стихи. Если есть внутренняя потребность сказать что-то ценное миру – пишите! И вас обязательно услышат! Пусть даже это будет один-единственный читатель – «Благодарный», так я называю эту избранную породу людей. А что касается жанра путешествий, то это лучший из жанров! Ну, кроме стихов, конечно! Ах да, официант, принесите-ка нам с Ирочкой кофе! – громко просит поэт.
Бармены тут же варят кофе и приносят нам по американо. Евтушенко что-то плескает нам обоим в два бокальчика. Ах да, кофе называется не американо – в моих фэнтэзи он называется «Ленские столбы».
– Ну, так вот, – продолжает мэтр, с удовольствием отпивая и вино, и кофе. Евтушенко, действительно, оказывается гурманом, и литературным, и в сфере хорошего алкоголя. Я же следую его примеру и запиваю кофе вином, или наоборот. Я тоже проявляю себя гурманом, гурманом счастливых моментов жизни. – Продолжим!– бодро говорит Евтушенко. – Радищев написал «Путешествие из Петербурга в Москву», и мы все до сих пор читаем его. Нам интересно, как писатель-путешественник увидел ландшафт, природу, людей, как описал быт и нравы, какие детали подметил, которые, быть может, не смогли подметить мы. А Марко Поло, а Карел Чапек?! Их дневники путешествий нисколько не устарели. Один мой друг написал свою первую книгу в 82 года и успел прославиться. Никогда не поздно начать, если есть, что сказать миру…
Евтушенко снова отпивает кофе и вино. И, кажется, готовится пуститься в новый круг рассуждений. Но тут открывается дверь и в холл решительным шагом входит жена поэта, Щукин, Балакшин и прочие представители «звездной свиты».
– Хватит, хватит вести беседы! Евгению Александровичу пора отдыхать! Уже полвторого ночи!– строго говорят вошедшие (я невольно смотрю на часы – и вправду уже полвторого, а в восемь утра мы приплываем в Якутск). Вездесущая и услужливая Мотька тут же подскакивает к поэту и помогает ему встать. Евгений Александрович явно не договаривает и немного обескуражен стремительным появлением секьюрити, но время и вправду летит неумолимо, и наш круиз и вправду подходит к концу.
Я благодарю за советы поэта, желаю спокойной ночи и отхожу.
– У него так нога болит, он так устал, – шепчет мне на ухо Мотька. Она в восторге, что ее допустили в «звездную свиту», будет, что рассказать в богемных кругах маленькой северной столицы.
– Приходите потом пить коктейль «А-ля Евтушенко», – шепчет мне на другое ухо бармен.
Но когда я добираюсь до каюты, я падаю на постель и чувствую, что мне не до «продолжения банкета». Я сразу проваливаюсь в сон. Эмоций накапливается так много, что они плавно переходят в цветные сны. Мне снятся питерские общаги, и в этом легком призрачном видении мы все очень молоды. Мы старательно ставим бобины на пленочный магнитофон – на них Мотя исполняет песни советских бардов. Кто-то декламирует стихи, стоя прямо посередине комнаты и размахивая руками. Кто-то пьет вино из длинного бокала и радостно сообщает, что нет на свете лучше, чем грузинское вино. Сандра сидит на подоконнике и поет под гитару «Со мною вот что происходит…», но ее почему-то никто не слушает. В общагах оказывается даже шаман – ему в этом сне, как и в жизни, 81 год, но он считается своим парнем, шаману поручается разжечь газовую камфорку и совершить ритуал вуду, то есть сварить хороший кофе для всей честной компании.