Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
лошадь около 12 часов ночи, и было уже более 6 часов вечера, когда я проехал
по плохой мостовой Шахруда и остановился в одном из главных караван-сараев.
Бедный конь был совершенно измучен, да и я не меньше его.
Когда я мутным от усталости взором обвел четырехугольник караван-сарая,
к своему величайшему изумлению я обнаружил сына Британии, да, настоящего
англичанина с истинно ман-честерской физиономией, сидящего у дверей одной из
келий. Британец, один-одинешенек, здесь, в Шахруде, - это, конечно,
редкость, почти чудо. Я уставился на него, он, погруженный в глубокую
задумчивость, измерил меня удивленным взглядом. Мой бухарский костюм, мой
чрезмерно утомленный вид вывели его из состояния флегматичности, и кто
знает, что подумал он обо мне, когда я, несмотря на всю свою усталость, не
смог *[220] *уклониться от такой редкой встречи, едва волоча ноги,
при-близился к нему и сказал: "How are you, sir?"^141 . Он, кажется, меня не
понял, и я повторил свой вопрос. Тут он, явно пора-женный, вскочил со своего
места, на его лице, как говорится, заиграли все краски. "Well!"^142 - сказал
он, от удивления заи-каясь. "Где вы выучили английский? Не в Индии ли?" -
спросил он меня. Я хотел было еще больше взвинтить его любопытство и сыграть
с ним великолепную шутку, однако постоялый двор основательно смущал меня и
отнимал всякое желание к этому. Я представился ему. Его радость была
несказанной. К великому изумлению моего татарина, который все еще считал
меня пра-воверным, британец обнял меня и повел к себе в комнату. Мы провели
славный вечер, и на другой день в угоду ему я позволил себе отдохнуть,
потому что бедному малому было необычайно приятно после шестимесячного
отсутствия всяких связей с евро-пейским миром поговорить о милом Западе
здесь, в глубине Персии. Беднягу, которого через несколько месяцев после
этой встречи ограбили и убили на дороге, звали Лонгфилд. Он был здесь по
поручению одной крупной бирмингемской фирмы, чтобы закупить хлопок, всегда
возил с собой много денег и забыл, к сожалению, подобно многим другим, что
Персия - далеко не цивилизованная страна, как этого можно было бы ожидать по
россказням шарлатанов, представляющих ее в Ев-ропе, и что на паспорта и
рекомендательные письма шаха едва ли стоит полагаться.
Шахруд - значительный торговый центр между провинциями Мазендеран и
Ирак; в Мазендеран, вплоть до самых берегов Каспийского моря, ведет очень
романтичная, но и очень плохая дорога. Окрестности богаты водой, особенно
красив ручей Руди-шах (Королевский ручей), пресная прозрачная вода в котором
со звонким журчанием течет через город. Караван-сараев несколько, и в одном
из них расположена фактория большой русской торговой компании "Кавказ",
которая в последнее время почти вытеснила английскую торговлю в Хорасане
благодаря импорт-ной торговле Астрахани и Баку через Астрабад. Да, русские
обладают огромным влиянием во всей Азии, от Камчатского залива до
Константинополя, и ни для кого это влияние не является таким опасным, как
для британского льва, которому русский медведь теперь крепко наступает на
пятки, и наступит время, когда он вцепится ему в шкуру своими острыми
когтями.
От этого пункта до Тегерана мне нужно было ехать еще одиннадцать дней.
Вся дорога безопасна. Станция следует за станцией, и ничто не представляет
особого интереса, если не упомянуть о своеобразных различиях между жителями
Ирака и Хорасана. Провинция Хорасан благодаря своему соседству со Средней
Азией переняла некоторые грубые обычаи, в то время как в Ираке все больше
проявляется тонкость иранского образо-вания. Здесь путешественника всегда
принимают с большой вежливостью, конечно, если чувствуют, что у него есть
звонкая *[221] *монета, при этом делают вид, будто поступают так отнюдь не
из-за денег. Появление гостя рассматривают как приятное со-бытие, ему
вручают подарки, сопровождая их изощреннейшими комплиментами, и горе
кошельку непосвященного!
Во время своего путешествия по южной Персии я достаточно изучил
иранский этикет и сам играл в таких случаях роль иранца. На комплименты я
отвечал комплиментами, и даже на несколько градусов выше. Хоть я и принимал
подарки, но в цветистой речи просил дарителя самого отведать подаренного, и
он не мог противостоять моим высокопарным фразам, моим частым ци-татам из
Саади и других любимых поэтов. Он терял само-обладание, поспешно принимался
за еду и фрукты, которые сам преподнес на хонче (деревянное блюдо), и очень
часто, много-значительно кивая головой, мне говорили: "Эфенди, в тебе больше
иранского, чем в самом иранце, ты слишком скользкий, тебя нельзя поймать". И
действительно, это немалое искусство - обмануть перса! Столетней, я бы даже
сказал, тысячелетней давности, старинные, глубоко укоренившиеся обычаи так
на-тренировали жителей Персии в хитрости и внешней утончен-ности, что
беспечный европеец часто попадается на удочку простого крестьянина и даже
маленького ребенка. Речь, жесты, телодвижения - все вместе направлено на то,
чтобы обмануть чужестранца, не посвященного в местные условия. Как можно