Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
насладиться созерцанием твоей благословенной красоты (джемали мубарек -
обычное выражение вежливости).
– Странно! И у тебя не было никакой другой цели? Ведь ты прибыл сюда из
столь дальних краев.
– Нет, таксир! С давних времен моим самым горячим жела-нием было увидеть
благородную Бухару и чарующий Самарканд, по священной земле которых, как
справедливо замечает шейх Джелал, следовало бы скорее ходить на голове, а не
на ногах. Впрочем, у меня нет никаких других занятий, и уже давно я стал
джихангеште (странствующим по миру) и перехожу с места на место.
– Как? Ты - со своей хромой ногой - джихангеште? Просто поразительно.
– Таксир, я - твоя жертва (равносильно нашему "извини").* [168] *Твой
прославленный предок (Тимур, от которого ложно выводят свое происхождение
нынешние бухарс-кие эмиры, был, как известно, хром, поэтому враги называли
его Тимур - ленк (Тамерлан), хромой Тимур.) страдал тем же недостатком, а
ведь он был джихангир (победитель мира).
Этот ответ пришелся эмиру по душе, он стал расспрашивать меня о
путешествии и о том, как мне понравились Бухара и Самарканд. Мои замечания,
которые я все время старался расцвечивать персидскими стихами и изречениями
из Корана произвели на него хорошее впечатление, потому что он сам мулла и
недурно знает арабский язык. Он велел выдать мне серпан (одеяние)
(Собственно сер-та-пай, т.е. "с головы до ног", одеяние, состоящее из
тюрбана, верхнего платья, пояса и сапог.) и 30 тенге, а при прощании
приказал еще раз навестить его в Бухаре. Получив эмирский подарок, я как
сумасшедший кинулся к своим друзьям, которые не меньше меня радовались моему
счастью. Как мне передали, - вероятно, так оно и было, - Рахмет Би
представил обо мне двусмысленное до-несение, поэтому эмир принял меня
недоверчиво. Перемене его мнения я всецело обязан исключительно гибкости
своего языка. В этом случае вполне оправдала себя латинская пословица: "Quot
linguas calles, tot homines vales"^105 .
После этого спектакля друзья посоветовали мне спешно уехать из
Самарканда и, не останавливаясь даже в Карши, как можно скорее перебраться
на другой берег Оксуса, где у госте-приимных туркмен-эрсари я смогу
дождаться прибытия кара-вана, идущего в Герат. Пробил час прощания;
чувствую, что перо мое не в силах достоверно передать читателю мучительную
сцену расставания с моими благородными друзьями, которые были расстроены не
меньше меня. Шесть месяцев мы делили ве-личайшие опасности, которыми нам
угрожали пустыни, раз-бойники и стихии; неудивительно, что исчезла всякая
разница в положении, возрасте и национальности и мы стали считать себя одной
семьей. Разлука означала в наших глазах смерть; да и могло ли быть иначе в
этих краях, где снова увидеться друг с другом почти невозможно? У меня
сердце готово было разор-ваться при мысли, что этим людям, моим лучшим
друзьям на свете, которым я обязан своей жизнью, я не могу раскрыть свое
инкогнито и принужден их обманывать. Я проложил путь к этому, хотел
попытаться, но религиозный фанатизм, встречаю-щийся еще даже в просвещенной
Европе, имеет страшное влияние на мусульман. Мое признание в поступке,
который по законам Мухаммеда считается смертным грехом, (Меня, как муртада,
т.е. изменника, закидали бы камнями до смерти.) может быть, и не разорвало
бы сразу все узы дружбы; но каким горьким, каким ужасно горьким было бы
разочарование для искренне рели-гиозного Хаджи Салиха!
Передав меня пилигримам, вместе с которыми я должен был добираться до
Мекки, и отрекомендовав как можно лучше, как *[169] *брата или сына, мои
спутники проводили меня после заката солнца до городских ворот, где нас
дожидались повозки, нанятые моими новыми спутниками до Карши. Я плакал, как
ребенок, когда, вырвавшись из последних объятий, занял свое место в повозке;
мои друзья тоже заливались слезами, и еще долго они стояли на том же месте,
воздев руки к небу, испрашивая мне для долгого пути благословение Аллаха. Я
несколько раз обора-чивался, но вскоре они исчезли, и я видел только купола
Самар-канда в матовом свете восходящей луны.
*XIII*
*От Самарканда до Карши через пустыню.
– Кочевники. - Карши, древний
Нахшеб.
– Торговля и мануфактура.
– Керки.
– Оксус.
– Автора обвиняют в том,
что он беглый раб.
– Туркмены-эрсари.
– Мазари-Шериф. - Балх. - Автор
присоединяется к каравану из Бухары.
– Рабство.
– Сейид.
– Андхой.
– Екетут.
– Хайрабад.
– Меймене.
– Аккале.*
Не буду знакомить читателя с моими новыми спутниками, происходившими из
Оша, Маргелана и Намангана (Кокандское ханство). Они были для меня совсем не
то, что мои добрые друзья, и вскоре я расстался с ними. Тем более я
привязался к молодому мулле из Кунграда, который ехал с нами до Самарканда и
оттуда надеялся дойти со мной до Мекки. Это был добродушный молодой человек,
такой же бедный, как и я; он считал меня своим учителем и старался всячески