Пятерка
Шрифт:
Дорога петляла. Если в этих красных каменных стенах и был синий мел, [41] то он удачно закамуфлировался. Место это было так далеко от большой дороги, что казалось освежающе чистым — ни пивной банки, ни разбитой бутылки, ни брызг граффити. Не открытая еще страна, подумал Тру. Ну, была когда-то открытой, но природа всегда побеждает.
Машина повернула, и перед группой появился коричневый каменный дом, о котором писал Эрик Геросимини в письме к Терри. На самом деле это была пустая коробка. Заброшенная заправочная станция. Давно заброшенная, судя по виду двух заржавелых древних колонок. Побелевшим от пыли штабелем валялись несколько
41
Блю-Чок (Blue Chalk) — синий мел (англ.).
— Черт побери! — сказала Берк, выглянув из окна. — Неужто и вправду бензин когда-то стоил двадцать пять центов за галлон? — Почти нечитаемая металлическая табличка на разбитой стене утверждала, что так и было. — И кто такая Этель?
Тру не ответил на этот вопрос.
Через дорогу стояло с полдюжины остатков домов, от которых сохранилось не так уж много — крыши да коробки, а вокруг лежали камни и куски глины, скатившиеся с расположенного за ними холма. Между двумя развалившимися домами виднелись проржавелые качели на цепях, горка и качели-доска. Бывшая детская площадка.
«Жестянка» проделала еще один резкий поворот, еще один спуск в промытую водой расщелину, и тут асфальт кончился. Дорога стала грунтовой.
— Этот твой друг хотел уйти от мира? — спросил Тру, притормаживая. — Ты уверен?
— Он сказал, что живет в полумиле от бензоколонок, — ответил Терри. — Мы почти приехали.
— Я думаю, если бы я хотел стать отшельником, выбрал бы островок на Карибах, — сказал Тру, но дал газу, и колеса фургона завертелись, поднимая клубы пыли. — Может, я и псих, но я бы так сделал.
Они ехали дальше. Тру то и дело поглядывал в боковое зеркало. Ему не нравилось, что за пылью никого видно не будет. Еще один змеиный извив дороги, и Терри сказал:
— Вот оно.
Справа стояло небольшое обыкновенное беленое строение, ничего особенного. Вполне могло находиться в окрестности любого юго-западного города, если бы ландшафтный дизайнер был минималистом с любовью к каменистым пейзажам. Впрочем, беленые дома в пригородах подключены к линиям электропередачи и не имеют перед собой двух больших металлических ящиков, которые, судя по идущим от них кабелям, могут быть только мощными генераторами. Ближе стало слышно, что они рокочут, как старый самолетный мотор, раскручивающий пропеллер. За домом стоял самый настоящий нужник, а рядом с ним — приподнятая деревянная платформа с установленной сверху душевой головкой и ведром. Чтобы привести душ в действие, надо было потянуть за привязанную к ведру цепочку. На участке голой глины перед зданием виднелся ветхий пикап цвета кротовой шкуры. Берк подумала, что эта машинка много выпила бензина по двадцать пять центов за галлон.
Тру оценивал картину, посреди которой они оказались. Впереди ярдах в ста стояли два трейлера, дальше грунтовая дорога упиралась в каменную стену, уходящую к небу. В этих трейлерах, очевидно, живут отшельники, мастера дзен. Или же они варят метамфетамины и укрываются от налогов.
— Ребята, вы вестерны смотрели когда-нибудь? — спросил он. Они посмотрели недоуменно. — Про каньон-ящик слыхали? — Ответа не последовало, и он подумал, чему только теперь детей в школе учат. — Ну вот, мы в таком и оказались.
Он остановил «Жестянку» перед домом. Рыжевато-коричневый пес рванул с затененного крыльца, уперся лапами в камни и произнес приветственную речь, которую не мог заглушить даже рокот авиационных моторов.
