Путешествия и новейшие наблюдения в Китае, Маниле, и Индо-Китайском архипелаге

Добель Петр Васильевич

По прибытии в Вампоа иностранец не может не удивляться приятному разнообразию предметов, представляющихся со всех сторон. Живописные острова, искусно возделанные и приятно зеленеющие тучные поля сарацинского пшена и сахарной трости, деревья и храмы, бесчисленное множество лодок и огромный флот кораблей со всех сторон света, плавая на поверхности величественной реки, составляют такую картину, коей разнообразнее и разительнее самое пылкое воображение едва ли может изобрести.

Мы нашли необходимым продолжать путь наш в Кантон. В государстве, где правительство так подозрительно и самовольно, всякое исключительное право, даруемое иностранцам, составляет предмет удивления; но, когда мы узнали неограниченное корыстолюбие и лихоимство местных начальств и выгоды, пожинаемые ими от таковых послаблений, — удивление наше о снисходительности их совершенно исчезло. С давнего времени, по словам китайцев, капитаны кораблей пользуются правом разъезжать между Вампоа и Кантоном на собственных своих катерах, не подвергаясь осмотру или привязкам от раздавателей чопов (дозволений) или от таможенных брандвахт, с тем условием, чтобы флаг той нации, к коей судно принадлежит, был выставлен для означения, что сам капитан находится на катере. Служитель хоппу, находящийся на каждом корабле, дает ему вид, в коем объяснено число экипажа катера и пр., с тем чтобы представить оный по прибытии в Кантон морскому мандарину,

осматривающему там катера. Кроме сего предписано, чтобы в катерах не возить ничего, кроме необходимых для особы капитана вещей, как то: платья и провизии; все же прочие товары, пошлиною обложенные, строжайше запрещено возить в них. Ныне же лодки и катера беспрерывно разъезжают туда и сюда, и никто не спрашивает, там ли капитан, только бы развевался флаг. Распоряжение сие доставляет значительный доход мандаринам, служа в то же время большою удобностию и облегчением для иностранцев, кои, избавляясь таким образом от поборов и насилия у всякой будки, должны только заплатить двум мандаринам, одному служителю хоппу на корабле, а другому в Кантоне. Все, имевшие неприятность проезжать сие расстояние в китайских лодках, могут свидетельствовать о множестве остановок и требований, коим подвергаются у каждой будки, и если перевозчик не подкупит мандарина, то его обижают и задерживают вдвое долее, нежели как бы следовало. Почему несчастный перевозчик, если имеет только способ, подкупает, надеясь получить за все сие вознаграждение от проезжающего, с коего уже и требует сообразной платы. Особливо в последние годы злоупотребление сие весьма увеличилось, и как прежде за поездку в Вампоа платили не более испанского пиастра, теперь за путешествие, составляющее не более 12 миль (18 российских верст), берут не менее трех и даже до пяти пиастров за каждый раз.

В каждой будке находятся мелкие мандарины для предупреждения контрабанды; но, напротив того, сии достойные служители ободряют торг запрещенными товарами и собирают доходы в свой карман, а не в богдыханское казначейство. Читатель ясно видит, что все поборы сии так искусно производятся, что вся тяжесть оных падает на приезжающих. Я не сомневаюсь, что введение запрещенного в Кантоне торга увеличило, в чем и сами китайцы сознаются, их лихоимство. Но искусство, с коим он производится, доказывает, что торг сей с давнего времени известен в Китае; хотя туземцы и уверяют, что все видимые теперь в Китае злоупотребления начались только со времени покорения Китая татарами. Время сие слишком отдаленно, чтобы нам спорить о нем; судя же по нравственности, образу жизни и характеру настоящего века, мы должны увериться в противном. Таможенные мандарины в Кантоне весьма превосходят в плутовстве собратий своих в Вампоа. Европейским катерам дозволяется возить в Кантон, для употребления своих коммерческих контор, платье, мебель, серебро, посуду глиняную и стеклянную и вина; все в известном количестве, равно как и жизненные потребности, но не товары. Иностранные товары обложены большою пошлиною, которая составляет важный государственный доход; посему несравненно строже осматривают те катера, кои идут от кораблей в Кантон. Поелику же предполагается, что катера сии возвращаются из Кантона в Вампоа порожними, то их и не так строго осматривают, а европейцы, пользуясь сим, подкупают таможенных мандаринов и провозят золото, серебро, цинк и все негромоздкие товары.

Таковому лихоимству чиновников виною само правительство: ибо множество запрещений и огромные пошлины искушают главную страсть китайцев — сребролюбие, так что великое число жителей промышляет контрабандою; торговля сия есть самая выгодная. Ныне злоупотребления сии, будучи приведены в систему, под покровительством самих мандаринов, производятся с удивительным успехом.

