Пять столетий тайной войны
Шрифт:
Роман полон всяческих несообразностей, анахронизмов и просто чепухи. [26] Тем не менее стали задавать вопрос, не рассказана ли в форме романа, включавшего много «документов», вроде «секретного дневника» доктора Десо, подлинная история. Издание «Кладбища Мадлейн» было, вероятно, инспирировано министром полиции Фуше. Но успех романа Реньо-Варена вызвал недовольство первого консула Бонапарта. После появления второго тома по иронии судьбы издателя заключили в Тампль, а автора — в тюрьму префектуры полиции, где содержались уголовные преступники. Их освободили через 10 дней. Полиция разбила набор и конфисковала экземпляры, попавшие в библиотеки. Реньо-Варену, однако, вскоре удалось убедить власти, что речь идет лишь о беллетристическом произведении. Запрет был снят, а автор в предисловии к двум последним томам сравнивал консульскую администрацию с великими мужами древности, с Августами и Траянами, приходившими на смену Неронам и Домицианам (под последними подразумевались власти революционного времени, которые фигурировали в романе). Сочинение Реньо-Варена стало одним из главных «источников», из которого впоследствии черпали свое вдохновение авантюристы, выдававшие себя за чудом спасшегося Людовика XVII.
26
Об
Раскопки на кладбище Сен-Маргерит, где был похоронен дофин, производившиеся неоднократно со времен Реставрации, привели как будто к обнаружению его могилы, однако нельзя точно установить, чьи останки были обнаружены. Остается непонятным подчеркнутое равнодушие Людовика VIII к памяти племянника. За исключением 1814 г., во все последующие годы Реставрации не было заупокойных служб по Людовику XVII, хотя это неукоснительно делалось в отношении других покойных членов королевского семейства. Из «Монитера», остававшегося официозом и в период Реставрации, мы узнаем, что Людовик XVIII неоднократно давал балы в разные годы 8 и 9 июня. Даты же смерти Людовика XVI и Марии-Антуанетты отмечались как дни национального траура. Траур соблюдался и в дни кончины других членов королевской семьи. Для самой версии о бегстве из Тампля враждебность Людовика XVIII к дофину оказалась весьма полезной: она позволила объяснить то иначе никак не объяснимое обстоятельство, что о дофине, «спасенном» в 1795 г. и попавшем на территорию государств, враждебных Французской республике, ничего не было слышно, что он появился снова лишь через несколько десятилетий.
Иллюзии Шарлотты Аткинс
Историку надлежит ответить на несколько хотя и связанных между собой, но вместе с тем независимых вопросов. Во-первых, имела ли место «подмена» дофина другим ребенком? Во-вторых, если да, то какова была дальнейшая судьба дофина (не являлся ли кто-либо из «претендентов» действительно «Людовиком XVII»)? И наконец, в-третьих, принимал ли участие в «подмене» (или попытках такой подмены) кто-либо из видных политиков периода революции?
Один из ученых, Фредерик Барбе, исследовавший историю роялистского подполья, писал, касаясь вопроса о бегстве дофина, что не надеется «проникнуть через завесу действий, замышлявшихся и обдуманных в ночной тьме различными лицами, действующими каждый на свой страх и риск. Различные персонажи, которые столкнулись в этом деле, были поставлены в положение, когда они не имели возможности понять, кто из них в конечном счете попал в цель».
…Когда в 1836 г. в Париже скончалась одинокая пожилая англичанка Шарлотта Аткинс, последние два десятилетия проживавшая во французской столице, эта смерть не привлекла ничьего внимания. Лишь уже в начале нашего столетия упомянутому Барбе удалось благодаря счастливому случаю получить доступ к переписке этой иностранки, о которой до того времени было известно лишь одно: она поддерживала связи с одним из руководителей шуанов — Луи де Фротте. После смерти Ш. Аткинс ее корреспонденция мирно покоилась в нотариальных архивах, пока эти документы не попали в руки Ф. Барбе, подведшего итоги их изучения в книге «Друг Марии-Антуанетты мадам Аткинс и тюрьма Тампль» (Париж, 1905 г.). Барбе излагает биографию Шарлотты Аткинс (ее девичья фамилия Уолпол; возможно, она была родственницей премьер-министра Роберта Уолпола). В молодые годы она выступала на сцене знаменитого лондонского театра «Дрюли Лейн». В предреволюционное десятилетие леди Шарлотта была принята при версальском дворе и попала в ближайшее окружение Марии-Антуанетты. Осенью 1789 г. Аткинс переехала в Лилль, где сблизилась с лейтенантом де Фротте. После падения монархии во Франции 10 августа 1792 г. поместье Аткинсов Кеттерингем стало центром, где строились планы организации бегства королевской семьи из Тампля. Наряду с самой Шарлоттой Аткинс его участниками стали Луи де Фротте, бывший судебный чиновник из Бретани Ив Жиль Кормье, журналист Жан Габриэль Пельтье и «трансильванский дворянин», бывший австрийский офицер и явный авантюрист Луи д'Ауервек.