Терри увидел, что из дома вышел человек, остановился на крыльце и стал смотреть, как они вылезают из фургона.
Терри крикнул, перекрывая шум генераторов и лай собаки:
— Мистер Геросимини! Я Терри Спитценхем! Из «The Five», помните? Вы мне написали, что я могу приехать…
— Брат мой! — крикнул человек, воздевая руки в воздух. У него была седая борода, ниспадающая на грудь комбинезона и украшенная чем-то вроде металлических бисерин. — Наконец-то!
Он зашагал с крыльца походкой энергичного юноши. Лающий пес занял позицию между ним и приезжими.
Эрик Геросимини рождал музыку, пока шел, хотя они ее не слышали. У него в бороде на белых и золотых нитках болтались колокольчики. Он шел босиком. Кочевник подумал, что подошвы этих ороговевших ног должны быть не меньше дюйма толщиной, раз выживают в столь диких краях. Геросимини был худ, плечи у него сгорбились, и на макушке лысина, если не считать оставшихся кустиков седины, а волосы по бокам и на затылке падали на плечи занавесом. На носу у него сидели очки в металлической оправе, похожие на очки Терри.
— Брат мой. Наконец-то вернулся домой.
Господи Боже мой, подумал Кочевник. Этот тип предложит Терри поменяться с ним местами, чтобы он мог выйти наружу и окрасить мир красным, а Терри придется сторожить эти скрытые от мира чертовы органчики, пока его не сменит следующий простак.
Но Эрик Геросимини погрозил собаке пальцем и сурово сказал:
— Стерео!
Лай дворняги стих. Потом рассыпающийся гений «13-th Floors» посмотрел Терри прямо в лицо, замигал светло-синими глазами и тронул его рубашку — сегодня в черно-красных цветочках на сизом фоне.
— Рубашка «босс», — сказал он восхищенно. — Винтажная, шестьдесят шестой? Эйч-Ай-Эс?
— Точно подмечено. — Терри вспомнил, с кем говорит, и добавил: — Сэр.
Геросимини обнял Терри за плечи.
— Заходите в дом. Все. Посмотрите на мечты сумасшедшего.
Они пошли за ним, Стерео обнюхивал их тени.
Глава двадцать восьмая
— Я не знал, застану вас здесь или нет, — сказал Терри, не представляя, что еще сказать.
— Обычно я здесь, друг. Не очень много вылезаю отсюда, но… как у вас там говорят? Все пучком.
— Могу я задать один вопрос? — Тру подождал, пока взгляд Эрика Геросимини остановится на нем. Кажется, у него трудности с фиксацией взгляда. — Зачем вы живете так далеко от города? Тут же ничего вокруг нет.
Взгляд Геросимини скользнул вдоль стрелок брюк Тру и остановился на черных начищенных туфлях. Лукавая улыбка засветилась на морщинистом лице.
— Знаешь, друг, я давно-о-о уже не в деле, но вижу, что совсем не те нынче дорожные менеджеры пошли.
Они сидели в помещении, которое можно было бы назвать гостиной. Здесь имелись надувные стулья флуоресцентных цветов, клетчатый диван, который вполне мог быть даром шотландской Армии спасения. На дощатом полу лежал синий ковер с изображением луны и солнца. В углу стояло тощее безлиственное дерево в заржавелой металлической кадке, и на его ветвях странными плодами висели разной формы и разных цветов ветровые колокольчики. Под струей питаемого генератором вентилятора они непрестанно и музыкально позванивали. Синий конус благовоний дымился в металлической чашке на столе, сделанном, как решил Тру, из прессованных телефонных справочников. Слабый сладковатый аромат курильницы напомнил Ариэль, как пахнет воздух в Сингин-бич, в Манчестере, после летнего дождя. Вокруг стояло несколько незажженных фонарей со свечами в марокканском стиле, наводя на мысль, что генераторы работают не всегда. Стерео растянулся на полу возле босых ног хозяина, жуя гигиеническую резиновую кость.