Весь торг опием, за исключением десяти ящиков, коих ввоз дозволен в Макао для лекарственных употреблений, производится контрабандою. Несмотря на ежегодно возобновляемый указ богдыхана, угрожающий смертною казнию за провоз опия, огромное количество оного, четыре тысячи ящиков, провозится ежегодно в Кантон, а частию в Макао. Если объяснить читателям, что каждый ящик опия весит один пекуль [18] (почти 4 пуда) и что каждый ящик продается от 1200 до 1500, а иногда и 2000 испанских пиастров, то они могут получить понятие об обширности и ценности запрещенного торга в Китае [19] . В сей торговле все мелкие мандарины и многие из высших покровителей их участвуют до того, что опий носят по макаоским улицам открыто, среди белого дня. Прежде сего торгующие опием в Вампоа вывозили оный ночью, но в последнее время моего пребывания я видел, что купцы с таможенным чиновником приходили на корабль и днем выносили оттуда опий. Мандарин берет по 60 пиастров с каждого ящика опия за дозволение продавать оный в Макао; а по прибытии в Кантон там еще столько же берут с ящика. Большие вооруженные, называемые опийными, суда с 30 до 40 человек экипажа перевозят товары из Макао в Кантон с дозволения таможенных чиновников, разумеется, за небольшой подарок.

18

Малайское название веса, составляющего 148 российских фунтов.

19

В 1830 году из азиатских владений Ост-Индской компании привезено в Кантон опиума на 12 057 157 пиастров (более 60 000 000 млн. рублей), а в 1816 году — на 2 637 000 пиастров. Вот как торг сей умножился! Сведения сии взяты из рапортов, представленных парламенту и напечатанных в английской газете «The Courier». — Прим. перев.

Мне известно, что многие посылают с сими судами важные суммы монетою в Макао за небольшую плату, и деньги всегда в целости доставляются на корабли. В последнюю поездку мою из Кантона я не мог найти ни одного европейского судна, отъезжающего в то время, и потому прибегнул к контрабандистам. Богатый контрабандист явился в контору, взял все мои вещи и, дав мне расписку, просил меня, чтобы я был на другой день в два часа в Вампоа и ожидал его на известном, означенном им, месте, в европейском катере. Я явился в назначенное место и нашел там прекрасное вооруженное судно с 26 гребцами, кои спокойно доставили меня и вещи мои в Макао в течение 11 часов. Более всего удивило меня по приезде в Макао, что он тотчас пошел на брандвахту и, пробыв там с пять минут, объявил мне, что я могу выгружаться, и все вещи мои были спокойно, без затруднений перенесены его людьми в дом мой. За поездку сию я заплатил 40 пиастров (около 200 рублей), — конечно, весьма немного за скорую и спокойную перевозку вещей: одна пошлина за оные стоила бы мне по крайней мере 2000 рублей.

Все металлы из Китая вывозить запрещено, исключая цинка, количество коего, к вывозу дозволяемое, определяется ежегодно старшим хоппу, т. е. таможенным начальником. Несмотря на сие, огромнейшее количество оного тайно вывозится на ост-индских кораблях.

Случалось, однако ж, что новоопределенный строгий кантонский фу-юн (гражданский

губернатор) беспощадно преследовал торгующих опием, истребляя их магазины и конфискуя имение; самих же виновных редко поймать можно, ибо они всегда готовы и при первой тревоге поспешно убираются.

Строгость сия однако же продолжается не долее одного или двух месяцев, ибо добродетель фу-юна редко оказывается неумолимою перед обворожительным золотом. Впрочем, во время моего пребывания назначен был в Кантон фу-юн, коего никак подкупить было невозможно, и он почти совершенно истребил контрабанду, а вместе с сим и доходы своих товарищей, кои, наконец, вышед из терпения и все соединившись, своими интригами у двора успели посадить его на другое, хотя и гораздо высшее место. А ему того-то и надобно было; будучи человеком с умом и дарованиями, он скоро опять был повышен чином и наконец прибыл в Кантон в звании Цан-Тука, или вице-роя (наместника). Контрабандисты и торговцы опием были крайне встревожены сим назначением, заперли свои лавки и скрылись на время, кто где мог. Но следствие показало, что страх их был неоснователен. Сей хитрый вельможа преследовал их прежде единственно для достижения высшего звания, теперь же сделался снисходительным до крайности. Достигнув повышения и стараясь о дальнейшем, он употребил все средства к обогащению себя, дабы тем споспешествовать своему властолюбию. Посему он был мягкосерд к сослуживцам и учтив к европейцам, а пронырствами и снисходительным характером удалось ему собрать такое огромное состояние, что подобного никто не приобретал на месте кантонского наместника.

После сего ему дали место в Верховном совете богдыхана в Пекине, имя его было Пак-Тей-Иен, по прозванию Пи-Тей-Чжин; он наконец достиг до верховной в государстве должности калоа, но скоро был уволен. Я имел честь обедать с сим вельможею у господина Друммонда, который давал ему обед на одном английском ост-индском корабле. Это единственный кантонский вицерой, удостоивший посещением своим европейский пир.