Шарлотта Аткинс доказала, что обладает недюжинной настойчивостью и отвагой. Летом 1793 г. она тайно приехала в Париж и, подкупив с помощью роялиста шевалье Жаржайе двух служащих Тампля — Лепитра и Тулана, пыталась организовать бегство королевы. План сорвался из-за нерешительности одного из его участников. Тем не менее Ш. Аткинс, вероятно, уже после перевода королевы в тюрьму Консь-ержери, подкупив одного из чиновников Коммуны, сумела проникнуть в камеру королевы и предложила ей обменяться платьем и бежать. Королева отказалась от предложенной ей попытки бегства. Впрочем, нельзя считать вполне доказанным, что этот эпизод имел место, хотя он выглядит вероятным на основании анализа корреспонденции Аткинс и других документов. (Возможно, существует какая-то связь между этим эпизодом и так называемым «заговором гвоздики». Если это так, то тем самым устанавливается прямая связь между Щ. Аткинс и агентурой барона Батца, в том числе между шевалье де Ружвилем и чиновником Коммуны Мишонисом.)
После возвращения в Англию Ш. Аткинс сосредоточила усилия на организации бегства дофина, и эти усилия, относящиеся к самому концу 1793 г. и первой половине 1794 г., представляют наибольший интерес, хотя они продолжались и после 9 термидора вплоть до середины 1795 г., когда было официально объявлено о смерти Шарля Луи. Главными исполнителями планов Аткинс стали де Фротте и юрист Кормье, стремившийся играть первую скрипку среди заговорщиков. На этой почве возникло его соперничество с де Фротте, которое постепенно вконец испортило отношения между двумя ближайшими сообщниками Шарлотты Аткинс. Главным агентом организации Аткинс в Париже стала жена Кормье Сюзанна Розали, урожденная Батлер, дочь графа Жана Батиста Батлера, богатого плантатора с острова Сан-Доминго. По словам Ф. Барбе, изучавшего переписку заговорщиков, это была «личность абсолютно надежная, активная, предприимчивая, призванная к тому, чтобы блестяще служить осуществлению планов лондонских роялистов».
Для того чтобы избежать подозрений, мадам Кормье, ссылаясь на длительное отсутствие мужа, считавшегося эмигрантом, возбудила дело о разводе. Этот развод — чисто фиктивный — был официально признан уже в ноябре 1794 г., а до того времени много воды утекло. На протяжении первых недель 1794 г. именно мадам Кормье передавала в Лондон подробную информацию об организации охраны Тампля, о тюремных надзирателях и другие сведения, в которых нуждались заговорщики. Письма пересылались, разумеется, не прямым путем. В то время существовали многочисленные тайные каналы, через которые информация в кратчайшие сроки доставлялась через Ла-Манш. Тем не менее нам остаются неизвестными пути, по которым сообщения мадам Кормье поступали к ее мужу,
31 октября 1794 г. Кормье сообщил Ш. Аткинс, что, по его сведениям, «хозяин и его собственность спасены [27] ». Это совпадает с содержанием письма Лорана от 7 ноября, в котором говорится о подмене дофина немым ребенком. Вместе с тем Кормье лишь через две недели сообщил эту новость де Фротте, при этом категорически отказавшись назвать имена своих агентов. Кормье добился того, что и Ш. Аткинс стала уклоняться от передачи де Фротте полученной информации, даже когда тот сам лично отправился на континент и его контакты с агентами Кормье могли бы, казалось, принести явную пользу. Кормье тем временем рассорился с группой эмигрантов, которых он, как честный человек, осуждал за предпринятую ими фабрикацию фальшивых французских ассигнаций. Враги сумели очернить Кормье в глазах английских властей и воспрепятствовать тому, чтобы ему была поручена какая-то важная миссия в Голландии. Тем не менее он в конце ноября 1794 г. по собственному почину отправился в эту страну. Момент был выбран очень неудачно, так как вскоре, в декабре и начале января, Голландия была занята французскими войсками. В течение месяца от Кормье не поступало никаких известий, пока не выяснилось, что бретонец как эмигрант успел каким-то образом ускользнуть от ареста или бежать из-под стражи и очутился в Гамбурге, откуда снова стал сообщать Ш. Аткинс о действиях их агентов.
27
курсив оригинала. — Е.Ч.
Кормье очень оптимистически оценивал ситуацию. Ф. Барбе считал, что информация Кормье вполне совпадает со сведениями, содержащимися в письмах Лорана от 5 февраля и 7 марта 1795 г., в которых повествуется о подмене немого ребенка новым мальчиком. Ш. Аткинс сохраняла оптимизм и после официального объявления в Париже 8 июня 1795 г. о смерти дофина. 16 сентября 1795 г. бретонец сообщил, что дофина действительно похитили из Тампля, но, вместо того чтобы попасть в руки ожидавших его людей Кормье, ребенок был захвачен какими-то другими лицами. Ш. Аткинс сохранила и позднее убеждение, что бегство удалось. По мнению Ф. Барбе, лица, которые увезли дофина, были агентами Лорана, в следующем году уехавшего в Сан-Доминго, где он умер в 1807 г. У каждого из участников похищения были свои мотивы молчать об этом деле. Кормье в 1801 г. воспользовался предоставленным эмигрантам разрешением вернуться во Францию и после краткого ареста был выпущен на свободу. Как уже упоминалось, он скончался в Париже в 1805 г. Луи де Фротте, уехавший в феврале 1795 г. во Францию и сражавшийся в рядах шуанов, в 1800 г. был-заманен в ловушку и расстрелян по приказу первого консула Бонапарта. «Трансильванский дворянин» барон Ауэрвек стал британским шпионом, действия которого уже в 1795 г. не имели ничего общего с делом дофина, и почти одновременно поступил на службу во французскую разведку, оказав ей немалые услуги в Англии. Подозреваемый всеми, этот двойной агент был в 1807 г. арестован наполеоновскими властями в Бадене, и его как опасного интригана без суда отправили в Тампль, а потом в другие тюрьмы, из которых он вышел только после крушения Первой империи в 1814 г. Между прочим, он дожил до 1830 г. и во время широкого обсуждения в период Реставрации вопроса о судьбе дофина сохранял скромное молчание.
М. Гарсон отстаивал версию, что Аткинс стала жертвой шарлатанов, потчевавших ее побасенками, чтобы выудить побольше денег. Эту точку зрения он подробно обосновывал в книге «Людовик XVII, или Ложная дилемма» (1952, 1968 гг.). Вполне признавая заслуги Ф. Барбе как исследователя, откопавшего интересные документы — переписку Шарлотты Аткинс, он давал совершенно иную оценку ее содержанию. «Мошенничество во время эмиграции» — так озаглавил М. Гарсон третью главу своей книги, посвященную деятельности разведывательной организации Кормье. По мнению опытнейшего французского юриста, речь скорее может идти о заговоре с целью выманивания денег у Ш. Аткинс, участниками которого были Пельтье, Кормье и Ауэрвек. Луи де Фротте, не участвовавший в этом вымогательстве, мог в любую минуту спутать всю игру. «Это обстоятельство не могло прийтись по вкусу троим заговорщикам, которые постарались держать его в неведении относительно своих действий». И недаром потом, когда де Фротте тайно отправился во Францию и стал самостоятельно собирать сведения, он писал Ш. Аткинс о том, что ее обманывали. В письме Ш. Аткинс из Ренна, датированном 16 марта 1795 г., Фротте передавал ей, что в результате проведенных им расспросов во время переговоров с представителями Конвента он убедился, что дофин не покидал Тампля. «Вы видите, мой друг, как вас обманывали долгое время». Если Ф. Барбе писал о «честном Кормье», то М. Гарсон — о «честном Фротте», а бретонца считал ловким аферистом. Кормье утверждал, что имеет агентов в Париже, но отказался сообщить их имена Ш. Аткинс. Позволительно усомниться, что эти агенты вообще существовали в действительности.