Хитрости и интриги действуют в Китае более, нежели где-либо на земном шаре, причиною сему образ правления, нравы и обычаи жителей.

Выше объяснил я, что по прибытии в Вампоа капитану только стоит взять от таможенного чиновника на корабль вид, выкинуть на своем катере флаг и так отправиться в Кантон. Но учтивость требует при первой поездке сделать визит мандарину на брандвахте; сим можно приобрести его доброе расположение, которое при случае будет полезно. В стране, где все, даже самая учтивость продажны, благородное и честное поведение считается ни во что и только дает повод злым обманывать добрых. Посему честный человек должен быть крайне осторожен, и если он не может унизиться до подкупов, то по крайней мере должен смотреть сквозь пальцы на то, что перед ним происходит, и стараться не оскорбить гордости тех, кои могут повредить ему.

На дороге от Вампоа в Кантон самый город Вампоа и два храма останавливают внимание путешественника; несколько многолюдных деревень, огромные поля сарацинского пшена, сахарного тростника и всюду хорошо возделанные земли представляют весьма интересную картину народного трудолюбия и промышленности. Есть еще особый путь водою по другой стороне Вампоа вверх по реке Ионке, или Джонке, вход в которую находится ниже рейда, и сюда-то входят все ионки (джонки. — В. М) большого размера, отправляясь в Кантон. Прибыв в верховья сей реки, они переплывают на западную сторону и входят в так называемую Соленую реку, где все китайские суда, нагруженные солью, обязаны останавливаться у Соляных приказов, там сбирают пошлину в пользу правительства. Большая часть соли, привозимой в Кантон, добывается у западных берегов на острове Хайнань. Торг солью и иностранная торговля находятся в руках компаний монополистов, коих европейцы называют купцами Хонг. Соляная компания важнее и богаче, состоя из людей с огромными капиталами, имеющими почетное звание мандаринов. Будучи источником великого для казны дохода, торговля сия находится под строгим надзором компании, несмотря на то мелкие мандарины часто обманывают. Все продающие соль должны быть снабжены дозволением, под опасением строго взыскания.

В то время, когда морские разбойники находились на сих берегах, множество судов с солью было ими перехвачено, и цена на соль возросла до крайности, так что компания принуждена была вступить в переговоры с начальником, или адмиралом пиратов, и платить ему за каждое судно, коему он давал свободный пропуск.

Мало-помалу экипажи и шкипера судов, перевозивших соль, подружившись с морскими разбойниками, начали снабжать их, под рукою, провиантом, аммуницией и оружием. Правительство, открыв сие злоупотребление, вдруг наложило запрещение на все с солью прибывшие ионки, или джонки. Адмирал разбойников, видя, что все подвозы припасов остановились, сделал высадку около внутреннего пролива, ведущего в Макао, и, вооруженною рукою собрав с полей всю жатву сарацинского пшена и полонив множество женщин, благополучно доставил все на свою эскадру. Сей ужасный разбойник назывался Эпо-Тси; имея под начальством своим огромный флот и до 20 000 людей, он сделался наконец столь дерзким, что перехватывал катера, перевозившие товары на корабли в Вампоа, грабил и разорял мечом и огнем в 27 верстах от Кантона. Вицерой струсил и, не имея вооруженной силы для сопротивления пиратам, принужден был просить английский вооруженный корабль выгнать разбойников из реки. Неоднократно происходили сшибки между китайскими военными судами и флотом дерзкого Эпо-Тси, и всегда сей последний одерживал верх. Наконец, вицерой обратился и к португальцам в Макао или по крайней мере дал им разуметь, что предложение их о вооружении против пиратов будет принято и сумма денег дана будет от кантонского правительства им в пособие; и хотя португальцы ничего силою взять у пиратов не могли, но по крайней мере оказали важную услугу вицерою, приняв участие в переговорах между ним и разбойниками. Эпо-Тси решительно отказался верить всепрощению, которое вицерой ему обещал в случае возвращения пиратов к законному послушанию, без гарантии [20] со стороны португальцев. Вследствие сего макаоское правительство поручилось за вицероя, и ужасный Эпо-Тси со всем войском своим положил оружие. Его назначили правителем провинции Фокиен (Фукинь, Фуцзянь. — В. М), а все подчиненные его получили прощение. В течение войны их с китайцами разбойники завладели флотом под командою Тей-Тука, или адмирала, родного дяди императора, Эпо-Тси, имея к Тей-Туку вражду, полонив его, приказал отсечь ему голову; посему при восшествии настоящего богдыхана Тао-Куанг на престол он отправил к правителю Фокиена учтивый приказ с изъяснением, что китайские законы назначают кровь за кровь, почему его величество и требует головы его за голову своего дяди. Отговорок делать было нельзя, и голова Эпо-Тси была отправлена в Пекин.

20

Поручительства